Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы - Эмиль Верхарн

Принчивалле. И я тотчас же ощутил, о Ванна, как вдруг прозрачной сделалась стена, что разделяла нас. Я погружал свой взор как будто бы в прохладу волн, и выходил он из воды, пронизан лучами прямодушья и доверья… Казалось мне, что люди изменились, что я до сей поры в них ошибался… А главное, я изменился сам. Как будто неожиданно я вышел из долговременного заключенья, как будто бы все двери распахнулись, и рухнули решетки под напором цветов и листьев, и распались камни, и неоглядная открылась даль, и в душу хлынул чистый воздух утра, овеяв, опахнув мою любовь…

Ванна. Во мне разительная перемена с тобой одновременно происходит… Я от природы очень молчалива… Я до тебя так говорила с Марко, и то, пожалуй, не совсем… К тому же он погружен в свои мечты и думы, и наши с ним беседы крайне редки… Во взгляде у других сквозит желанье; оно печать кладет мне на уста и не дает проникнуть в глубь души. Желанье и в твоих глазах сквозит, но не отталкивает, не пугает… Еще не вспомнив про былые встречи, уже чутьем догадывалась я, что мы с тобой знакомы с давних пор…

Принчивалле. Джованна! Полюбила б ты меня, когда бы вовремя я возвратился?

Ванна. Мой утвердительный ответ, Джанелло, не значит ли, что я люблю сейчас? Но ты же знаешь: это невозможно… Твоя палатка — это как бы остров необитаемый… Будь я одна, тогда другое дело. Нас с тобой улыбчивые грезы о былом так увлекли, что мы совсем забыли, как мучается, как страдает третий… В моих ушах — упавший голос Гвидо, я вижу бледное его лицо… Я не могу здесь больше оставаться… Встает заря… Скорей!.. Но чу! Шаги! Дотронулся до стен палатки кто-то… Не мы, а случай сжалился над Гвидо… У входа шепчутся… Что это значит?..

Слышен шепот и торопливые шаги вокруг палатки. Затем раздается голос Ведио.

Ведио (за сценой). Господин начальник!

Принчивалле. Это голос Ведио!.. Войди!.. Что случилось?..

Метерлинк. «Синяя птица»

Явление четвертое

Те же и Ведио.

Ведио (у входа в палатку). Я бежал… Спасайтесь, господин начальник!.. Время не ждет… Мессере Маладура, второй комиссар Флоренции…

Принчивалле. Он был в Биббиене…

Ведио. Он вернулся… С ним шестьсот флорентийцев… Я видел, как они шли сюда… Весь лагерь в волнении… Мессере Маладура привез с собой приказ… Он объявил вас изменником… Он ищет Тривульцио… Боюсь, что он найдет его, прежде чем вы успеете…

Принчивалле. Иди, Ванна!..

Ванна. Куда?

Принчивалле. Ведио и еще два верных человека отведут тебя домой…

Ванна. А ты куда пойдешь?..

Принчивалле. Не знаю… Все равно. Не бойся! Мир велик, убежище найдется…

Ведио. Берегитесь, господин начальник!.. Они обложили город, вся Тоскана наводнена лазутчиками…

Ванна. Пойдем со мной!

Принчивалле. С тобой?..

Ванна. Да.

Принчивалле. Не могу…

Ванна. Хотя бы на несколько дней… Пока угомонятся преследователи…

Принчивалле. А что скажет твой муж?..

Ванна. Он не хуже тебя знает законы гостеприимства…

Принчивалле. А он тебе поверит?..

Ванна. Поверит… А если бы не поверил… Нет, этого не может быть… Пойдем!..

Принчивалле. Нет.

Ванна. Но почему?.. Чего ты боишься?..

Принчивалле. Я боюсь за тебя…

Ванна. Одна я возвращусь или с тобой — мне это одинаково опасно… Я за тебя боюсь… Ты Пизу спас, теперь она спасти тебя должна… Ты под моей охраною пойдешь… Я за тебя в ответе…

Принчивалле. Ну, идем!..

Ванна. Свою любовь ко мне ты доказал!..

Принчивалле. А рана как твоя?..

Ванна. Твоя — опасней…

Принчивалле. Не беспокойся — мне не привыкать… А вот твоя!.. Посмотрим… Кровь как будто… (Хочет распахнуть ее плащ.)

Ванна (отводит его руку и еще плотнее запахивает на груди плащ). Нет, нет, Джанелло!.. Ведь мы с тобой уже не враги… Мне холодно…

Принчивалле. Ах, я и забыл, что ты почти раздета, и я же, варвар, этого потребовал!.. В этих сундуках я сберег для тебя военную добычу… Вот шитые золотом платья, вот парчовые мантии…

Ванна (берет первое попавшееся покрывало и закутывается). Больше мне ничего не надо… Мне только бы спасти тебя… Отдерни ковер…

Принчивалле, за которым идет Ванна, отдергивает ковер. Смутный гул, покрываемый далеким радостным звоном колоколов, внезапно наполняет ночную тишину. Вдали видна ярко освещенная праздничными огнями Пиза, над которой в еще темном небе стоит широко раскинувшееся зарево.

Принчивалле. Джованна!.. Посмотри!..

Ванна. Джанелло, что это?.. А, понимаю!.. То Пиза в твою честь зажгла огни… В огнях все стены, и сияют башни, со звездами успешно соревнуясь, и факелом пылает колокольня, и укрепленья пламенем объяты!.. От освещенных улиц в небесах дороги световые протянулись!.. Гляжу я в вышину и ясно вижу знакомых улиц тесный лабиринт, как видела я их, когда ступала еще вчера по плитам мостовой!.. Вот площадь и светящийся собор, вот кладбище — как будто остров мрака… Казалось, город мертв, а ныне жизнь торопится вступить в свои права: горит на шпилях, на камнях сверкает, переплеснула городскую стену и залила окрестные поля, идет навстречу к нам, манит к себе… Прислушайся! Ужели ты не слышишь и голосов бушующее море, и радостный трезвон колоколов, как будто я опять венчаюсь в храме?.. Я счастлива, я счастлива вдвойне: всем этим торжеством и ликованьем всецело я обязана тебе, а я вполне уверилась сегодня: никто меня так не любил, как ты!.. Джанелло, подойди!.. Вот это будет мой первый и последний поцелуй… (Целует его в лоб.)

Принчивалле. О, на такой, Джованна, поцелуй моя любовь надеяться не смела!.. Но что с тобой?.. Шатаешься, бледнеешь… Ты на мое плечо скорей склонись, обвей руками шею…

Ванна. Ничего… Так, небольшое головокруженье… Идем… Я понадеялась напрасно на силы слабые свои… А ты меня держи покрепче… За всю жизнь то первые счастливые шаги… Как хорошо, когда заря встает!.. Но медлить нечего, скорее в путь!.. Иначе к празднику мы опоздаем…

Принчивалле и Ванна уходят обнявшись.

Занавес

Действие третье

Парадная зала во дворце Гвидо. Высокие окна, мраморные колонны, портики, драпировки и т. д. Налево, на заднем плане, широкая терраса; на ее балюстраде большие вазы с цветами; снаружи к ней с двух сторон ведет лестница. В середине залы между колоннами видны широкие мраморные ступени, ведущие на ту же террасу. С террасы открывается вид на город.

Явление первое

Гвидо, Марко, Борсо и Торелло.

Гвидо. Я поступил так, как она хотела, так, как хотели вы и весь народ. Пришла пора мою исполнить волю. Я спрятался, я затаил дыханье — так робкий прячется хозяин, видя, что в дом к нему забрались лиходеи… Но я был честен в самом униженье!.. Я добросовестным стал торгашом… Смотрите: рассвело… Я до сих пор стоял как вкопанный, не шевелясь… Я взвешивал свое бесчестье… Я позорной сделки выполнил условья, за все припасы уплатил сполна… Не потерпел убытку покупатель: он этой выторгованною ночью сумел воспользоваться до конца… И то сказать: недорого он взял за овощи, за мясо и за хлеб!.. Теперь вы сыты, я же вновь свободен, я вновь повелеваю, я избавлюсь от своего позора наконец…

Марко. Сын мой! Твой замысел мне неизвестен. Твою рану никто бередить не вправе, и никто не в силах эту рану уврачевать… Из твоего горя выросла радость, веселье кипит повсюду, куда ты ни кинешь взор, но от этого твои первые слезы будут особенно жгучи… Теперь, когда город спасен, мы готовы отказаться от такого спасенья, которое так дорого тебе обошлось… Ты принял на себя всю тяжесть удара; мы сознаем, что это несправедливо, и почтительно склоняемся перед тобой… Однако, если б сызнова все начать, я бы действовал так же, я бы те же наметил жертвы, я бы то же неправое дело свершил, ибо, к несчастью, человек, желающий быть справедливым, между несколькими несправедливостями всю жизнь выбирать принужден… Не знаю, с какими словами к тебе обратиться, но если мой голос, который ты прежде любил, в последний раз до твоего сердца дойдет — а сердце твое всегда внимало ему, — я бы стал умолять тебя, сын мой, не поддаваться первым порывам отчаянья, гнева… Пусть пройдут опасные эти мгновенья, когда у человека невольно вырываются злые слова, — потом он и рад бы взять их обратно, но уже поздно… Ванна вернется… Не суди ее нынче и не отталкивай, непоправимых поступков не совершай… Все, что мы делаем, все, что мы говорим в исступленье, так непоправимо жестоко!.. Ванна вернется подавленная, но и счастливая… Не упрекай же ее ни в чем!.. Если ты не в силах говорить с нею так, как будто после ее возвращенья прошло уже несколько дней, постарайся не видеться с нею… Мы — жалкие существа, нами играют тайные мощные силы, нас какие-нибудь два-три часа могут смягчить, умудрить и исправить. Только те слова что-нибудь весят (о, если бы человек предугадывал их, когда он не помнит себя от душевной боли!), только те, которые он произносит, все поняв, все простив и вновь полюбив…