Над гнездом кукушки - Кен Кизи

– А-й-й-й, Жорж, ты же понятия не имеешь. Эти клопы, они совсем, совсем мелкие – не больше точки. А шо они творят, старик – уцепятся за лобковые волоса, повисят и давай буравить тебя, Жорж.

– Нету клопов! – сказал Джордж.

– А-й-й-й, скажу тебе, Жорж: я видал такие случаи, када эти ужасные клопы вообще…

– Окей, Вашингтон, – сказал Макмёрфи.

Неоновый шрам на сломанном носу искривился. Черный понял, кто это сказал, но не обернулся; мы поняли, что он это понял, когда он замолчал и провел длинным серым пальцем по шраму, украшавшему его нос после той игры в баскетбол. Затем он сунул руку под нос Джорджу, потирая пальцами.

– Вошка, Жорж, видал? Видал? Ты же знаешь, какие из себя вошки, а? Еще бы, набрался вошек на рыбалке. Мы не можем допустить, шоп тебя вошки грызли, так же, Жорж?

– Нету вошек! – выкрикнул Джордж. – Нету!

Джордж распрямился и поднял брови, так что мы увидели его глаза. Черный чуть попятился. Двое других засмеялись.

– Шо такое, Вашингтон, братан? – спросил большой черный. – Буксует, братан, процедура с того конца?

Вашингтон снова приблизился к Джорджу.

– Сказал же, Жорж: нагнись! Либо ты нагнешься и получишь этой мази, либо я дотронусь до тебя рукой! – И снова поднял руку, большую и черную, как болото. – Везде дотронусь этой черной! грязной! вонючей! рукой!

– Не надо рукой! – сказал Джордж и занес кулак над головой, словно готовый разбить угольный череп вдребезги, так что по полу разлетятся шарики, ролики и шестеренки.

Но черный просто ткнул Джорджа тюбиком в пупок, и Джордж согнулся, ловя ртом воздух. Черный выдавил мазь ему на бело-соломенные волосы и растер рукой – своей черной болотной рукой – по всей голове. Джордж обхватил живот обеими руками и закричал.

– Нет! Нет!

– А теперь повернись, Жорж…

– Я сказал, хватит, браток.

На этот раз голос Макмёрфи заставил его повернуться к нему. Я увидел, как черный улыбнулся при виде его наготы – ни кепки, ни башмаков, ни карманов, чтобы цеплять их большими пальцами – и смерил его насмешливым взглядом.

– Макмёрфи, – сказал он, качая головой. – А я-то уж начал думать, мы с тобой никада не выясним отношения.

– Енот паршивый, – сказал Макмёрфи, но в его голосе слышалось больше усталости, чем злобы, и, не дождавшись реакции черного, он добавил погромче: – Нигер, мать твою, ебучий!

Черный покачал головой и усмехнулся двум дружкам.

– Как по-вашему, братва, чего мистер Макмёрфи добивайца? Думаете, хочет, шобы я проявил инициативу? Хи-хи-хи. Не знает разве, шо мы научены сносить ужасные оскорблейня от этих шизиков?

– Хуесос! Вашингтон, ты всего-навсего…

Вашингтон снова переключился на Джорджа, все еще стоявшего, согнувшись от удара тюбиком. Он схватил его за руку и развернул лицом к стене.

– Так-точь, Жорж, а теперь раздвинь свои булки.

– Не-е-ет!

– Вашингтон, – сказал Макмёрфи и, глубоко вздохнув, подошел к нему и отстранил от Джорджа. – Вашингтон, ну хорош, хорош…

Все услышали беспомощную безысходность в его голосе.

– Макмёрфи, ты вынуждаешь меня к самозащите. Вынуждает, а, братва?

Двое других кивнули. Он аккуратно положил тюбик на скамейку рядом с Джорджем и, плавно повернувшись, засветил Макмёрфи по щеке, чего тот не ожидал. Макмёрфи чуть не упал. Он попятился на голых ребят, и они подхватили его и оттолкнули обратно, на улыбавшееся угольное лицо. Он снова получил, теперь в шею, и с неохотой признал, что пора приниматься за дело и постараться не ударить в грязь лицом. Он перехватил очередной удар, схватив черную руку за запястье, точно змею – за горло, и помотал головой, проясняя мысли.

Так они стояли, покачиваясь, секунду-другую, и было слышно их тяжелое дыхание и журчание воды в водостоке; затем Макмёрфи оттолкнул черного и сгруппировался, закрыв подбородок большими плечами, а голову – кулаками, и стал наступать.

И тогда смирная, тихая вереница голых людей превратилась в галдящий круг, сомкнувшийся живым кольцом.

Черные руки налетели на пригнутую рыжую голову и бычью шею, разбивая в кровь бровь и щеку. Черный проворно отпрянул. Он был выше Макмёрфи, руки – длиннее, а удары – быстрее и точнее, и мог лупить его по плечам и голове с безопасного расстояния.

Макмёрфи все наступал – тяжелыми, размеренными шагами, пригнув голову и щурясь между кулаками с наколками, – пока не прижал черного к веренице голых и засветил ему точно в центр белой накрахмаленной груди. Угольное лицо треснуло розовым, и по губам скользнул язык цвета земляничного мороженого. Черный отпрянул от мощной атаки Макмёрфи и словил еще пару оплеух, прежде чем кулак с наколкой снова хорошенько приложил его. На этот раз рот раскрылся шире, пятном нездорового цвета. У Макмёрфи были красные отметины на голове и плечах, но он не выглядел побитым. Он все наступал, нанося по одному удару за десять. Так они и двигались по душевой туда-сюда, пока черный не стал выдыхаться и пошатываться, стараясь в основном увертываться от рыжих колотушек. А ребята кричали Макмёрфи, чтобы он уложил его. Макмёрфи, очевидно, не спешил.

Черный увернулся от удара в плечо