Среди самцов - Фиона Уолкер

Калум повернулся на голос и увидел в дверях гаража озаренную солнечными лучами Сид Френсис. Глядя на свою хозяйку будто впервые в жизни, Одетта подумала, что у нее удивительно одухотворенная внешность и что выступает она чрезвычайно важно, даже величественно. На Калума же появление Сид в лучах солнца не произвело должного впечатления. Куда больше его заинтересовала ее собака. Он взлохматил маленькой рукой в перчатке густую, лоснящуюся шерсть на холке собаки. Потом, распрямившись, посмотрел на Одетту и добавил:

— Итак, вечером в пятницу. Не забудь.

— Дорогая, чтобы ехать в ресторан, нужно соответствующе одеться. — театрально, несколько в нос произнесла Сид. — Ты же не можешь явиться туда в комбинезоне?

— Я не поеду, — пробормотала Одетта. — На следующий день у Эльзы свадьба.

— Глупости. — Голос у Сид был сладок, как мед, но ее глаза ввинтились в лицо Одетты наподобие стальных буравчиков. — Я уверена, что твой приятель доставит тебя домой вовремя. Мы встречались с вами, — сказала она с уверенностью, перекпючая внимание на гостя. — Только вот не помню точно, где?

— Мы были представлены друг другу на вечере открытия «РО». Меня зовут Калум Форрестер. — Он протянул Сид затянутую в перчатку руку.

Сид пожала руку Калуму, одновременно одарив Одетту сочувственным взглядом. Она решила взять дело под свой контроль.

— Одетта, дорогуша, мне необходимо в ближайшие четверть часа быть в Чакфилде. И очень тебя прошу: сними этот грязный комбинезон. Ты запачкаешь обивку «Ламборгини»…

Сид обращалась к ней как к прислуге — да еще в присутствии Калума! — но Одетта промолчала. Так ни слова и не сказав, она лишь коротко кивнула и отправилась переодеваться.

— До пятницы! — крикнул ей вдогонку Калум, хотя все это время смотрел только на Сид. Он пытался понять механизм воздействия Сид на людей.

— На какое время заказан столик? — поинтересовалась Сид.

— На девять.

— Если заедете за Одеттой в семь, мы сможем попить чаю и поболтать. — С этими словами Сид удалилась, величественная, как Пенелопа.

Калум полез в джип, где ему в лицо пахнуло крепким французским табаком.

— Она меня не видела? — спросил Флориан, осторожно выглядывая из окна машины.

— Не видела.

— Ну и хорошо, — сказал он, заводя мотор. — Пора ехать в Лондон. Мне нужно готовить обед в «Ле Орбиталь». Один ресторан у меня все-таки остался. — Флориан все еще злился на Калума за то, что тот продал «РО», даже не посоветовавшись с ним, хотя прежде обещал оставить ресторан ему.

— Не понимаю, почему ты так боишься Одетту? — со смехом спросил Калум, когда они помчались по прямой, как стрела, автостраде.

— Жаль, что у тебя на той пленке нет звука, — сказал Флориан, пыхнув своими крепчайшими «Галуаз». — Ты бы услышал, что она мне там говорила и чего от меня требовала.

Калум подумал о записи, сделанной на кухне «РО» камерой слежения. Неожиданно ему захотелось побыстрее оказаться в Лондоне, разделаться со всеми делами, а потом закрыться у себя в кабинете и просмотреть эту пленку. Он уже смотрел ее раз, наверное, сто. Временами останавливал тот или иной кадр, внимательно его рассматривал и снова возвращался к началу. При этом им овладевали сильные, часто противоречивые и несвойственные ему прежде чувства — желание, ревность, сожаление и раскаяние.

36

В тот вечер, отведав покупного «пастушьего пирога», напоминавшего вкусом подметку, Сид сказала, что у Калума хорошая аура.

— Какая там аура? Он настоящий садист, — сказала Одетта, отодвигая от себя тарелку. — Он единственный виновник того, что я потеряла все и оказалась здесь.

— Тем не менее тебе стоит все-таки принять его предложение с ним отобедать, — сказала Сид. — Хотя бы из благодарности. Ведь без Калума мы вряд ли бы с тобой встретились и подружились.

Одетту поражал эгоизм этой женщины. Она искренне считала, что все исходящее от нее — благо.

— Держать на кого-нибудь камень за пазухой — означает портить свою энергетику, — продолжала гнуть свое Сид. — Как я понимаю, Эльза уговаривает тебя ему отомстить, но месть до добра не доводит. Надо попытаться понять человека, причинившего тебе зло, а не мстить ему. Я тебе больше скажу: Калума сейчас снедает сильное чувство вины, а это пострашней иной мести.

— Не думаю, что он из-за этого предложил мне работу, — язвительно сказала Одетта, распечатывая плитку шоколада.

— Он предложил тебе работу? — На лице Сид проступило изумление.

— Сумасшествие какое-то, верно? — рассмеялась Одетта. — Калум хочет, чтобы я стала его пресс-секретарем, — и это после того, как он разорил меня дотла и довел до банкротства.

— И тем не менее ты все еще его любишь, — сказала Сид, переводя разговор в плоскость романтических отношений. — А такое, согласись, встречается нечасто. Рано или поздно Калум должен был это понять.

Одетта покачала головой:

— Я ему не нужна. Ему нужна Лидия.

— Он все еще ею увлечен? Странно. Неплохо было бы на него погадать. Да и на тебя тоже.

— Чем бы ни закончилось гадание, — предупредила Одетта, — я с ним обедать не поеду.

Сид между тем убрала со стола тарелки, застелила его шелковой скатертью и поставила толстую свечу лилового воска, предварительно ее запалив. После этого, глядя на пламя свечи, она принялась сосредоточенно перемешивать гадальные карты.

— Готово, — сказала она, веером раскинув карты по столу. — Выбери себе двенадцать штук.

Одетта отобрала наугад двенадцать карт. Сид стала одну за другой переворачивать их картинками вверх и толковать изображенные на них рисунки.

— Башня! — сказала она, перевернув первую. — Это, скорее всего, Фермонсо.

— А по мне, это мельница, в которой я живу, — заметила Одетта, глядя на изображенное на карте некое архитектурное сооружение фаллической формы с синими молниями наверху. — И которая в один прекрасный день обязательно сгорит, потому что там вся проводка ни к черту. Об этом, кстати, свидетельствуют эти вот молнии.

— Черт! Я все время забываю вызвать электрика! — воскликнула Сид. — Ладно, забудем на время про электрика и вернемся к башне. Все-таки это Фермонсо, учитывая то обстоятельство, что мы гадаем в первую очередь на Калума. — Положив на первую карту картинкой вверх вторую, Сид воскликнула: — Черт! Выпал Повешенный.

Несмотря на то что Одетта в оккультизм не верила, она почувствовала, как у нее по спине поползли мурашки. А Сид продолжала открывать карты и толковать рисунки на них в позитивном ключе. Хотя Одетта плохо разбиралась в символике рисунков, у нее сложилось впечатление, что толкование Сид далеко от истины. Она стала с большим вниманием рассматривать очередную карту, где было изображено большое красное сердце, пронзенное двумя мечами.