Лотос - Дженнифер Хартманн

А потом… темнота.

Застонав, я поднимаю голову со своего плеча и тут же понимаю, что мой язык утопает в какой-то непонятной жидкости. Когда я облизываю губы, до меня доходит, что их покрывает что-то терпкое и металлическое, по вкусу напоминающее медные монетки.

Кровь?

Шум прорывается сквозь тупую боль, пульсирующую в моем виске. Из-за этого мои глаза трепещут, а тело парализует сильной болью.

Сидни?

Мне кажется, я слышу, как она зовет меня, но ее голос звучит приглушенно и издалека. Инстинктивно я пытаюсь пошевелить руками, но не могу потянуться к ней, поскольку мои руки связаны.

Веревка?

– Сид… – Ее имя вырывается как мучительный вздох, когда я сплевываю жидкость, все еще наполняющую мой рот. Это, безусловно, кровь, и она должна быть напрямую связана с пульсацией в моей височной доле. Боже милостивый, что случилось? Я еще раз дергаю руками, встречая сильное сопротивление, когда мои веки, наконец, полностью открываются.

Меня встречает размытое дуло пистолета всего в пяти сантиметрах от моего лица.

– С возвращением, – говорит человек, держащий оружие, его голос и образ все еще скрыты тенью, в то время как реальность медленно начинает обретать очертания. – Снова.

– Сидни.

Она – моя главная забота.

Боль пронизывает меня насквозь, от корней волос до связанных ног, но, несмотря на это, я поворачиваю голову вправо и обнаруживаю рядом с собой Сидни, привязанную к кровати. Ее рот закрыт банданой Nirvana, тушь стекает по вишнево-красным щекам, а гортанный визгливый звук заглушается тканью.

Мы в ее комнате, привязанные к каркасу кровати.

Мое тело реагирует само, и я дергаю грубую бечевку, плотно обмотанную вокруг моих запястий и лодыжек, ноги дрыгаются, туловище изо всех сил прижимается к спинке кровати.

– Не поранься, Оливер.

Я поворачиваю голову в сторону нападавшего, его голос и черты лица, наконец, становятся знакомыми. Маска растворяется, темное пятно вместо лица превращается в человека, которому я стал доверять.

Безликий явил себя.

– Трэвис, – хрипло шепчу я, так как мой рот не завязан. Полагаю, Трэвис знает, что устремленный в мою голову револьвер может заставить меня молчать лучше любого кляпа. – Что происходит?

Трэвис издает протяжный вздох досады, присаживаясь на край матраса рядом с моими ногами.

– Это, – повторяет он, указывая руками на хаос, который он создал. – Это то, что я называю незавершенными делами.

Мои внутренности скрутило узлом так же, как и конечности. Сплевывая кровь слева от себя, я замечаю, что его жесткий взгляд прикован ко мне, а пистолет он держит твердой хваткой. Смятение проливается кровью из-за предательства, но все это перекрывается душераздирающим беспокойством за любимую женщину, беспомощно лежащую рядом со мной.

Сидни корчится на месте, все ее тело дрожит от слез и ужаса, когда она безуспешно пытается вырваться.

– Я вытащу нас отсюда, – говорю я ей, удерживая ее взгляд своим. Крошечные искры, которые я обычно вижу в отражении, превратились в пепел. – Я спасу тебя. Я всегда спасаю тебя.

Холодный металл револьвера целует мой подбородок, возвращая мое внимание к Трэвису. Раздается веселый смех, когда он начинает постукивать дулом пистолета по моей челюсти.

– Ах да, – легко произносит он с ухмылкой на лице. – Твои комиксы. У тебя всегда было очень яркое воображение, Оливер.

– Пожалуйста, не причиняй ей вреда, – умоляю я, дергая за веревки. – Боже, пожалуйста, отпусти ее.

– Я уважаю твою благородную просьбу, но, боюсь, мне придется отклонить ее.

Волна защитного гнева захлестывает меня, достигая кульминации в яростном рычании, срывающемся с моих губ. Я пытаюсь броситься на него, но Трэвис переворачивает пистолет в руке так, что приклад врезается мне в челюсть, оставляя кровавую струйку на простыне.

Сидни разражается еще более подавленными криками, кровать сильно трясется из-за нее. Она выкрикивает мое имя сквозь скомканную бандану у себя во рту, и, боже мой, я ничего так не хочу, как облегчить ее страх и боль, смыть поцелуями потеки слез, блестящие на ее скулах.

Трэвис встает с кровати, пистолет все еще направлен на меня.

– Уверяю вас, совсем не на такой праздник я рассчитывал, когда проснулся этим утром, – протягивает он, поднимая одну руку в притворной защите. – На самом деле, я надеялся, что до этого вообще не дойдет.

– В чем дело? Почему ты напал на нас? – требую я ответ сквозь стиснутые зубы, грудь тяжело вздымается.

Его усталый вздох доносится до нас, когда он чешет голову оружием.

– Тебя не должно здесь быть, Оливер, – отвечает Трэвис. – И я хотел бы вернуть этого труса к жизни, просто чтобы снова вышибить ему мозги за то, что он оставил на меня весь это беспорядок.

– Брэдфорд.

– Да, Брэдфорд. Рэй Форд, человек, которому я по глупости доверил решить мою проблему.

Я качаю головой от замешательства.

– Я не понимаю.

– Полагаю, так и есть, – говорит он с нерешительным смешком. – Представьте мое удивление, когда сын сообщил мне, что твои воспоминания были стерты начисто. Я был чертовски уверен, что ты выболтаешь мои секреты своей маленькой подружке о том, что видел в тот день. Я думал, что со мной покончено. Черт возьми, я даже собрал свои чемоданы, готовый начать все сначала в Белизе под новеньким псевдонимом.

Трэвис подходит ко мне, приставляя приклад пистолета к моей голове сбоку. Я морщусь, презрительно шипя.

– Ты напал на нее.

Его плечи безразлично пожимаются, прежде чем он отстраняется, пережевывая кусочек жевательной резинки.

– Это не входило в мои планы. Я по возможности избегаю необходимости пачкать руки, но я должен был убедиться, что она ничего не знает.

– То есть ты решил выбить из нее ответы?

Трэвис мерит шагами спальню, невозмутимый и собранный.

– Я собирался только поставить жучок на ее компьютер – я как раз устанавливал подслушивающее устройство, когда ей приспичило сунуть свой нос куда не следует. Она вынудила меня, прямо как и сейчас.

– Боже мой, послушай себя, – выплевываю я, его грубые слова сплетают комок страха у меня в животе. – Никакая тайна или неосмотрительность не стоят этого.

– Ты такой наивный, сынок, – язвит он.

– Я тебе не сын. – Слушая его тираду, кусочки мозаики начинают вставать на свои места, и каким бы умным я себя ни считал, я не могу поверить, что никогда не замечал ни одного из признаков. – Гейб сказал мне, что в последнее время ты проводишь с ним больше времени. Ты следил за мной, используя своего собственного сына для получения информации.

Его ехидная ухмылка служит мне ответом.

– Ты хотел, чтобы я жил с тобой, чтобы присматривать за мной… таким образом я был бы у