Там, за зорями - Хващевская Оксана

— Лешка, что ж ты с собой делаешь? — сквозь слезы твердила она, сильнее обнимая его. Она прижималась мокрой щекой к его виску и гладила его светлые волосы. — Обещай мне, пожалуйста, обещай, что не будешь больше поступать вот так! Знаешь, как я испугалась… Я ведь решила, что ты умер Лешечка, давай ты больше не будешь ходить сюда один Давай будем ходить вместе…

— Злата, что ты тут делаешь? — безжизненным голосом спросил ее парень, осторожно высвобождаясь из ее объятий.

— Тебя ищу, что ж еще? Дома все волнуются… — она вытерла глаза и, поднявшись потянула за рукав парня. — Давай, Лешка, вставай, ты ведь заболеешь!

Парень покорно поднялся, и они сели на лавочку, что 6ыла у соседней могилки. Парень, сцепив руки в замок смотрел на них и не поднимал глаз, а Злата смотрела на него, и сердце сжималось от бесконечной жалости.

— Лешка, посмотри на меня, — наконец, сказала она, нарушая тягостное молчание, воцарившееся между ними. Блотский нехотя повернул голову, и их глаза встретились.

— Леш, может, тебе надо уехать отсюда? Нельзя тебе здесь быть, ты ведь с ума сойдешь здесь! В Минске, в привычном водовороте ты сможешь немного отвлечься, и жизнь постепенно войдет в привычную колею… Боль не пройдет, но ты сможешь с ней жить…

Злата умолкла и отвела глаза, несколько обескураженная его долгим, внимательным, немигающим взглядом. Лешка отвернулся и тяжело вздохнул.

— Злата, я обещаю, что больше не стану пугать ни тебя, ни своих родных, но пока я не могу уехать в Минск… Я хочу побыть еще немного с ней… Ты ведь будешь ходить со мной на кладбище? — наконец, заговорил он.

Девушка лишь кивнула в ответ. Парень посидел еще немного и поднялся. Скользнув взглядом по лицу Полянской, он стал пробираться между оградами в сторону дороги, и девушка последовала за ним. Они вышли за территорию кладбища. Парень с легкостью поднялся на пригорок насыпанной дороги, в его ботинках подошва была с протекторами, а Злата в своих с плоской скользила по снегу, как по ледяному настилу. Подтаявший днем снег к вечеру подмерз.

— Ой! — воскликнула девушка, безрезультатно пытаясь взобраться на пригорок.

Лешка резко обернулся и, вернувшись обратно, подал девушке руку. Подал так, как делал это всегда, и этот его жест сказал девушке больше, чем все слова и обещания. И как раньше, она без колебаний вложила в его холодную ладонь свою.

Лешка не пошел домой. Впервые за весь сегодняшний день, Злата порадовалась такому своевременному приезду Васьки. Он одним своим присутствием разогнал гнетущую атмосферу, воцарившуюся в доме.

Без смущения и церемоний, со свойственной ему прямотой Васька быстро все взял в свои руки. Он протянул Блотскому руку, представился и сразу же вовлек парня в круговорот дел насущных.

Выяснилось, что, пока Злата бегала по деревне, Васька принес ящики, которые оказались не в лучшем состоянии и срочно требовали ремонта. В кладовке среди всего прочего барахла парень отыскал молоток и гвозди и теперь собирался эти самые ящики подбить. Для него было естественным, что Лешка присоединится к этому делу. Лешка и присоединился, а Злата поставила чайник, позвонила Тимофеевне и стала перебирать семена. И как-то так, само собой, между ними завязался разговор. Разговор двух парней, совершенно разных и не похожих друг на друга, но волей судьбы оказавшихся под одной крышей. Злата не участвовала в нем, просто наблюдала из-подо лба, и мимолетная улыбка, помимо воли, появлялась на губах, а тревога, беспрестанно терзающая ее, немного отступила…

Они отремонтировали ящики, посеяли и перцы, и помидоры, и даже баклажаны. На последних настояла Злата, которая вообще имела особое пристрастие к овощам. Полили землю теплой водичкой, укутали ящики пленкой и поставили ближе к теплу. Потом Злата отправилась готовить ужин, а парни пододвинули к себе ее ноутбук.

Лешка снова остался ночевать у них. Как и вчера, она постелила ему в зале. Васька занял комнату покойной бабы Тани. Вечер затянулся, они поздно легли, но всем не спалось.

Злата лежала, глядя в темноту широко раскрытыми глазами, и слышала, как ворочается за стенкой с боку на бок Васька, как противно скрипят пружины его кровати и как тяжело час от часу вздыхает в зале Блотский. Полянская, конечно, не могла знать, о чем думает Васька и отчего ему не спится, а вот то, что мысли Лешки не веселы, она знала наверняка. Да и ее собственные были грустны. Она думала о Лешке, потом о своих собственных проблемах и о Дороше. Девушка всматривалась в темноту и как наяву видела улыбку Витали… Со дня его отъезда прошли всего сутки, но в круговороте событий этих дней вдруг показалось, что они не виделись вечность…

Глава 29

Дни бежали за днями, а Леша Блотский оставался в Горновке. Не проходило и дня, чтобы парень не появился в большом кирпичном доме Златы Полянской. Каждый день он ходил с девушкой на кладбище. Подолгу они просто сидели у могилы его матери, а потом навещали могилы родственников Златы или просто тех, кого девушка знала. Полянская рассказывала то, что помнила, что еще говорила ей прабабка Таня, а Лешка молчал и слушал. Он ведь был приезжим, никого здесь не знал, как не знал и истории деревни Горновка, уходящей еще в то время, когда были паны. И здесь, в деревне, тоже когда-то стоял панский дом, как раз на том месте, где теперь был дом Тимофеевны, а еще раньше — магазин. Там были сады, и сады простирались не на один километр. А в глубине садов стоял дом, и паненки, дочки старого пана, как рассказывала баба Таня, работали в этих садах наравне с батраками. Вставая с зарей, они снимали в садах яблоки, загружали их в ящики и везли на рынок продавать. Потом, когда их раскулачили, все отобрали, а дом сравняли с землей, остались только сады. И еще после войны они были, цвели вокруг деревни… И только потом, когда родилась мама Златы, их выкорчевали, превратив в совхозные поля.

Злата всегда интересовалась историей деревни и историей каждой семьи в отдельности, и даже не потому, что писала об этой деревне. Просто она чувствовала, всегда чувствовала свою принадлежность к этому месту, к этому краю, к этим людям. Она не всех их знала, но ей казалось, уже того, что они родились, выросли здесь или приезжали сюда, было достаточно, чтобы она испытывала к ним особую теплоту.

Так же было и с теми, кто лежал здесь, на кладбище. За эти две недели, кажется, не было ни одной могилы, к которой бы они не подошли, у которой бы не остановились. Снег растаял даже в лесу его уже не было, и, переходя от одной ограды к другой, они видели: за зиму, не выдержан натиска природы, сгнил и упал еще один деревянный крест на безымянной могиле. Были здесь и такие. Сюда уже не один десяток лет никто не приезжал и не подходил. Холмики давно осели и заросли. И ни цветочка на них, ни ленточки… Были и другие, забытые не так давно. Железные кресты с облупившейся краской, серая, потрепанная ветрами и дождями ленточка, бурьян на могиле и местами поржавевшая ограда.

Все это не могло не волновать Злату Полянскую. Заброшенность и запустение этих могил были еще одной больной темой, мимо которой девушка не могла пройти. Она ничего не говорила Леше: он недавно похоронил мать, и Злате вовсе не хотелось расстраивать его еще и этим. Просто однажды она наклонилась, чтобы убрать с могилы большую ветку, а когда выпрямилась, встретилась взглядом с голубыми глазами Блотского. И Лешка все прочел по ее глазам. Ему ничего не надо было говорить и объяснять. Он слишком хорошо знал ее.

— К Радунице мы наведем здесь порядок, — просто сказал парень. — Съездим в город, купим краску и кисточки, снимем старую краску, сгребем листья… У тебя к Радунице нарциссы расцветут, да и в лесу к тому времени будет полно первоцветов.

Девушка лишь кивнула в ответ. Говорить она не могла, спазмы сдавили горло. Ну почему? Почему он такой добрый, такой хороший, а главное — почему он понимает ее с полуслова, с полувзгляда, в то время как другой мужчина, любимый мужчина, лишь улыбается, равнодушно пожимая плечами, и не понимает, не желает понимать?