Над гнездом кукушки - Кен Кизи

– Безумцы всех хитрей, – сказала она. – Полагаю, это вы пытаетесь сказать о мистере Макмёрфи.

– Что это з-з-значит? – спросил Билли, сдружившийся с Макмёрфи как никто другой и считавший его героем; такой комплимент показался ему сомнительным. – Что з-з-значит «всех хитрей»?

– Это просто выражение такое, Билли, – ответила сестра с улыбкой. – Давай посмотрим, может, кто-нибудь объяснит тебе, что оно значит? Что скажете вы, мистер Скэнлон?

– Это значит, Билли, Маку палец в рот не клади.

– Никто с этим не сп-сп-спорит! – Билли стукнул кулаком по подлокотнику, помогая себе. – Но мисс Рэтчед нам-мекала…

– Нет, Билли, я ни на что не намекала. Я просто заметила, что мистер Макмёрфи не тот человек, который станет рисковать без причины. Ты ведь согласен с этим, разве нет? И все вы разве не согласны?

Никто ничего не сказал.

– И при этом, – продолжила она, – он словно бы совсем не думает о себе, как какой-нибудь мученик или святой. Никто не хочет записать мистера Макмёрфи в святые?

Она улыбнулась, понимая, что ответа не последует, и с уверенностью обвела всех взглядом.

– Нет, он не святой, не мученик. Так вот. Что, если мы посмотрим на его филантропию в разрезе? – Она достала из своего короба желтый лист бумаги. – Взглянем на эти дары, как их назвали бы его преданные поклонники. Во-первых, дар старой душевой. Но была ли она его, чтобы взять и подарить? Лишился ли он чего-то, сделав из нее казино? Опять же, сколько, как вы думаете, он положил себе в карман за то недолгое время, что был крупье местного Монте-Карло? Сколько вы проиграли, Брюс? Мистер Сифелт? Мистер Скэнлон? Думаю, все вы примерно представляете величину своих проигрышей, но знаете ли вы, сколько составили в сумме все его выигрыши, судя по вкладам в сберкассу? Без малого три сотни долларов.

Скэнлон протяжно присвистнул, но больше никто ничего не сказал.

– У меня здесь записаны и другие его пари, если кому-то интересно, включая кое-что, связанное с намеренным противодействием персоналу. А все эти азартные игры совершенно против правил отделения, и все вы, игравшие с ним, это знали.

Она снова взглянула в бумагу и отложила ее в короб.

– А эта недавняя рыбалка? Что, как вы думаете, получил мистер Макмёрфи с этого предприятия? Насколько я понимаю, доктор Спайви предоставил ему свою машину и сам заплатил за бензин, и, как мне сказали, ему перепало еще кое-что, причем совершенно бесплатно. Должна заметить, он своего не упустит.

Билли хотел было что-то сказать, но сестра воздела руку.

– Пожалуйста, Билли, пойми меня: я не критикую такую деятельность в принципе; я просто подумала, что будет лучше, если мы не станем впадать в заблуждения о мотивах этого человека. Но в любом случае проводить такие обличения в отсутствие того, о ком мы говорим, пожалуй, неэтично. Давайте вернемся к проблеме, которую мы обсуждали вчера – что это было? – Она стала рыться в коробе. – Что это было, не помните, доктор Спайви?

Доктор вздрагивает.

– Нет… подождите… Я думаю…

Сестра вытащила бумагу из папки.

– Вот оно. Мистер Скэнлон; его отношение к взрывчатке. Отлично. Сейчас мы займемся этим, а к мистеру Макмёрфи вернемся в другой раз, когда он будет присутствовать. И все же я думаю, что вы могли бы поразмыслить о том, что сейчас было сказано. А теперь, мистер Скэнлон…

Позже в тот же день, когда нас человек восемь-десять толпилось у двери в столовую в ожидании, пока санитар отольет себе масло для волос, кто-то снова затронул эту тему. Пошел разговор, что мы не согласны с тем, что сказала Старшая Сестра, но, черт возьми, слова старушки не лишены смысла. И все же Мак, так его растак, славный парень… по большому счету.

Наконец заговорил Хардинг:

– Друзья мои, по-моему, вы слишком щедры на сомнения. В глубине ваших скаредных сердечек все вы считаете, что наш ангел милосердия, мисс Рэтчед, совершенно права в каждом своем измышлении о Макмёрфи. Вы это знаете не хуже меня. К чему отрицать? Давайте будем честны и отдадим должное этому человеку вместо того, чтобы тайком критиковать его капиталистический талант. Что плохого в том, что он не упускает свою выгоду? Каждый раз, как он нас стрижет, мы получаем взамен что-то сто́ящее, разве нет? Он ушлый малый, всегда готовый урвать лишний доллар. И не скрывает своих мотивов, не так ли? А что же мы? У него здоровое и честное отношение к своим махинациям, и я это одобряю, товарищи, как и старый добрый капиталистический принцип свободного индивидуального предпринимательства, во имя Макмёрфи с его прямодушным нагловатым напором, и американского флага, да святится он, и мемориала Линкольна до кучи. Помни «Мэн», Ф. Т. Барнума и Четвертое июля[45]. Я вынужден вступиться за честь друга, старого доброго красно-бело-синего стопроцентного-американского-мошенника. Славный парень? Еще чего. Макмёрфи, несомненно, стало бы до слез обидно, узнай он, какие дилетантские мотивы приписывают иным его действиям. Он бы счел это явным неуважением своего мастерства.

Хардинг сунул пальцы в карман за сигаретами; не найдя ни одной, стрельнул у Фредриксона, закурил, картинно чиркнув спичкой, и продолжил.

– Признаю, поначалу его поведение смутило меня. Когда он разбил окно – ух, я подумал, такой человек, очевидно, не спешит выписываться, за друзей горой и всякое такое, пока не понял, что Макмёрфи сделал это потому, что не хотел упустить что-то хорошее. Он здесь время