Сумерки Европы - Григорий Ландау

Здѣсь незачѣмъ прослѣживать ближе эти положенія; было бы чрезмѣрнымъ отклоненіемъ выяснить ихъ близость или отличія отъ воззрѣній, выставленныхъ въ послѣдніе годы Шпенглеромъ. Подойти къ нимъ можно съ разныхъ сторонъ; въ упомянутой работѣ я подходилъ къ нимъ въ плоскости имманентнаго развитія мотивовъ, взятыхъ въ ихъ схематической обобщенности; можно къ тому же подойти и въ плоскости психологически реальной; какъ по пути діалектики понятій и динамики идей, такъ и по пути психогенеза этническихъ, антропогеографическихъ типовъ и историческихъ наслоеній. Здѣсь было бы невозможно намѣтить даже и важнѣйшихъ граней и послѣдствій такого разсмотрѣнія міросозерцаній; я могу лишь выхватить оттуда нѣсколько черточекъ для освѣщенія занимающаго насъ здѣсь вопроса.

И ново-европейская культура въ этомъ отношеніи — подобно немногимъ кульминаціоннымъ культурамъ человѣчества — имѣетъ въ своей подосновѣ нѣкій опредѣленный мотивъ, именно мотивъ комплексный. Онъ предполагаетъ воспріятіе, пониманіе, созерцаніе предметовъ, явленій и содержаній въ ихъ составленности изъ частей. Не трудно убѣдиться въ томъ, что это не единственный способъ построенія и воспріятія предметовъ. Примѣрно можно воспринимать таковые въ качествѣ воплощенныхъ формъ, или въ качествѣ реализованныхъ потенцій; можно еще подойти къ содержаніямъ съ точки зрѣнія и иныхъ мотивовъ. Комплексный мотивъ есть лишь одинъ изъ возможныхъ подходовъ; всякій разъ, какъ въ его плоскости происходитъ воспріятіе опыта — развертывается тотъ же неизбѣжный рядъ послѣдствій и схематическихъ построеній; такіе подходы происходили въ исторіи мысли неоднократно, всегда вызывая однородные ряды построеній; но основополагающимъ и всеопредѣляющимъ этотъ мотивъ сталъ — въ силу условій, не подлежащихъ здѣсь разсмотрѣнію въ ново-европейскую эпоху, которую онъ собою духовно и опредѣлилъ.

Естественно, что мотивъ, понятый въ этомъ смыслѣ, находится въ предустановленной связи съ психикой, его носящей; но онъ не связанъ съ ней однозначно. Одна духовная подпочва можетъ быть связуема съ разными мотивами и наоборотъ одинъ мотивъ можетъ повторяться и на разныхъ духовныхъ подпочвахъ, правда, не получая въ нихъ одинаково полнаго развитія. Во всякомъ случаѣ примѣнительно напримѣръ къ шпенглеровской идеѣ постоянства коллективной души (напримѣръ, фаустовской души западно-европейской культуры), какъ послѣдняго носителя и опредѣлителя культуры, надо отмѣтить, что таковая совмѣстима съ разными философскими мотивами; и въ частности мотивъ комплексный отнюдь не является единственно ей присущимъ[18]; онъ характеренъ не для западно-европейской культуры вообще, а лишь въ частности для культуры ново-европейской.

Отмѣчу въ самыхъ краткихъ указаніяхъ черты комплекснаго мотива, необходимыя для цѣли настоящаго разсмотрѣнія. Онъ предполагаетъ воспріятіе всякаго предмета, содержанія, какъ состоящихъ изъ частей. Разсматривая въ томъ же мотивѣ и всякую часть предмета, мы переходимъ къ послѣдовательному разъятію частей на дальнѣйшія части вплоть до предѣльныхъ частей, какъ бы мы таковыя ни называли (въ природѣ атомы, іоны, электроны; элементы логистики и пр.; или до идей безпредѣльнаго малаго элемента; сюда же относится и идея квантъ и въ сущности сюда же при другихъ объективныхъ предпосылкахъ долженъ быть отнесенъ и образъ эфирной волны.) Атомизмъ — въ формальномъ значеніи этого термина и въ разныхъ конкретныхъ его воплощеніяхъ — является первымъ производнымъ отъ комплекснаго мотива. Другимъ производнымъ является идея послѣдовательности компліекснаго строенія (организма изъ органовъ, органовъ изъ тканей, тканей изъ клѣтокъ и пр.; аналогично въ системѣ идей, наукѣ, техникѣ). Посколько данный предметъ или содержаніе, будучи комплексомъ является чѣмъ то длительно опредѣленнымъ, — части въ немъ должны быть и опредѣленно сочетаны, согласованы между собой въ единство комплекса. Отсюда идея организаціи, которая въ свою очередь — посколько комплексъ является единствомъ динамическимъ — приводитъ къ идеѣ функціи. Комплексный мотивъ, въ нисходящемъ ряду приводя къ представленію атомизма и организаціи, въ восходящемъ ряду даетъ основу для представленія объ организаціи предметовъ и содержаній во все болѣе объемлющія единства, о системахъ таковыхъ; и такъ какъ предѣловъ для этого движенія въ самомъ мотивѣ не дано, то оно приводитъ къ представленію непрерывнаго ряда неопредѣленно расширяющихся синтезовъ, или въ современной формулировкѣ — къ идеѣ безконечностей послѣдовательныхъ мощностей (въ математикѣ Кантора). Въ другомъ разрѣзѣ посколько этотъ восходящій рядъ синтезовъ разсматривается не идейно содержательно, а въ реально генетическомъ разрѣзѣ (для чего въ свою очередь, какъ еще будетъ указано ниже, есть основанія въ самомъ мотивѣ), — восходящій рядъ расширяющихся и усложняющихся синтезовъ приводитъ къ идеѣ эволюціи.

Вмѣстѣ съ тѣмъ для предѣла (реальнаго или мысленнаго) подобной восходящей комплексности нѣтъ основы въ самомъ мотивѣ, и потому всецѣлъность опыта, тотальность содержанія на немъ построена быть не можетъ. Это означаетъ, иными словами, что комплексный мотивъ даетъ столь же твердую основу и стимулъ для науки (построяющей отношенія совмѣстности и взаимодѣйствія предметовъ и содержаній), сколь чуждъ въ своемъ существѣ религіи, устанавливающей отношеніе къ исчерпывающей цѣлостности опыта. Это, разумѣется, нисколько не значитъ, чтобы въ эпоху, духовно опредѣляемую комплекснымъ мотивомъ, было менѣе религіозности, религіозныхъ идей, религіозныхъ запросовъ и устремленій, чѣмъ въ любую другую эпоху, ибо предѣльная религіозная потребность коренится въ тѣхъ глубинахъ человѣческаго духа и жизни, которыя остаются независимыми отъ какого бы то ни было измѣненія мірооозерцаній и ихъ мотивовъ. Но безспорно то, что религіозная потребность и религіозная задача въ міросозерцаніи, основанномъ на комплексномъ мотивѣ, опоры не имѣютъ, съ нимъ не конгеніальны, остаются такимъ образомъ ему чуждыми и внѣположными. Основное опредѣляющее русло ново-европейской культуры проходитъ мимо религіозной задачи, съ нимъ не сливающейся, изъ него не вырастающей, — остающейся въ немъ чужероднымъ тѣломъ, остаткомъ ли прежняго или начаткомъ будущаго, но привходящей, а не ингерентной составной частью. Пафосъ ново-европейской культуры безрелигіозный.

Всякое міропониманіе, строя дѣйствительность на какомъ либо мотивѣ, тѣмъ самымъ устанавливаетъ нѣкое послѣднее, подлинное бытіе — абсолютную объективность, коею опредѣляется міръ опыта. Мотивъ формы выноситъ это объективное бытіе за предѣлы опытнаго міра, видя его въ надъэмпирическомъ; мотивъ субстанціи точно также выноситъ его за предѣлы опытнаго міра — если можно такъ выразиться, въ обратномъ направленіи — дѣлая его не надъ эмпирикой витающей и въ ней только воплощающейся формой, а неизмѣнной подосновой эмпирики, надъ которой эта послѣдняя зыблется, какъ ея поверхностная модификація. Абсолютное и постоянное въ обоихъ случаяхъ внѣопытно; опытъ въ обоихъ случаяхъ лишь нѣчто, перемѣнно производное отъ незыблемыхъ внѣположныхъ по отношенію къ нему началъ.

Иначе обстоитъ дѣло при мотивѣ комплексномъ. Сводя предметы и явленія опыта на составы частей, онъ послѣднюю реальность, дальше неразложимую и не сводимую, объективно тѣмъ самымъ усматриваетъ въ ихъ предѣльныхъ элементахъ въ предѣлѣ комплекснаго разъятія. Другими словами абсолютное бытіе, объективность, подлинная реальность устанавливается при комплексномъ мотивѣ не внѣ опыта, (не надъ нимъ и не подъ нимъ), а въ предѣлахъ самаго опыта. Абсолютное внутри-опытно, остается въ предѣлахъ эмпирики; объективность интрареальна.

Этимъ опредѣляется глубочайшее различіе міропостроенія комплекснаго отъ большинства другихъ, въ частности отъ формальнаго (платоно-аристотелевскаго) и субстанціальнаго (бруно-спинозизма). Такъ какъ въ комплексномъ построеніи объективное, абсолютное — интрареально, то и реальность — объективна, абсолютна. Этимъ и опредѣляется глубочайшій реализмъ комплекснаго міропостроенія.

Мы получаемъ такимъ образомъ такое сочетаніе. Ново-европейская культура, основанная на мотивѣ комплекса, строитъ всѣ явленія и содержанія, какъ нѣкіе синтезы и составы, — но составы эти объективны, самосущи. Посмотримъ на нихъ не въ плоскости ихъ воспринимаемости, а въ плоскости ихъ становленія; объективное, абсолютное окажется строящимся иа нашихъ глазахъ путемъ послѣдовательнаго синтезированія во времени — эволюціи. Усмотримъ въ этомъ становленіи и активность человѣческаго дѣланія — и мы придемъ отъ становленія синтезовъ къ ихъ производству. Посколько человѣческая активность участвуетъ въ этомъ производствѣ, человѣкъ оказывается строящимъ самое объективность, оказывается творцомъ абсолюта, или претворенія абсолюта. Природа въ комплексномъ міросозерцаніи сама объективна и абсолютна, а не есть только воплощеніе абсолютныхъ формъ или; модификація абсолютныхъ субстанцій. Ея бытіе — въ ея комплексности, въ установленіи или разложеніи таковой; а въ этомъ установленіи и разложеніи участвуетъ человѣкъ. Отсюда совершенно исключительное, неповторимое въ другихъ міросозерцаніяхъ, положеніе и самочувствіе человѣка при міросозерцаніи комплексномъ — онъ здѣсь становится сосозидателемъ природы, строителемъ объективности, соучастникомъ становленія и произведенія абсолюта.