Волчица советника - Елена Литвиненко

Тогда я еще не знала, что порой последствия выбора предугадать невозможно, а у подброшенных богами задач не бывает верных ответов.

Во дворе мелькнули тени. Семь, десять, двадцать человек. Смуглая кожа и белесые пряди в темно-русых волосах, голубые искры татуировок из-под кольчуг. Райаны.

Кое-как завернув малышку в пеленку, я крепко прижала девочку к себе. В свободную руку взяла кинжал и решительно распахнула двери.

— Наконец-то! — буркнул Марио. Насколько я поняла, в отсутствие Ришара главным был именно он. — Где Арно?

Вместо ответа я вспыхнула флером:

— Здесь райаны. Забирайте Арно и бегите! Слышите меня, Марио?

— Да, — кивнул рау. Смотрел он на меня, как на ожившую статую Светлой.

Его друзья, даже те, кому явно было больно стоять, поднимались, выстраиваясь вдоль стены.

— Спасайте Арно и себя! Бегите!

Прыгая через несколько ступеней, я бросилась вниз. При виде обгоревших стен и обугленных трупов городской стражи меня затошнило — так вот откуда этот приторный запах жареного… Сплюнув ставшую клейкой слюну, я спряталась в чулане под лестницей, а услышав звуки боя, заткнула кинжал за пояс юбки, ужом вылезла в узкое окошко и вскрикнула от испуга и боли, когда прилетевшая откуда-то сверху стрела рассекла плечо.

Правая рука сразу же онемела.

Поминая Светлых, Темных, Матерь, демонов, песчанников, Духов Воды и Пустыни, которым поклонялись в Фарлессе, и, на всякий случай, Наставника Роха, я прыгнула в сторону, пытаясь найти слепую зону, покатилась, поползла, закрывая собой младенца. Стрелы с шипением рассекали воздух, со звоном отскакивали от стен, впивались в начавшую подмерзать землю. Несколько жал проткнули юбку, и, совсем недавно починенная, она снова превратилась в лохмотья.

Каким-то чудом мне удалось добраться до угла здания целой и невредимой — царапина на плече не в счет. А у ворот меня ждали.

— Поднимайся, — уперся в шею клинок.

Жгут флера ему на шею, и яркая вспышка моего дара.

— Пропусти.

Клинок исчез, а я ударила мужчину камнем по затылку, протиснулась сквозь решетку ворот и со всех ног бросилась вниз по улице.

После направленного пожара, устроенного магом, Аликанта будто вымерла. Ни одного зажженного фонаря, ни единой полоски света, пробивающейся между ставнями. Ни одного человека — только морозная октябрьская ночь, мелкие колючие звезды, громкий топот слишком больших для меня сапог, мое тяжелое дыхание и запах гари, плывущий над городом.

Один поворот, второй, третий. Арка. Чей-то сад, где я сделала короткую передышку, проверяя, не придушила ли ребенка. Нет, живая. Маленькая такая… Кукла, что мне Йарра в детстве подарил, и та больше.

— Хей, ты как?

Девочка захныкала, зачмокала.

— Ты, наверное, есть хочешь?.. Лярвин дол, мне же и дать тебе нечего… Тшш… Тише…

Я поплотнее укутала принцессу в пеленку, крепко прижала ее к себе, согревая.

— Теплый ветер присмирел… — тихо запела я, раскачиваясь на качелях. При дыхании изо рта вылетали клубочки пара и сразу же оседали на растрепанных волосах, разметавшихся по груди. — Вечер бледный догорел… Что же мне с тобой делать, Кудряшка?..

В храм девочку нельзя — именно в приюте ее будут искать в первую очередь. И не подбросишь никому… По крайней мере, в городе точно. И в предместьях. Тем более — римела. И с собой не взять.

Остается только одно.

Я решительно встала и, прикрыв калитку садика, побежала к городским воротам.

Аликанта стояла в излучине реки, неторопливо несущей воды на север. Укачивая Кудряшку, я шла по высокому берегу в поисках лодки. Пока что попадалась лишь рухлядь — полугнилые долбленки, из тех, что, даже если украдут, не жалко. Но все же Анара мне улыбнулась — или скорее принцессе: я набрела на ферму с небольшим причалом, к которому была прикована лодка. Замок, удерживающий цепь, я взломала в два счета. Затем, уговаривая псов не лаять, кур и индюков не орать, коз не блеять, а коров не размахивать хвостами и копытами — честное слово, гули и мантикоры не так страшны, как эти буренки! — натаскала сена, уложила его на дно лодки.

А потом меня озарило:

— Кудряшка, ты молоко пьешь?

Подозреваю, если бы не флер, коза, которую я попыталась подоить, подняла бы меня на рога. Еще и козла бы натравила — тот ходил по загону, угрожающе мекая и потряхивая бородкой, точь-в-точь как у Четвертого Советника. Молока я смогла выжать ложки две. Или даже три.

— Лярвин дол! Знаешь что, животное, ложись! А вы не привередничайте, Ваше Высочество, пейте что дают. Вымя я вытерла, сами видели!

Принцесса захныкала, завертела головой, но, когда на губы ей упала желтоватая капля молока, облизнулась, прекратила реветь и вцепилась в сосок. Аж вспотела от усердия, честное слово!

А потом описалась. И оплевала меня — наверное, в благодарность за спасение.

— О боги…

Испорченную пеленку я засунула в гору навоза, укутала Ее наконец-то уснувшее Высочество в свою рубашку и опустила девочку в лодку, присыпав для тепла сеном. Сняла сапоги, юбку, сорочку, оставила кинжал и, едва сдержав визг — вода ледяная! — голышом нырнула в реку. Выплыла на середину, толкая лодку перед собой. Стремнина подхватила челн и, закружив, быстро понесла его вниз по течению.

Вот и все.

Пусть Светлые присмотрят за тобой, Кудряшка.

Дрожа и кашляя, я выбралась на пристань, отжала волосы. Надела сорочку, юбку и заматерилась — сапоги умудрились свалиться с настила. Один, полный воды, застрял в камышах, где искать второй, тот, в котором я спрятала стилет, я даже не представляла. Восхитительно. Просто великолепно.

Мокрая, босая, почти голая — в тонкой шелковой сорочке без рукавов и драной юбке римела, — одна, в чужой стране…

И лед под ногами хрустит.

Я набросила подол юбки на плечи и побрела прочь от фермы, в сторону заливных лугов, туда, где в тусклом свете занимающейся зари виднелись копны укрытого дерюгами сена. Отогреюсь, отосплюсь, потом что-нибудь придумаю. Все будет хорошо. После того, что я пережила, все просто обязано быть хорошо.

Я ускорила шаг, потом, раскинув руки, побежала навстречу рассвету. Все будет хорошо. Все уже хорошо! Я жива, я здорова, я снова свободна! Жив Арно, жива девочка, Айвор низложен — Йарра победил, и я точно знаю, граф будет рад моему возвращению! Холодный воздух резал легкие, покрытый инеем кустарник колол, царапал голые икры, но я этого не замечала — ведь впереди горы, а сразу за ними — Раду…

— Лето мое, радость моя… Эльвеныш… Лир-ра…

О том, что я не позволила Арно умереть, я пожалела буквально через полчаса, когда облюбованная мной копна вспыхнула от врезавшегося в нее файербола. Треск и вой пламени, удушливый дым горящих тряпок, чад и кипящий металл спиц — я будто вернулась в ночь своего первого боя. Сейчас пролетят стимфалы, зарычит перевертыш, выбегут наемники…