Повестка дня — Икар - Роберт Ладлэм

В случае с представителем Девятого округа Колорадо конгрессменом Эваном Кендриком было указано, что он был строительным инженером с большим опытом работы на Среднем Востоке, особенно в Персидском заливе. Так как мало кто что-либо знал об этом районе и все решили, что конгрессмен является сотрудником, который служил где-то в районе Средиземноморья много лет назад, назначение посчитали разумным и не нашли в нем ничего необычного.

Однако издатели, комментаторы и политики остро чувствуют нюансы растущего признания, потому что признание в округе Колумбия означает власть.

Есть комитеты, и опять же есть комитеты.

Человек, назначенный в Комитет по делам Индии, не находится на одной ступени с тем, кого послали в Комитет бюджетных предположений — первый выполняет минимальные обязанности, присматривая за отверженными, лишенными гражданских прав людьми, а второй опробывает методы и процедуры, чтобы окупить затраты всего правительства на бизнес.

Комитет по окружающей среде тоже не находится в одинаковом положении с Комитетом по военной службе — бюджет первого постоянно и оскорбительно сокращается, тогда как расходы на вооружение достигают немыслимых размеров. Распределение денег является самым престижным занятием. Но, говоря простыми словами, нескольким комитетам на Холме подошел бы нимб; тихая таинственность висит над теми из них, которые ассоциируются со скрытым миром разведки.

Когда делались неожиданные назначения в эти специальные комитеты, глаза наблюдали, в кулуарах шептались коллеги, пресса и телевидение замирали в готовности перед электронными записными книжками, микрофонами и камерами. Однако обычно за этими приготовлениями ничего не следовало, имена спокойно или неспокойно предавались забвению.

Но не всегда, и если бы Эван Кендрик чувствовал тонкости, он, может быть, и рискнул бы послать коварного спикера Палаты Представителей к черту. Увы, он их не чувствовал, да это ничего бы и не изменило; движение Инвер Брасса вперед не могло быть остановлено.

Было шесть тридцать утра, утра понедельника; раннее солнце уже готово было осветить холмы Виргинии, когда обнаженный Кендрик бросился в бассейн в надежде, что десяток-другой кругов в холодной октябрьской воде помогут снять усталость, пеленой застилающую ему глаза и болезненно стискивающую виски. Десять часов назад он выпил слишком много бренди, сидя с Эммануэлем Уэйнграссом в нелепом помпезном бельведере в Колорадо; оба они смеялись, наблюдая через стеклянный пол стремительно несущиеся внизу потоки воды.

— Скоро ты увидишь китов! — воскликнул Менни.

— То же самое ты обещал когда-то малышам возле наполовину высохшей реки.

— У нас была паршивая приманка. Мне нужно было использовать одну из их матерей. Помнишь ту черную девицу? Она была великолепна!

— Ее муж был майором, большим майором в инженерных войсках. Ему бы это могло и не понравиться.

— Их дочь была прелестным ребенком. Ее убили вместе со всеми остальными.

— О Боже, Менни. Почему?

— Тебе пора уходить.

— Я не хочу уходить.

— Ты должен! У тебя заседание утром, уже осталось два часа.

— Я могу его пропустить. Я уже пропустил одно или два.

— Одно — и моему благосостоянию был нанесен значительный ущерб. Твой самолет ждет на аэродроме в Меса Верде. Ты будешь в Вашингтоне через четыре часа.

Энергично гребя в воде, с каждым новым кругом увеличивая скорость, Эван думал о предстоящей утренней конференции подкомитета надзора. Если быть честным самим перед собой, он был рад тому, что Менни настоял на его возвращении в столицу. Заседания комитета заинтересовали его; разозлили, удивили, привели в ужас, но больше всего заинтриговали. В мире происходило так много событий, как поддерживающих интересы Соединенных Штатов, так и направленных против них, о которых он совершенно ничего не знал. Но только на третьем заседании он понял постоянную ошибку в подходе своих коллег к донесениям из различных разведывательных отраслей.

Ошибка заключалась в том, что они искали просчеты в стратегии выполнения определенных операций, тогда как должны были анализировать сами операции. Это было понятно, потому что люди, которые выступали в подкомитете с защитой своих дел, были вкрадчивыми профессионалами из жестокого таинственного мира разведки, которые разговаривали на своем, известном лишь посвященным, жаргоне, от чего у слушателей пухли головы, а уж о том, чтобы вникать в детали той или иной операции, и говорить не приходилось. Привлекательные, хорошо одетые, но скромные и сдержанные мужчины появлялись в подкомитете, чтобы холодным профессиональным языком объяснить, что они могут выполнить, если будут обеспечены деньгами, и почему так важно для национальной безопасности это сделать. Чаще всего их спрашивали: вы можете это сделать? И почти никогда: правильно ли это, имеет ли это смысл? Эти промахи при слушании случались достаточно часто, чтобы вызвать беспокойство конгрессмена из Колорадо, который хоть и недолго, но был частью этого дикого, жестокого мира. Он не мог романтизировать этот мир, как это делали некоторые взрослые, пребывавшие в плену юношеских фантазий, он его презирал и ненавидел.

Ужасный, перехватывающий дыхание страх был частью жуткой игры, в которой можно было забрать чужую жизнь или потерять свою в неизвестности, принадлежащей какой-то темной эпохе, где сама жизнь зависела исключительно от способности к выживанию. Человек не живет в таком мире, он терпит его с потом и тягостными болями в пустом желудке, как перетерпел Эван свое краткое в нем пребывание. Однако он знал, что этот мир продолжает существовать; его обитатели спасли Эвана от акул Катара. Как бы там ни было, он начал зондирование, задавая все более и более жесткие вопросы. Он понимал, что имя его произносилось все чаще (сначала спокойно, затем с удивлением, потом с многозначительным выражением лица) в залах Конгресса, в Центральном разведывательном управлении и даже в Белом Доме. Кто этот возмутитель спокойствия, нарушитель порядка? Это Эвана ничуть не волновало; вопросы были законными, и он их задаст. Кто, черт побери, может считать себя неприкосновенным? Кто может находиться над законами?..

Эван почувствовал вверху какое-то волнение, сквозь воду, омывающую его лицо, до него смутно донесся чей-то крик. Он остановился на середине пути и пошел к краю бассейна, тряся головой. Незваным гостем оказался Сабри, но такого Хасана Сабри Кендрик видел редко. Всегда спокойный доктор философии из Дубай усиленно старался овладеть своими чувствами и словами, но не очень-то преуспел в этом.

— Вы должны бежать! — закричал он, когда Эван прочистил уши от воды.

— Что?

— Оман! Маскат! Вашу историю рассказывают по всем каналам и по всем станциям. Даже показывают ваши фотографии в арабской одежде. Радио и телевидение постоянно прерывают программы, чтобы сообщить о последних событиях! Выпуск новостей был всего пять минут назад, утренние выпуски газет задерживаются с целью поместить