Земля помнит всё - Тиркиш Джумагельдыев

Но жена не уходила, сидела, опустив глаза, и молчала. Гуммат нерешительно улыбнулся.

— Надо ж такое придумать!..

— Говорят, будто Нуры тебя разукрасил… Будто застал он вас…

— Да его этой ночью и дома не было. Когда я к ней зашел…

— Зашел?!

— Ну вот! Толковал, толковал ей!.. Мне пришлось зайти к Гозель! Да ты, я вижу, не прочь поверить этим сплетням!

— Я не верю…

— Ну и хорошо. Хватит об этом! Совсем обалдели — с Гозель путаюсь! Да стоит ей подойти, я прямо не знаю, куда деваться, хоть беги!

Солтан все не уходила, видно, хотела что-то сказать. Наконец решилась.

— Я хочу тебя попросить… Не делай этого, Гуммат. — Чего не делать?

— Не ходи ты по чужим дворам в неурочное время. Все равно: не одно, так другое придумают! Смеяться будут… Ты всех на свой аршин меришь… Доверчивый ты.

— Это, пожалуй, верно… Твоя правда, — Гуммат опустил голову, задумался.

— А все потому, что не за свои дела берешься! — Кажется, Солтан решила перейти в наступление. — Председатель сам может разобраться!

— Не может! У него тыщи дел! Да ты не сомневайся, я мигом разузнаю, кто сплетню пустил! Я их выведу на чистую воду! И Хоммака накрою — не выкрутится!

Солтан молча вздохнула, поднялась. Молодец она — выдержанная женщина! А что же все-таки получается? Может, Гозель нарочно это подстроила? Может, у них с Хоммаком сговор? Да, ничего, видно, не поделаешь, придется рассказать председателю. Пускай вызовет Гозель, поговорит… А там посмотрим.

6

Ничего нового Гозель председателю не сообщила. Повторила то, что рассказывала Гуммату, разве что не так бойко. Голос у нее был тихий, глаза опущены. А когда она заговорила о том, что хотела сдать урюк на склад, а этот жулик, этот бандит Хоммак отказался принять, у нее даже губы задрожали.

— Не приму, говорит, без разрешения председателя!

— Правильно сказал. И правильно сделал.

Это были первые слова, которые произнес Курбан-ага, выслушав Гозель. Она бросила испуганный взгляд на Гуммата — выходит, председатель не верит?

— Мы это дело расследуем. Виновен кладовщик — взыщем по всей строгости закона. А не подтвердятся твои слова, будешь отвечать за клевету. Можешь идти.

— А с урюком что делать?

— Сторожу отнеси. В сад.

Гозель вышла, так и не подняв на председателя глаз. У Гуммата словно гора с плеч свалилась — больше всего он боялся, что Гозель расплачется — очень уж у нее был жалостный вид.

К вечеру по селу прокатился новый слух: председатель вызывал к себе Гозель и Гуммата, устроил очную ставку. Гозель вся в слезах ушла. Теперь, надо думать, из деревни выселять будут: или ее, или Гуммата.

Когда Гуммат, купив ребятишкам конфет, вышел из магазина, болтавшие на крылечке люди вдруг замолкли и так уставились на него, словно всю жизнь мечтали увидеть. Никто не скрывал усмешки.

— Эй, сосед! Кто же это тебя так разукрасил? — громко спросил Длинный Джули, скосив на Гуммата и без того косые глаза. — Поленом, что ль, угостили?

— И не говори! Чуть не окосел — были б с тобой два сапога пара! Бог уберег.

— Один-то раз уберег — как дальше дело пойдет? Знаешь, на нашей улице корова есть, уж больно охоча до чужих огородов — каждый день битая приходит!

— Вот это здорово! Ты по чужим огородам шастать будешь, а мне стыдиться!

И он захохотал еще громче.

Как ни обидны были насмешки, гораздо обиднее было то, что шерсти у Хоммака не нашли. Председатель нагрянул к нему с обыском, заставил открыть хлев, сарай, сам все проверил — ни единого килограмма. Хоммак стоял и спокойно поглядывал на председателя. Пришлось Курбану-ага уйти ни с чем. Да еще и извинения просить.

На следующий день он вызвал Гуммата.

— А ты не думаешь, что эта баба нас морочит? — неприязненно спросил он.

Гуммат нерешительно пожал плечами.

— Но вы хоть запах-то учуяли? Шерстью там сильно пахнет.

— Как может пахнуть шерстью, если ее нет?

Неужто он обознался? Гуммат поднял руку, потрогал нос. Потом, прищурив один глаз, другим искоса поглядел на него. Внушительный нос, надежный. Неужели он мог подвести в такой момент?..

— Гуммат! — негромко позвал Курбан-ага.

Гуммат поднял голову, взглянул на председателя. Курбан-ага молча разглядывал его, словно видел впервые. И что-то похожее на усмешку почудилось Гуммату в его глазах.

— Вот что, братец… Мы с тобой люди взрослые. И никто нас сейчас не слышит. Может, нет дыма без огня? А? Ты прямо скажи. А Хоммак, шерсть, нападение — это так, для отвода глаз? Только давай без стеснения — оба мы мужчины. Может, у тебя с ней есть что?

Гуммат покачал головой, вздохнул огорченно.

— Вот уж не ожидал, Курбан-ага. Жена и то сразу поверила!..

— А ты хочешь, чтоб я верил всему, чему твоя жена верит?

— Да я думал…

— Ладно! — председатель решил закончить разговор. — Сделаем так. Ты с недельку последи за Хоммаком. Если ничего не обнаружим, придется наказать эту женщину.

— А может, документацию проверить?

— Чего ее проверять? Двух месяцев не прошло, как ревизовали.

Возразить было нечего. Гуммат попрощался и ушел.

Каждый вечер в течение целой недели Гуммат до полуночи сидел в канаве. И ни разу никто не появился: не то что сторож Джаман, никто из соседей-то не наведался. Одно вызывало сомнение. Хоммак с семейством ужинал на улице, потом они пили чай и сразу же уходили в дом. Значит, чего-то опасаются, за здорово живешь летом в комнате преть не станешь!

Прежде чем улечься спать, Хоммак обязательно выходил на улицу постоять. Стоял он всегда на одном и том же месте, возле виноградной беседки. На улицу не смотрел. Гуммат терялся в догадках. Чего он стоит? Проверяет, все ли спокойно? Перед тем как вернуться, обязательно покашляет на веранде… Зачем это — ведь не гость, в свой дом идет? А может, и нет ничего, просто вышел человек подышать — каково до утра-то в духоте? Что покашливает, это он для Гуммата. Пойду, мол, сейчас и лягу, а ты хоть всю ночь сторожи, ни черта не усторожишь!

Встречаясь с Хоммаком, Гуммат чувствовал себя неловко. Ему все казалось, что кладовщик приметил его прошлой ночью. Но тот здоровался, как прежде: спокойно, равнодушно, ни злобы, ни ненависти не было в его мутноватых глазах. Черт его знает: а может, и не пахло тогда шерстью? Может, померещилось? И не Хоммак трахнул его по скуле, а кто-нибудь другой? Например, Нуры. Подслушал ихний разговор, не разобрал, что к чему, да и подстерег его… Нет, опять не выходит