Письма, телеграммы, надписи 1927-1936 - Максим Горький

возмутительную пытку человека механическим, садизмом природы. Он был крепкий, здоровый человек, Максим, и умирал тяжело. Он был даровит. Обладал своеобразным, типа Иеронима Босха, талантом художника, тяготел к технике, к его суждениям прислушивались специалисты, изобретатели. У него было развито чувство юмора и хорошее чутье критика. Но воля его была организована слабо, он разбрасывался и не успел развить ни одного из своих дарований. Ему было 36 лет. 32 года тому назад я вижу его в Арзамасе, городе, где Лев Толстой почувствовал «арзамасский ужас» бессмысленности бытия мелких мещан. Был праздничный день, горожане постояли в церкви, придя домой, наелись пирогов и легли спать. Знойная тишина подавила городок, где на 10 тысяч жителей 12 церквей и два монастыря. Лягушки квакали в прудах. Максим одиноко сидел на лавке у ворот дома и тоненьким голосом ребенка пел:

Ах ты, воля, моя воля,

Золотая ты моя!

Воля — сокол поднебесный,

Воля — светлая заря!

На всю жизнь запомнил я эту тоску ребенка о воле, спетую в мертвом городе людей, бесплодно отягощающих землю. Теперь в Арзамасе Технологический институт, две школы-девятилетки, замечательное цветоводство.

Не могу не сказать, что я глубоко растроган отношением к моему горю людей Союза Советов. Все еще получаю письма и телеграммы колхозников, рабочих. Даже с «Красина» из Ледовитого океана команда прислала привет и доброе слово. Дорогой мой друг, как хотел бы я, чтоб Вы, мужественный и непоколебимый рыцарь справедливости, тоже испытали это хорошее, глубокое чувство крепкой связи со страной своей, награду, заслуженную Вами давно.

Я уже, конечно, принялся за работу, работаю как будто успешно. Вам, вероятно, уже известно, что Академия наук и ВИЭМ переносятся из Ленинграда под Москву, где эти два огромные учреждения будут основой «Города науки». Наверное, там же будет строиться Институт изучения всемирной литературы, весьма интересный по его программе.

В эту пятилетку особенное внимание обращено на вопросы культуры и воспитания детей. Реорганизуется вся система преподавания, вводятся новые учебники, школы превращены в десятилетние, создано специальное издательство книг для детей, тиражами в 100, 200 и даже 500 тысяч. Не думаю, чтоб эти цифры удовлетворили потребность. Через несколько дней пришлю Вам доклад Маршака о требованиях детей-пионеров на книгу, — очень интересный доклад, часть его была опубликована в «Правде». Доклад составлен на основании более пяти тысяч коллективных и единоличных писем пионеров.

Сегодня познакомился с книгой человека, который предлагает уничтожить полярные льды и возвратить Сибирь и Канаду в «райские условия» миоценового периода. Эта фантазия говорит о возбуждении творческой мысли, направленной к цели действительного «изменения мира». И — знаете — у нас уже есть фантазии, которые реализуются на практике. Так, напр., мы отказываемся точить все режущие инструменты, ибо достигли того, что они самонатачиваются в процессе работы. Это ведет к огромной экономии времени и металла.

Идея биосинтеза в растительном царстве заставляет людей работать над созданием долголетней пшеницы, долголетнего табака и т. д. Уже есть кое-какие успехи.

Много любопытного делается и в других областях науки. В общем — для меня — это знаменует стремление энергии физической освободиться для превращения ее в энергию интеллектуальную.

Кончу это длинное письмо крепким рукопожатием — мысленно. Не теряю надежды обнять Вас, дорогой, чудесный мой друг и товарищ-боец.

Марии Павловне — сердечный привет.

М. Горький

26. V. 34.

Р. S. Брошюрку мою послал Вам секретарь мой. Я не имею привычки посылать друзьям мои книги. Это не из скупости, а, право, не знаю — почему? Этот «обряд» чем-то смущает меня. Может быть, тем, что я вообще не высокого мнения о моих книгах.

А. Пешков

1120

А. С. МАКАРЕНКО

Июнь, после 16, 1934, Москва.

Дорогой мой друг Антон Семенович —

спасибо за письмо!

Очень обрадован намерением правительства широко организовать детские трудкоммуны, очень ясно сознаю необходимость Вашего участия в этом прекрасном деле, но — огорчен тем, что вторая часть «Педагогической поэмы» Вашей «подвигается медленно».

Мне кажется, что Вы недостаточно правильно оцениваете значение этого труда, который должен оправдать и укрепить Ваш метод воспитания детей. Вы должны сделать что-то, чтоб «Поэма» была кончена Вами и прочитана в момент организации новых коммун. Этим актом Вы поможете поставить дело правильно, как оно было поставлено в Куряже и в коммуне Дзержинского. Убедительно прошу Вас — напрягитесь и кончайте вторую часть «Поэмы». Настаиваю на этом не только как литератор, а — по мотиву, изложенному выше.

Крепко жму руку, будьте здоровы

и — за работу!

М. Горький

1121

В. Т. ЖАКОВОЙ

17 июня 1934, Москва.

Верочка, китайское чудовище и ведьма!

Еще раз повторяю Вам: если Вы станете разбрасываться— толка из Вас не будет. Талант—как породистый конь, необходимо научиться управлять им, а если дергать повода во все стороны, конь превратится в клячу.

Если Вас «дезорганизует» Ваша жажда впечатлений и обилие их — заведите дневник и складывайте в него все лишнее, что не нужно Вам на сей день. А если Вы одновременно будете писать о Федоре Коне, герцогах Д’Эсте и метрополитене — Вы обо всем этом будете писать плохо и недостойно Вашего дарования. Да еще неврастению наживете, чортова кукла, аристократка и вообще — чучело.

Я Вам совершенно серьезно говорю: нельзя работать так, как Вы работаете. Литература — дело глубоко ответственное и не требует кокетства дарованиями.

Сведений о Ромме не могу дать, не знаю, где они у меня; книги, прибывшие из Италии, я еще не разбирал, а опираясь на память, не решаюсь ничего сообщить, чтоб не подсказать Вам ошибку. Посмотрите, нет ли чего о нем в биографиях медальеров XVIII в.

Привет. Призываю к порядку.

М. Горький

17. VI. 34.

1122

М. М. ПРИШВИНУ

20 июня 1934, Москва.

Дорогой Михаил Михайлович —

получил Вашу прелестную книгу, — горячо благодарю Вас за подарок.

Многое в этой книжке уже знакомо мне, но я читаю Ваши мудрые беседы с людями о мире каждый раз, когда является желание дать душе отдых от маленьких, но частых раздражений злой пылью будничной жизни. Прекрасно и оздоровляюще — освежающе — действует Ваше слово крупнейшего поэта и великого жизнелюбца.

«Имею предложение» Вам: организовался журналец для колхозников, ежемесячник, листов 8—10, литературно-научный. […] Не решаюсь просить Вас о рассказе, но — при журнале будет выходить библиотечка для