Записки под партами - Ники Сью

— Простите, — обращаюсь к ней без всякого желания. — Там отцу девушки не хорошо, может врач его осмотрит?

— Что с ним? — Недовольно цокает она, закидывая руки в карманы белого халата.

— Не знаю, сердце полагаю, — пожимаю плечами, наливая воду в прозрачный стаканчик.

— Ну, так бери его под руку, и топайте в кардиологию, — недовольно выплевывает женщина. И зачем такие вообще идут в медицину. Видно же, что не по нраву ей больные. Бесит. Что за отношение.

— Я вообще-то еще даже в палату к девушке не заходил, а вы…

— И не зайдете пока, — натягивает противную улыбку мадам в возрасте. — Сейчас ей капельницу будут ставить. Итак, затянули с этими посещениями.

— Да ну вы серьезно? — Вздыхаю обреченно. Что за жесть вообще творится. У меня ж все нервные клетки разорвутся, пока я дождусь возможности увидеть Тасю. Твою мать. Пытка какая-то.

— Молодой человек, — рычит медсестра, — тут больница вообще-то, а не отель для любовных утех. Вот выпишут вашу благоверную, будете придаваться своим ласкам. А здесь мы лечением занимаемся.

— А у вас, судя по всему, видимо полное отсутствие этих самых любовных утех, — огрызаюсь и отворачиваюсь. Она что-то фыркает в ответ, но, если честно мне наплевать. Придется ждать еще не меньше часа, ну что за несправедливость. Хотя бы глазком увидеть, да уже бы отпустило. С другой стороны, вряд ли бы меня оттащили от ее кровати, так что, пожалуй, пусть ставят спокойно себе капельницу.

Возвращаюсь к отцу Таси, протягиваю ему стакан с водой, и он моментально его осушает. Благодарит, вежливый оказывается, а затем снова пытается подняться, но выходит не очень. В итоге следую совету медсестры и настаиваю на том, чтобы пойти в отделение кардиологии. Мужик отнекивается, как дите малое, ей Богу. Приходится надавить моральными фразочками и сдается.

Сколько пришлось просидеть в этих гребанных очередях, одному Богу известно. Я проклял все: от самого похода к доктору, до всей нашей медицинской бюрократии. Человек сдохнет раньше, чем его примут и осмотрят. И отец тоже правильный такой, запретил мне заплатить, чтобы ускорить процесс. Типа для чего отчисления идут, пусть радуются и этому. В итоге я выпроводил мужика из белых стен, когда почти стемнело. Чувствовал себя настолько паршиво, что и описать невозможно. За весь день стакан воды выпил и ничего больше. Голова раскалывалась на две части, в висках стреляло жутко, а еще этот шум вокруг, хотелось поубивать всех.

И вместо того, чтобы пойти поесть, я ринулся к Тасе. Подумал, что, если не сейчас, потом объявят, мол часы закончились для посещения и иди гуляй. Взлетел, на крыльях любви не иначе, на нужный этаж и только возле дверей притормозил. Осмотрел себя сверху до низу, да уж, выгляжу паршиво. Не в таком виде на свидание к любимой девушке собираются. Но на подготовку времени нет, поэтому тянусь к ручке и аккуратно ее поворачиваю. Вдруг спит, а я ее разбужу.

Тихо на носочках вхожу в палату, не закрываю за собой. Взгляд тут же падает на моего рыжеволосого ангела. Она лежит, руки по швам, а голова в сторону окна направлена. Бледненькая, худенькая, маленькая, ну прям Дюймовочка. Моя Дюймовочка. В душе моментально птички петь начинают, и вся боль куда-то улетучиваются. Верно говорят, любимый человек способен исцелить любые раны.

— Тась, — зову ее, все еще мнусь в проходе. Не пойму спит она или нет. На мой голос реакция следует моментальная, чему я несказанно рад. Тася поворачивает голову и когда замечает меня ее зрачки настолько расширяются, а брови приподнимаются, что мне не по себе становится отчего-то. Дурное предчувствие.

— Уходи, — вроде шепчет девушка, но я отчетливо слышу каждую букву из ее уст.

— Что? — Переспрашиваю. Она не хочет меня видеть или стесняется, что в таком виде предстала передо мной…

— У-уходи, — уже более громче произносит. Засовываю руки в карманы, и прокручиваю в голове смысл сказанного.

— В смысле?

— Уходи, — жалобно так озвучивает Тася, и этот ее тон сбивает с толку. Не такой реакции я ожидал, если честно. Делаю шаг вперед, хочу подойти и взять ее за руку, явно накрутила себе чего. А может из-за отца расстроилась? Дурак, не надо было ему говорить. С другой стороны, правда все равно однажды бы всплыла, это лишь вопрос времени. Неужели она из-за этого злиться.

— Уходи, слышишь, — настоятельно просит, а то и требует она.

— Ты… плохо себя чувствуешь? Или… — ищу подходящее слово, но на язык ничего дельного не попадает. — Думаешь, что разонравишься мне в больничной палате? Тогда настоятельно тебе… — пытаюсь перевести все в шутку, улыбаюсь ей и делаю еще шаг, в надежде сократить наше расстояние.

— Уходи, Матвеев, — и я останавливаюсь, к земле прилипаю просто. Она называла меня по фамилии? Моя девушка, которая за все время нашего знакомства ни разу этого не делала, сейчас назвала меня по фамилии?

— В чем дело? Что не так? — Сразу в лоб задаю вопрос, должен понимать, что ожидать от нее.

— Весело было вам с дружками, да? — Шепчет, поджав губы, а затем отворачивается и закрывает рот рукой. Все вокруг замирает, затягивает в убивающею тишину. И тут раздается тонкий, такой едва слышный всхлип, который она явно старательно сдерживала. Сглатываю. Этот ее всхлип как выстрел из автомата, как удар по легким для меня. Даже дышать становится невыносимо тяжело.

— Что ты…

— Убирайся, слышишь! — Ее дикий крик, захватывает меня в тиски. Адская колющая боль пронзает под самые лопатки, а я и моргнуть не могу, смотрю на нее в оцепенении, смотрю в эти родные глаза и вижу то, что пугает до самых костей.

— Убирайся, Матвеев, — не своим голосом орет Тася, и по щекам вдруг начинают катиться слезы. По лицу понял, что все ее нутро меня отторгает, ненавидит и призирает. Но за что… что изменилось за какие-то проклятые пару часов. Ведь еще вчера утром мы посылали друг другу смайлики с поцелуями и желали хорошего дня.

— Та… — пытаюсь сделать попытку подойти, но у меня не выходит.

— Пошел вон! — Тася вытаскивает из-под себя подушку и со всей силы, с тем слабым арсеналом, который все еще остался в ее хрупком теле, швыряет в меня. Уворачиваюсь. Но это