За ядовитыми змеями. Дьявольское отродье - Юрий Борисович Ильинский

Но вот наживка готова, Рочев наступил ногой на длинную бечеву, к которой на коротких лесках были привязаны крючки, и, размахнувшись, швырнул грузило. Перемет взлетел в воздух, извиваясь, упал в реку, оставив на гладкой поверхности змеиный след. Привязав конец бечевы к вбитому в землю колышку, Рочев поставил второй перемет и улыбнулся:

— Ловись, рыбка, большая и маленькая!

Ждать нам не хотелось, выручил Дуб — призывно заколотил в пустой котелок: ужи-нать!

— Чего орет? — недовольно буркнул Рочев. — Рыбу пугает.

Мы проголодались, сидим у костра, отдавая должное кулинарному искусству Дуба. Говорим, разумеется, о кладах; предположения высказываются самые фантастические — тут и десятки килограммов драгоценного металла, принадлежавшего некогда исчезнувшим народам, и личное имущество супруги хана Кучума, красавицы Сугзе, и часть золотого запаса, вывезенного в годы Гражданской войны адмиралом Колчаком и не найденного поныне. Мне эти предположения кажутся детски наивными, но огорчать взбудораженных мечтателей не хочется. Иван Иванович Дуб подходит к проблеме иначе:

— Ежели подфартит, нам положено вознаграждение. Как думаете, процентов десять дадут?

— Какие десять? — подмигивает нам Лена. — Пятьдесят отвалят. Не меньше.

— Полста?! Быть того не могет! — У Дуба перехватило дыхание, задергались пышные усы.

— Не сомневайтесь, — подыгрывает сестре Петька. — В банк пойдете с чемоданом, а то и с двумя. У вас есть чемоданы, Иван Иванович?

Рочев, посмеиваясь, встал: пора проверять снасти. Идем за ним. Рочев подтягивает перемет, медленно ползет на берег мокрая бечева, звенит, дробясь о поверхность воды, капель. Один за другим показываются крючки, рыбы на них нет, не видно и наживки. Дуб улыбается, стерлядка рыбка ушлая, каждому в руки не дается. Рочев вытягивает другой перемет, результаты те же.

— Пойду-ка я спать, — сладко зевает Дуб, и его шаги замирают вдали.

Мы помогаем огорченному Рочеву ловить метляка, ставить переметы. Петя разводит небольшой костерок, отсветы пламени играют на черной воде. Лена сидит, обхватив руками коленки, неотрывно глядит на огонь. О чем она думает? Петя вполголоса мурлычет старинную сибирскую песню. Рочев прогуливается вдоль берега реки, в ночном воздухе звериным зрачком горит огонек его папиросы. Часом позже уходим и мы с Марком, где-то за мысом, играя, шлепает по воде лопушистым хвостом налим…

Разбудили меня птицы, воздававшие хвалу восходящему солнцу. Ребята уже успели умыться, Николай с этюдником стоял поодаль, увлеченно работал. Дуб помешивал поварешкой в котле:

— Уварилась юшка. Рыбак наш все ж таки добился своего. Упрямый, распроязви его…

Стерляжья уха оказалась превосходной, насытиться ею было невозможно, и это огорчало Дуба:

— Уху всю выхлебали, кашу оприходовали, да еще добавки просите! Эдак мне вас не прокормить!

— Не боись, Иван Иванович, золотишко все расходы окупит сполна, — утешал Петька. — И на нас не обижайся, не такие уж мы прожорливые.

Когда двинулись дальше, я с друзьями приотстал от остальных. Марк поглядел на меня испытующе:

— Ты всерьез веришь, что тут можно золото найти? Это же авантюра!

— Если так, почему ты здесь оказался?

— Во всяком случае, не золото меня прельстило. В этих краях мне еще бывать не приходилось, потому и приехал.

— А ты, Коля, что думаешь насчет клада?

— Мне клады не нужны, природа здесь роскошная, художнику есть где разгуляться…

На третий день утром мы пришли в Карачино, до заветного места оставалось одиннадцать километров. В деревне был объявлен короткий привал, мы остановились на околице, Дуб привел сгорбленного старичка, чтобы уточнить кое-какие детали. Услышав о кладе, старик тут же вызвался нас сопровождать, но вскоре отказался от своего намерения: здоровье не позволяло… Я потихоньку спросил старичка, что он знает о кладах, дед слышал о них очень много, но поклялся, что никто из его односельчан ничего ценного в земле не находил. Комментарии к этому заявлению не требовались.

Покуда мы выуживали информацию у аборигена, Дуб притащил бидон молока, напоил нас, наполнил фляги и хотел было продолжить заготовку съестного, но пора было идти дальше. Остаток пути мы проделали без приключений; увидев стоящую на высоком берегу реки деревянную часовенку, мы направились прямо к ней.

Часовню со всех сторон окружали высокие сосны. Дверь оказалась запертой, Рочев хотел вышибить ее плечом, но Марк запротестовал. Рочеву не понравилось, что им командует какой-то москвич, но зоолога поддержал Петя:

— Оставь часовню в покое, это ориентир, зачем же в нее ломиться? Карта что говорит? — Он достал карту. — «От задней стены часовни отмерь на восход двенадцать печатных сажен. Потом обернись и, глядя перед собой, отмерь три аршина ровно. И рой под сосной. Ищи и обрящешь».

Ребята загалдели, мы понятия не имели о печатных саженях, да и об аршинах имели довольно смутное представление. Дуб посмотрел на нас с сожалением:

— Эх вы! Да это в деревне каждый ребенок знает. Сажень — два нормальных шага, аршин — один шаг, чуть меньше нормального.

Объявив об этом с чувством собственного превосходства, Дуб склонился над землей, словно хотел проникнуть взглядом в ее глубины на энное количество печатных сажен или аршин, стоял, не обращая внимания на находившийся рядом хвойный конус муравейника.

— Осторожней, дядя Ваня! Муравьи в усы залезут, — засмеялась Лена.

— Хватит шутки шутить! Чего стоите, копайте!

Мы заработали лопатами, снимая верхний слой грунта. Петя замахал руками, крикнул издали:

— Не там, не там. Под сосной ройте.

— Нет здесь никакой сосны…

— Спилили. Ройте у пня.

Работали мы часа четыре, устали невероятно. Немного отдохнув, копали до тех пор, пока наконец взмокший от пота Петька не проклял громогласно купцов первой гильдии — всех до единого. Я разделял его возмущение: стояла немыслимая жара и копать землю под лучами палящего солнца было тяжко. Когда недовольство землекопов достигло апогея, подошел Дуб:

— До сих пор не вырыли? Сколько можно ковыряться?

Лучше бы он этого не говорил! Воспользовавшись тем, что Лена в данный момент плескалась в реке, Рочев не стал облекать свой ответ в мало-мальски приличную форму, послав Ивана Ивановича по известному адресу. Дуб взбеленился:

— Да я вам, да вы мне… Вы ответите!

— Подождите, друзья, подождите, — вмешался Петя. — Ошиблись мы, однако. Не тут роем. Надо там, — и указал на стоящую поодаль сосну.

Рочев, тяжело дыша, выбрался из ямы, сжал лопату:

— Ах ты…

— Я тут ни при чем. Иван Иванович напутал со своими нормальными шагами. Они у него как раз ненормальные. А я расстояние перемерил, только и всего.

Мы снова принялись за работу. Смущенный Дуб, стараясь загладить свой промах, забыл о достигнутой ранее договоренности и, взяв лопату, энергично отшвыривал землю, то и дело поглаживая распушившиеся усы. Копали молча, смахивая обильный пот. Всякий раз,