Волки скалятся в тенях - Рената Вотинова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако, некое подобие вины за упущенное, то, что Алиса могла сделать, но предпочла остаться в тени неведения, сжало ее душу, выжимая как тряпочку.
«— Никаких сожалений, — учил Друг. — Разве птенец жалеет о том, что покинул родное гнездо?»
— Нет, — хрипло отозвалась Алиса. — Он принимает свой выбор и становится орлом.
И все же ей не быть орлом. Алиса была Стервятником. А это совершенно разные вещи. Орлы украшают гербы благородных домов, в их перьях золотом играет рассветный багрянец, а такие, как Алиса, с детства идут с костлявой за ручку и собирают крохи с чужих столов.
Чужие мольбы о помощи, смешавшись в непонятную какофонию стенаний и шепота, становились все ближе и ближе. Алиса зажала уши ладонями, сильнее зажмурившись.
— Уйдите, — просила она. — Я не могу ничем помочь.
Как Алиса могла кого-то спасти, если сама не была способна выпутаться из этого мрака, сковавшим ржавыми кандалами?
— Открой глаза, девочка, — знакомый голос зажег сверхновую надежды над головой. Алиса была не одна. Ей не придется бороться в одиночку.
— Если увижу все эти страдания — пропаду, — Алиса звучала жалко, и плевать. Незнание безопаснее.
— Если снова сбежишь, то потеряешь себя, — он, как всегда, был неумолим. Алиса могла бы спорить до скончания времен, но сил становилось все меньше и меньше.
— Ты будешь рядом? — Ответом послужила мертвая тишина. Все голоса стихли.
— Обещаю, — слишком слабый и далекий. Несмотря на это, он не покинул Алису. И она открыла глаза на озарившийся изумрудом мир.
— Ты как? — Первое, что сорвалось с пересохших до боли губ, когда Алису так жестко выкинуло в реальность. Друг промолчал, и она попыталась хоть как-то дотянуться до него, чтобы разбудить от такого долгого сна. Хотя в тот момент Алиса и сама с трудом различала границу между явью и видением.
— Прошу не молчи, — голос ее звучал так, словно она вот-вот готова была расплакаться, что было не так далеко от истины. Алисе было сложно сдерживаться. Все тело покалывало, постепенно освобождаясь от оцепенения полыхающего кошмара, пут чужих горестей, сковавших ее воспаленный разум. Их разум.
— Я не знал, с чего начать, — и весь сонный дурман развеяло по взмаху руки, стоило в углу комнаты шевельнуться нескольким теням — и он уже навис над ней.
Джонатан.
В горле еще больше пересохло, а в плече клубком собралась ноющая боль. Алиса попыталась сглотнуть этот режущий комок, но сделала только хуже: горло нещадно засаднило, и она зашлась таким кашлем, что внутри все пошло трещинами.
— Тише, — ласково говорил он, как с ребенком, а Алиса даже ответить ничего не могла. И Друг тоже. — Я не хотел, чтобы ты пострадала, — и Джонатан поднес ко ней стакан, слегка приподнял ее верхнюю губу большим пальцем, чтобы Алиса смогла ухватить трубочку. Его руки были ледяными, как и вода, но это то, что было нужно, ибо Алису бросило в жар стоило ему прикоснуться к болезненно- бледной коже.
— Знают боги, — сожаление в его голосе казалось напрочь фальшивым. — Если бы я заметил охрану за спиной, то предотвратил этот злосчастный выстрел.
— Можешь выписать им премию, — Алиса выпустила трубочку, и снова кашлянула. — Твоя пятая точка в хороших руках.
— Не стоит дерзить, — Алиса почувствовала, как стакан дрогнул от того, как Джонатан его сжал. — Ты залезла в мой дом, я тебя не приглашал.
— Когда хранишь много секретов — будь готов к незваным гостям, — ее слова вызвали у него что-то вроде смеха, и он выглядел столь юным в тот момент, почти мальчишка. — Я не сказала ничего смешного.
— То есть ты так это называешь? Незваный гость? Гости заходят через парадную дверь, — глаза Джонатана блестели так, словно это первый его дружеский разговор за всю жизнь. Если эту перепалку можно было таковой назвать.
— А как же еще? — Притворно возмутилась Алиса.
— Взломщица, воровка, грабительница, — он начал загибать пальцы с полуулыбкой.
— Что-нибудь еще? — Алиса попыталась сдержать смех, так что из нее вышел сдавленный хрип. Получалось плохо.
— Отпетая преступница, — Джонатан сделал зловещую паузу, от улыбки не осталось и следа. — Стервятник.
Последнее слово заставило кровь застучать в висках, а Алису захотеть спрятаться под тонким одеялом, которым ее кто-то заботливо накрыл. Догадаться об их второй с Другом личности было не сложно. Но только сейчас до ее пустой головы дошло, что теперь ему известно то, что скрывалось под маской.
«— Он знает, кто мы, — вторил ей голос изнутри. — Знает про Стервятника». Но то был не Друг. Алисе понадобилось несколько мгновений или по ощущениям веков, чтобы понять, что это была она сама. Испуганный, слишком высокий голосок пробивался, как росток первоцвета после затяжной зимы, освобождаясь от могильного плена. Плена незнания себя.
Алиса не желала слышать себя. Ей нужен был Друг.
— Не делай такое лицо, — Джонатан покачал головой и присел на край больничной кровати. — Я успел снять с тебя это маскарадное тряпье, пока вез сюда.
— Зачем? — Голова ее больше не была пуста. Ее заполнили вопросы. Огромное количество вопросов об одном и том же. Почему он не позволил им умереть?
Почему здесь до сих пор нет королевской стражи?
— Что? — Он в недоумении вскинул бровь и уставился на Алису так, будто она ляпнула какую-то глупость, из-за чего щеки ее вспыхнули.
— Почему ты помог скрыть Стервятнику настоящую личность?
— Потому что ты — не Стервятник, милая. Настоящая ты. — Джонатан говорил размеренно, и Алиса заметила, как его длинные пальцы нервно сминают простыни. «— Ему тяжело находиться рядом с преступницей» — решила она.
Тяжело было поверить, что он действительно испытывал стыд за выстрел охранников.
— Ошибаешься, — она презрительно хмыкнула и попыталась пошевелить рукой, которая так вовремя затекла. Неприятное покалывание тысячью иголок пробежалось по предплечью, и Алиса зашипела, когда мурашки пробежались по перевязанной ране. — Я выбрала этот путь самостоятельно, — соврала она, скрывая тот факт, что никогда не была одна, что бы ни говорила. — Если я не Стервятник, то кто?
— Девушка, истекающая кровью на моих руках, шептала не те вещи, которые могли бы сорваться с жестоких уст Стервятника.
— Пошел он, — сердце Алисы возрадовалось, стоило ей услышать его. Родной голос доносился издалека. Чувство, что он постепенно чах и
