Сторож брата. Том 1 - Максим Карлович Кантор

захват Крыма: мол, «не все так однозначно», мол, исторически Крым и впрямь российский, Украине полуостров достался случайно. Теперь, когда началась тяжелая война, этими самыми словами про «неоднозначность» дразнили пророссийски настроенных людей. Голодный зверь, которого не сумели приручить, отверз алчную пасть; прогрессивному человечеству оставалось убить зверя.

— Вы не так меня поняли! — воскликнул смущенный Диркс.

— Очень надеюсь, — сухо сказала Тереза, и ученые вороны вернулись к морковному пирогу. Ложки зацокали по тарелкам.

С тех пор Диркс в колледже уже про войну не говорил; привычка рассуждать осталась, но профессор стал осмотрителен. Слушателем избрал аспиранта Каштанова, больше говорить было не с кем. Аспирант Каштанов достался гебраисту по наследству от уехавшего Рихтера. Навестив Марию Рихтер (деликатный Диркс сделал вид, что зашел за книгой, которую когда-то одолжил ее мужу), профессор гебраистики встретил аспиранта Каштанова; тот неукоснительно снабжал Марию продуктами. Каштанов покупал хлеб, макароны и мед, переминался с ноги на ногу в прихожей, деньги за покупки брал, стесняясь, придирчиво пересчитывал пенни, чтобы не присвоить лишнего.

— Я, Мария Павловна, в голодном городе вырос, знаю, что нужно в доме держать. Лишнего не покупайте. Консервы можно, но не всякие. Макароны долго не портятся. Хлеб можно заморозить, хранится долго. Мед силы дает. На Урале медом спасаемся.

Диркса и Каштанова усадили пить чай — стол был накрыт на десять персон: кроме двух мальчиков, Марии и профессоров, пригласили льва Аслана, Винни Пуха и трех гномов. Перед каждым поставили чашку и блюдце с медом.

Тощая женщина с прямой спиной разлила чай. Слева от Марии сидел большой желтый лев, сразу за львом — старший сын. Справа сидел потрепанный плюшевый медведь, рядом с ним — младший мальчик. Гномы освободили два стула для аспиранта и профессора, сами устроились втроем на одном стуле, ели мед из одной миски по очереди.

Пуха ткнули носом в блюдце с медом, он облизнулся и ворчливо сказал, что мед неплох.

— Пух разбирается. Он пробовал разные, — пояснила Мария. — И Аслана надо было позвать тоже.

— И гномов надо накормить, — сказали мальчики. — В горах тяжелая работа, надо подкрепиться.

— Мне тоже нравится мед, — сказал лев Аслан, — но прошу оставить порцию и для Марка Уллиса.

— Это его друг, — пояснили мальчики, — тоже лев.

— Мой самый надежный друг, — сказал лев Аслан.

Гебраист Теодор Диркс посмотрел на застывшее лицо Марии, шевелившей губами и произносящей реплики за плюшевых зверей, и решил, что женщина от горя сошла с ума.

— Знаю, вам страшно за мужа, Мария.

— Марк знает, что делает. Всегда знал.

— Вам его не жалко? — неуклюже спросил Диркс. Хотел сказать о том, что семья важнее обиды, что человека следует простить и принять обратно, что скоро большая война и не время для ссор, но слова не выговаривались. — Война будет. Надо всем вместе. Жалко людей.

— Зверей жалко, — ответила Мария. — Люди привыкли. А зверей жалко. — И она обняла плюшевого льва Аслана, дотянувшись через львиное плечо и до своего мальчика, прижала их обоих к себе.

— Люди сегодня стали зверьми, — сказал Каштанов. — А звери всегда были людьми.

И мальчики обняли своих плюшевых друзей, и звери прижимались к детям.

— Вы их защищайте, — сказал детям Каштанов. — Винни Пуху друзья нужны.

— У него есть тигр. И Пятачок. И лев Аслан.

— Но вы всех должны защитить. Вы сильнее.

— Они нас защищают, — сказал лев Аслан, — я на этих ребят надеюсь.

— Если что, ты меня тоже зови, — обратился к Аслану внимательный Каштанов. — Ты знай, что я рядом. — И пожал льву лапу.

— Благодарю, — сказал Аслан. — Я тоже буду рядом.

— Я надеюсь на тебя, Аслан, — сказал ему Каштанов.

На улицу профессор Диркс и аспирант Каштанов вышли вместе.

— Как вы думаете, — спросил Диркс, — что они делают с медом, который наливают в блюдца для игрушек? Сами съедают потом?

— Насколько я знаю, — серьезно сказал Каштанов, — Пух очень любит мед. Полагаю, он все вылизывает дочиста. Аслан — крайне аккуратный и воспитанный лев. Разумеется, он не оставляет грязной посуды.

И Теодор Диркс оценил Каштанова; он пригласил Каштанова к себе; и теперь Каштанов приходил к Теодору Дирксу по субботам, а своему университетскому тьютору, профессору Медному, аспирант представил дело так, что гебраист разбирает с ним библейские реминисценции у Ницше. Профессор Медный относился к встречам неодобрительно, но принял как досадную реальность; не упускал случая осведомиться: не принял ли Каштанов иудаизм. Каштанов улыбался в ответ своей тихой улыбкой. В кабинете у Диркса они сидели у низкого окна, выходящего в чахлый палисадник, и говорили о войне.

— Говорят, что нельзя нападать на слабого, — Диркс рассуждал скорее сам с собой, но все же слушатель был необходим. — Украина слабее России, верно. Но воюет не Украина, сегодня против России воюет весь западный мир.

— В Челябинске был такой прием, — сообщил Каштанов, — когда по дворам идет большая кодла, вперед пускают мелкого шибздика.

— Что значит «шибздик»? — поинтересовался профессор Теодор Диркс.

— Шибздик — тщедушный человечек. Самоуверенный, но страха он не внушает. Тонкие ручки, тонкая шейка. И вот кодла видит прохожего. Вперед высылают щуплого мальчишку, и тот начинает хамить прохожему. Требует, чтобы прохожий отдал пальто, толкает его. И вот если прохожий толкнет шибздика в ответ, в дело вступают большие парни. Окружают прохожего, имеют моральное право: защищают малыша. Главарь говорит: «Отдай пальто, не мучай ребенка!» И все вместе бандиты бьют одного прохожего. Они чувствуют, что поступили правильно.

— Так вы думаете, Каштанов, что Украина — это маленький бандит, которого выпустили на Россию? — Теодор Диркс старался видеть вещи объемно, профессор допускал сложности, но вовсе потерять точку отсчета он не собирался. — Будьте осторожны в формулировках, Каштанов. Разве Россия — безобидный прохожий? С ядерным арсеналом.

— Просто вспомнил, как в Челябинске делали.

— Ловушка, да? Но вы же не думаете, что Россия не виновата, скажите прямо, Каштанов. Не виляйте.

Каштанов посмотрел своими тусклыми спокойными глазами.

— А я не виляю.

— Виновата Россия или нет? — Диркс сердился на себя за то, что, желая сложности, пошел на разговор с русским; русские — они все заодно; не зря говорят сегодня о коллективной русской вине. — Отвечайте прямо!

— Россия виновата. Сильно виновата. Перед своим народом тоже виновата. Плохо дело.

— Но я слышу в ваших словах неприязнь к Украине! — воскликнул правдивый Диркс. — Будьте честны со мной. Вы, Каштанов, на стороне России? Невозможно! Россия — это агрессор!

— Зачем вы провоцируете меня, профессор? — спросил Каштанов. — Я против войны. Я за своего друга Миколу Мельниченко, который сражается за Украину. Поймите меня. Я не могу быть против своего брата Миколы.

— Но вы за Россию? Да? Скажите!

— Я против братоубийственной войны.

В те дни все газеты Запада писали о том, что Путин — это новый Гитлер, и