Лотос - Дженнифер Хартманн

ворс распадается, ее путы ослабевают. У меня перехватывает дыхание, ведь в ее глазах пляшет безумная надежда, пока она в безмолвном исступлении распутывает узлы.

Сидни сказала мне, что Алексис в последние недели царапала столбики кровати – ее непослушание теперь может быть нашим единственным шансом выбраться отсюда живыми.

Трэвис все еще занят тем, что осматривает место нашего захоронения, шагая из одного конца в другой. Он начинает напевать жизнерадостную мелодию, перспектива нашей мучительной смерти его мало расстраивает.

Зло. Трэвис Веллингтон – чистое зло.

И в этот момент я понимаю, что Брэдфорд похитил меня не потому, что я напоминал его сына.

Он пощадил меня, потому что я напоминал его сына.

Брэдфорд знал, что Трэвис ни перед чем не остановится, чтобы сохранить свои секреты – моя жизнь всегда была бы в опасности, я всегда был бы под угрозой, если бы меня не прятали… если бы я не стал секретом.

Но у меня нет времени обдумывать это открытие, потому что Трэвис неторопливо возвращается к моей стороне кровати. И как раз перед тем, как он добирается до меня, я слышу справа тихий щелчок – нить оборвалась.

Так звучит надежда.

Так звучит шанс на победу.

Спасибо, Алексис. Ты замечательная напарница.

Глядя прямо перед собой, чтобы не выдать нас, я делаю наполненный эмоциями вдох, когда он приближается ко мне.

– Ты не обязан этого делать, – тщетно пытаюсь я образумить его. – Ты достаточно нас припугнул – мы никому ни слова не скажем.

– Незавершенные дела, Оливер, – выпаливает он. – Они мне не нравятся.

– Пожалуйста…

– У тебя разве нет суперсил или чего-то в этом роде? – издевается Трэвис, забираясь через меня на кровать, оседлав мою талию и с помощью второй катушки веревки крепче привязывая мои запястья к столбику кровати. Боковым зрением я улавливаю слабое движение, но Трэвис этого не замечает. – Черный Лотос, верно? Пугающе… – Он смеется. – Разве ты не должен спасать девицу, попавшую в беду?

Я сглатываю.

– В реальности Сидни оказалась совсем иной – не такой, как я ее себе представлял во время заключения.

Сидни замирает, когда Трэвис бросает на нее насмешливый взгляд.

– Тут я с тобой соглашусь. Эта девочка просто фейерверк.

– Да… и у меня есть суперсилы, Трэвис. – Привлекая его внимание обратно к себе, я впечатываю колени в его пах, заставляя его выгнуться на мне с воем боли.

– Ты тупой ублюдок, – рявкает он сквозь стиснутые зубы. Длинные пальцы обхватывают мое горло, препятствуя дыханию. – В чем твоя суперсила, Оливер? А? Если только это не способность магически избавляться от веревок, я бы сказал, что ты сейчас по уши в дерьме.

– Я довольно… – Кашель. – …хорошо… – Хрип. – …предсказываю будущее.

Трэвис ослабляет хватку, в нем разгорается любопытство.

– И что именно, по твоему прогнозу, произойдет, кроме того, что пожарные будут разбирать ваш пепел на рассвете?

Выражение моего лица остается непроницаемым, глаза прикованы к нему.

– Я предсказываю, что тебя вот-вот ударят по голове настольной лампой.

На мгновение он в замешательстве морщит лоб, прежде чем в его глазах вспыхивает понимание.

Но уже слишком поздно.

Тыщ.

Сидни бьет его лампой по затылку, и на этот раз она попадает в яблочко, чему и сама удивляется, так как замирает с открытым ртом, наблюдая за тем, как Трэвис без сознания падает с кровати на пол. Затем она смотрит в мою сторону и опускается на колени рядом со мной.

– Срань господня.

Несмотря на обстоятельства, улыбка растягивает мои губы, когда наши взгляды встречаются.

– Не будет ли тебе в тягость развязать меня?

Она моргает, прогоняя дымку, а затем отбрасывает лампу в сторону и приступает к делу.

– Черт, извини.

Сидни садится на меня верхом, руки дрожат, когда она пытается ослабить путы. Наши лица так близко друг к другу, ее теплое дыхание на моей щеке – величайшее утешение из возможных. Это дыхание прерывается крошечными вздохами недоверия. Когда слезы выступают и падают на мою кожу, ее тело сотрясается надо мной.

– Я пытаюсь… Боже, она такая тугая… – заикается она, время от времени поглядывая на неподвижное тело Трэвиса.

– Просто позвони в полицию, Сид. Он недолго будет без сознания.

Ее пальцы продолжают работать.

– Он забрал наши телефоны.

– Иди за помощью, – настаиваю я. – Сбегай в соседний дом и приведи моего брата. Не беспокойся обо мне.

Глаза Сидни распахиваются, встречаясь с моими, но она игнорирует просьбу и продолжает возиться с веревками.

– Я не уйду без тебя.

– Это абсурд…

Мои слова обрываются, когда Трэвис с рычанием бросает Сидни на матрас и зажимает ей рот ладонью.

– Ты фейерверк, Сид, – шипит он, его слова разлетаются в воздухе, как токсичные отходы. Тем временем я продолжаю вырываться из своих пут. – Петарды предназначены для того, чтобы воспламеняться.

Двое скатываются с кровати, и я начинаю во все горло звать на помощь. Сидни выглядит растерянной, испуганной и отчаявшейся, – поэтому я вырываюсь еще сильнее. Они дерутся, задыхаются и рычат, а затем поднимаются на ноги и заваливаются на комод Сидни, над которым на выступе стены стоят свечи. Одна из них падает, когда Трэвис бросает Сидни на пол и забирается на нее сверху.

И затем, словно в замедленной съемке, разгорается маленькая оранжевая искорка, оживающая в углу спальни. Она цепляется за шторы на окне, – и та вмиг расцветает мандариновым пламенем.

Ее свеча зацепилась за ткань. О нет.

Нет, нет, нет.

Кажется, что все исчезает на одну нереальную минуту.

Всего лишь минута, но она невероятно значима для меня. Минута, изменившая мою жизнь, подобна той, когда я связанный сидел на заднем сиденье чужого автомобиля, смотрел на фейерверк за окном и задавался вопросом: видит ли Сидни то же самое, что и я. В ту минуту я понял, что все изменилось. Жизнь, какой я ее знал, закончилась… и уже тогда я начал скучать по ней.

То же самое чувство душераздирающего разрушения впивается в меня своими когтями.

Я закрываю глаза и загадываю желание, пока пламя мерцает и поднимается вверх, угрожая испепелить жизнь, которую я с таким трудом восстановил, Я загадываю желание на фейерверках, каждой падающей звезде, праздничных свечах и семенах одуванчиков. Я молю человека на небе от всего своего сердца, каждой скатывающейся слезой…

«Секундочку, почти закончила! – отзывается Сидни, заканчивая загадывать желание. Она улыбается мне, укладывая в свою сумку книги и оглядываясь через плечо. – Мне нужно идти».

«Да… – бормочу я сквозь разочарование. – Что ты загадала?»

Светло-голубые глаза Сидни мерцают ярче всех звезд на небе.

«Нас».

Прежде чем я успеваю расспросить ее, она уже вприпрыжку