Романы Круглого Стола. Бретонский цикл. Ланселот Озерный. - Полен Парис

рад сохранить дело в тайне; но Ланселот уже знал обо всем от гонца. Придя к нему, Галеот нашел его сильно встревоженным.

– Что с вами, милый друг? – спросил он. – Кто вас так огорчил?

– Увы, сир! Одна новость, которая меня убьет наверняка.

– Я бы предпочел не говорить об этом; но ведь если король Артур отвергнет ту, кого взял в супруги, разве не будет она под вашей защитой и опекой?

– Сир, сир, – ответил Ланселот, – поймите, что если сердце моей госпожи этим опечалено, то и мое не найдет покоя.

– Это я понимаю вполне; но королева, пускай столь же истинная по сути, как и по облику, думаю, предпочла бы жить с вами в скромном уединении, чем без вас быть королевой целого мира. Послушайте меня, милый друг: если королеву разлучат с ее законным супругом, я оставлю за нею самое превосходное королевство Британских островов, Сорелуа. Тогда вы сможете жить друг для друга, и вам уже нечего будет бояться в вашей любви. Желаете еще более? Кто вам не велит сочетаться законным браком с самой прекрасной и самой просвещенной дамой на свете?

– Это было бы сокровеннейшее мое желание, но я предвижу ту печаль, которую это принесет моей госпоже. Если король Артур, поверив, что его обманули, решится привлечь королеву к суду, понятное дело, ей нечего опасаться, пока там будем мы; но, дорогой сир, разве не довольно я вам уже причинил хлопот! Как вы были бы правы, возненавидев меня за то, что я вас заставил склониться перед тем, кто готов был склониться перед вами; и тем отвратил от завоевания целого мира!

Он залился слезами[186] и простер руки к Галеоту, а тот сказал, утирая ему лицо:

– Милый мой друг, успокойтесь: слава Богу, у меня есть лучшее утешение. Я завоевал вас, одна такая победа стоит трех тысяч королевств. Что такое власть над целым миром перед властью над вашим сердцем? Если вы остаетесь со мною, если вы не стремитесь избавиться от моего присутствия, мне больше нечего желать. Но я чувствую: чтобы удержать вас здесь, надобно, чтобы госпожа королева была с нами; и я понимаю так верно, что пестовал ранее замысел, коего ныне стыжусь, ибо он впервые в жизни привел бы меня к подлому поступку. Если я признаюсь вам в этом, простите ли вы меня? Когда я узнал хулу, возведенную на королеву, мне вздумалось улучить момент, когда бы король был вблизи от земли Сорелуа, чтобы похитить королеву и увезти ее с собой; я бы сумел сделать так, чтобы никто не догадался, куда я ее увез. Так я сочетал бы вас с той, что мила вашему сердцу. Но тут же я понял, что это было бы гадкое дело, и оно бы повергло вас в отчаяние, окажись оно не по нраву королеве.

Ланселот ответил сурово:

– Сир, вы бы убили меня. Воздержитесь от любых подобных искушений. Да, госпожа моя жалела бы об этом, и я оттого был бы безутешен.

– Видите, – ответил Галеот, – до каких крайностей могла довести меня моя приверженность вам. Я надеялся смягчить ваши страдания и чуть было не приумножил их; все, что я доныне совершил, не уберегло бы меня от славы бесчестного рыцаря. И все же не сердитесь на меня чрезмерно за то, что я готов был потерять честь, желая сделать вам добро.

Так они долго беседовали; затем Галеот пригласил к себе ученых богословов, присланных королем Артуром.

LXIII

Галеот проводил богословов в свою часовню и заперся там с ними и с Ланселотом. – Мэтры, – сказал он, – мы должны быть в равной мере благодарны королю Артуру: ибо мне он позволил посоветоваться с вами, а вас признал мудрейшими в своем королевстве. Выслушайте меня.

У меня есть в изобилии земли и леса; у меня есть душа и тело, каких я только мог бы пожелать; у меня есть друзья, самые верные на свете. И все же меня снедает глубочайшее уныние; от великой сердечной боли я потерял способность пить, и есть, и спать. Отчего это проистекает, мне неведомо; смутный ужас овладевает мною, и я не могу сказать, порожден ли он болезнью или сам служит ей причиной. Потому я и призвал вас; благоволите дать мне совет, ради Господа Бога, ниспославшего вам премудрость, ради короля Артура, выбравшего вас, и ради меня, готового отплатить вам за великую услугу, о которой я прошу.

Галеот умолк; слово взял один из ученых мужей, мудрец Эли Тулузский:

– Сир, нелегко вам будет найти того, кто откроет истоки столь странной болезни. Есть недуги сердечные, происходящие от утраты или отсутствия тех, кого любят страстной любовью. Никакой иной лекарь не сможет их исцелить, кроме Господа нашего Иисуса Христа. Тут следует прибегнуть к молитвам, постам, проповедям, к беседам с божьими людьми.

Есть другие недуги, коим потребны земные лекарства. Так, например, когда они проистекают от досады, что не удалось отомстить за обиду или бесчестье, можно их утолить, призвав обидчика к ответу, воздав позором за позор. Сердце берет на себя все горести, какие испытывает тело; ибо тело есть не что иное, как дом сердца, дом, озаренный благородством или замаранный желчью того, кто в нем обитает. Следовательно, сердце, угнетенное позором или оскорблением, может вновь обрести здоровье, смыв этот позор или эту обиду.

Есть и третий сердечный недуг, коему подвержены молодые люди; и когда он уже проник до костей[187], мало кто из лекарей может исцелить его. Это недуг любви, который передается, поражая глаза и уши. Будучи им настигнут, больной пребывает в плену, откуда может выбраться с превеликим трудом, потому как известного рода услады питают его слабость, к примеру, звуки нежных слов той, что его закабалила. Но страдание здесь намного превосходит услады: больной трепещет, ревнует, ярится; он уверен, что желания его никогда не исполнятся и что ему вечно будет грозить утрата той, которая их пробуждает.

Таковы три сердечных недуга. Первый врачуют проповедями и молитвами; второй – воздавая позором за позор; но третий – самый коварный, ибо больной тешит им себя и не просит исцеления, предпочитая свои беды утраченному здоровью. Скажите нам, сир, какой из этих трех недугов вас гнетет. Если науке под силу вас от него избавить, мы ее употребим со всем прилежанием, какого достоин великий государь.

Галеот ответил:

– Вы рассудили мудро; я полагаюсь на ваши советы. Я вам сознаюсь во всем, что пережил, когда вы мне поклянетесь на святых, что облегчите мою душу, насколько это