Группа Векслера - Глеб Леонидович Бобров

если мы и сейчас найдем только трупы, то быть беде. Долго я в одиночку не удержусь — все пойдем под монастырь.***

— Да Фира Иосифовна, я тебе говорю, Валька! Ну шо я — дура совсем, в самом-то деле?

Женщина подняла метлу и раздраженно стукнула держаком о брусчатку, насаживая голик.

Три офицера стояли в квартале от вокзала и смотрели на пустую подъездную дорогу, огибавшую по кругу привокзальный жилой сектор.

— Где она живет, знаешь? — допытывался у дворничихи Дробот.

— Так в школе же, в твоей. Как вернулась с эвакуации, так назад и пошла работать — куда ж ей еще, горемыке?!

Участковый пожал плечами и посмотрел на старшего.

— Поехали, — скомандовал Векслер.

Уборщицу и ее каморку нашли сразу.

— Как вы тут живете? — огляделся майор.

— Да как все, — отвечала, сидя на застеленном старой шинелью топчане, еще не старая женщина с тяжелым лицом.

Комната представляла собой подлестничную клетушку, огороженную фанерной стенкой с завешенным брезентом дверным проемом. Из мебели, помимо лежака, тут помещался небольшой столик, табурет и комод, служивший, видимо, подставкой для всякой рухляди. Свободного пространства, кроме крохотного пятачка перед ногами сидевшего на табурете майора, здесь больше не было.

— Так вы же учитель? — от двери спросил Туманов.

— Техничке хотя бы угол положен. Что я сниму на учительскую зарплату? — она горестно вздохнула. — От дома только куча мергеля осталась. Родни никого, последний прибыток — и тот вы забрали, — закончила она, прямо посмотрев на капитана.

— Скажите спасибо, что мы вас нашли раньше, чем ваши бывшие коллеги, — с нажимом сказал Векслер.

Она закручинилась.

— Да кому я нужна, ничего же не знаю. Эх... Дурные девки... В какую халепу влезли и всех за собой потянули за мизерный гешефт...

— Расскажите, как работала ваша смена? — заметив утвердительный жест старшего, спросил капитан.

Она неопределенно пожала плечами.

— Приходила к шести вечера. Торговали до начала первого. Позже нет смысла, пассажиры спят. Беляши и чебуреки только у нас с Ганей. Ганя продавала самогон. Остальные стояли с пирожками, но то они сами готовили и нам были для блезиру. Если два поезда сразу — то она отдавала дежурную корзину под отчет кому-то.

— Фамилия? — уточнил он.

— Чья?

— Ганина!

— Так Криндычева! — удивилась собеседница.

— Я понял.

— Вы вроде говорили, что Юрий Шилин тоже работал с вами? — спросил стоящий рядом с капитаном Дробот.

— Шоб я еще сказала, так то, где вы читали... Я просто вслух подумала! — оскорбилась она. — Работал! Гаденыш шестерил у Гани с Улькой. Когда-никогда той шлепер махорку, папиросы приносил краденые, чтоб мы продали. Работничек хренов.

— Кто доставлял беляши и чебуреки?

— Братики...

Милиционеры переглянулись.

— Какие еще братики? — спросил участковый.

— А я знаю?! Два брата. Один постарше — лет тридцать или больше, раз в темноте его чуть рассмотрела. Второй — около того, раза три всего видела и тоже только вечером... — Она помолчала и добавила: — И тем вечером тоже.

— Как они выглядели, на чем привозили продукты, откуда везли и сколько?

— Да обычно выглядели... Парни как парни. Откуда везли, не знаю. Только девки ходили за корзинами за вокзал куда-то. Обе их боялись до мокрого исподнего.

— Шила братиков знает? — уточнил Туманов.

В ответ она только презрительно скривилась.

— Что сказал младший в тот вечер? — вернулся к основной теме Векслер.

— Да что сказал... Брысь, говорит, отсюда. Чтоб хавалки закрыли на замок, а то всех вырежем, включая детей и комнатных собачек.

— Ну хоть что-то приметное в нем было? Не может же он везде серым быть?! — спросил он.

— Выделялся... — призадумалась Фира. Потом подняла просветлевшие глаза и сказала: — Так не местный он!

— Как понимать?

— Ну, так гутарит-то не по-здешнему.

— А как?

— Ну не знаю, быстро-быстро как-то и высоким таким голосом тараторит. Подошел и сразу какое-то смешное слово сказал вместо «здрасьте»...

— Что за слово, конкретно? — напрягся майор.

— «Тавой» или «таей», что-то такое.

Векслер замер, на неуловимое мгновение погрузившись вглубь себя.

— Может быть, он сказал: «Та йой»?!

— Да, точно, так и сказал, — удивленно ответила женщина и недоумевающе посмотрела на офицеров.

— Никита Степанович, сколько там до большой порки? — спросил вдруг Векслер.

— Два часа тридцать пять минут...

— Валек, Фиру Иосифовну — в мою машину и в управу, а мы с Тумановым пока на твоем мотоцикле покатаемся.

Когда в машину усаживали слабо протестовавшую женщину, офицеры шли к мотоциклу.

— Что значит это слово? И куда едем, майор?

— На Острую, — ответил он, резко давя ногой на педаль кикстартера, — а слово означает, что ребята к нам издалека пожаловали.

Векслер завел мотоцикл и, наклонившись, громко сказал:

— Километров с лишком за тысячу отсюда... На запад.

***

С холма открывался бесконечный вид на раскинувшуюся до самого горизонта луганскую степь. Слева возвышался недавно восстановленный мемориал, но Векслер обогнул его, не останавливаясь, и по зеленой травке докатил до начала спуска с холма. Впереди и вправо до самой балки тянулись остатки инженерных сооружений.

Офицеры спешились, майор молча закурил.

Туманов с интересом оглядывался по сторонам. Он явно попал сюда впервые.

— Что это за место, Жень?

Тот, помолчав, ответил:

— Острая Могила... Место, где я набираюсь боли. Это помогает мне потом быть безжалостным.

— А поче... — начал было капитан, но напарник взял его