М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

как полк, состоя в гвардии цесаревича в Варшаве,

всегда комплектовался самим великим князем Констан­

тином Павловичем, и никто не знает, что руководило

им при этой вербовке офицеров. Разные авантюристы

изобиловали в полку, и бог знает, каких только нацио­

нальностей у нас не встречалось: кроме польских фами­

лий, как граф Рачинский, Гродецкий, Готовский, Абра­

мович, Гедройц-Юрага, попадались французы — Живон

де Руссо, граф Лотрек де Тулуз, немцы — Берг, Бер,

Герлах, Моллер, Лауниц, англичане — Мерфельд, поль­

ские татары — Халецкий и даже был один с мыса Доб­

рой Надежды. С прибытием полка в Россию и с зачисле­

нием его в состав гвардейского корпуса он стал попол­

няться воспитанниками из юнкерской гвардейской

школы и из пажей — отличнейшей молодежью: Моллер,

Цейдлер, Бер, Кропотов, Ильяшевич, граф Тизенгаузен,

Безобразовы, Топорнин, Арсеньев, Девитт, Бедряга,

Кисловский, Клодт, Лобанов-Ростовский и проч., кото­

рые хоть какому полку не сделали бы бесчестья. Много

между ними было людей образованных, богатых, и мы

весьма дружно жили одной братской семьей. С переме-

264

ной доброго полкового командира Эссена на строгого

князя Багратиона-Имеретинского многие, не соответ­

ствующие составу полка офицеры, сами оставили его,

а многие были вынуждены к тому строгостью командира

полка, что дало ему возможность довести Гродненский

полк до возможного совершенства во всех отноше­

ниях. <...>

Итак, служба шла своим чередом, офицерская езда

производилась новичкам ежедневно, а всем офицерам

два раза в неделю, караулы отбывались поручиками

и корнетами, дежурили по полку ротмистры, а по трем

дивизионам все субалтерн-офицеры. Пешие, по конному,

учения повторялись на неделе очень часто; все офицеры

обязаны были присутствовать на езде своих эскадронов,

производившейся через день, равно и при пешем ученье.

Вечерами и в свободное время молодежь играла в кар­

ты по маленькой, ездила гурьбой в почтовую гостиницу

Спасской Полести, в девяти верстах от нас, где выпи­

вала изрядное количество шампанского, делая долги,

конечно, временные, так как Карл Иванович Грау, со­

ставив себе состояние, ни на кого из нас во всю жизнь

свою не мог пожаловаться. Не быв по летам нашим

и по привычкам монахами, мы, правду сказать, вели

жизнь старогусарскую, в подражание былым гусарам,

но ни разу кутеж наш не омрачился никакой историей

или скандалом, а мало-помалу, можно сказать, и пре­

кратился. <...>

Из товарищей полка помню очень хорошо полкового

казначея Федора Ивановича Левенталя, аккуратного

лифляндца, который не раз выводил всех нас из денеж­

ного затруднения и никогда не отказывал мне в помощи;

он успел сделать себе небольшое состояньице и ныне

служит генералом для поручений при шефе жандармов.

Бывало, в кошельке пусто, а насущные потребности

в платье, чае, кофе, сахаре, табаке напоминают о себе;

идешь к Федору Ивановичу, у которого все это всегда

находилось в запасе и отпускалось в кредит, отличное

и дешевейшее. <...>

Евгений Петрович Рожнов был тогда полковым

адъютантом, и я смело могу сказать теперь, что он был

совершенно на своем месте. Чопорный, щеголь, с всегда

вкрадчивым обычным своим «душа моя», он, кроме

исполнения своей обязанности по ведению дел в полку,

заведованию канцелярией и хором трубачей, всегда

старался быть посредником между обществом офицеров

265

и командиром полка, даже таким неукротимым, каким

был наш Багратион, и умел согласить и свои обязан­

ности и интересы товарищей. <...>

Кропотов и Ильяшевич, оба из гвардейской юнкер­

ской школы, были славные ребята и оба имели большие

состояния, а потому отличных лошадей, как верховых,

так и упряжных. <...>

Михаил Иванович Цейдлер, русский немец, как

назвал его поэт Лермонтов в экспромте, за стаканом

шампанского, написанном, когда мы все провожали

М. И. Цейдлера на Кавказ, был также красавец, боль­

шой любитель женщин и милейший человек, какого

когда-либо можно встретить; он прекрасно лепил из

воска и глины, удачно рисовал карикатуры, как на всех

нас, так и на себя, и мастерски рассказывал и, конечно,

более выдумывал анекдоты, в которых обыкновенно

играл самую смешную и непривлекательную роль. По

службе он никогда не отличался особенною ретивостью

и впоследствии, командуя одновременно со мною эскад­

роном, только успевал удержаться на своем месте, а во

фронте, по рассеянности, часто ошибался и заводил

свою часть не туда, куда следовало. В 1857 году, уже

полковником, он был некоторое время полицей­

мейстером в Нижнем Новгороде, а затем состоял

по особым поручениям при Потапове, Альбединском

и прочих генерал-губернаторах виленских.

Два брата Безобразовы, Владимир и Александр,

были душою общества нашего, имея хорошие мате­

риальные средства, и были как бы коноводами во всех

наших сборищах и собраниях. С Александром я осо­

бенно сдружился и долго делил с ним и радости, и горе

свое. Шкатулки наши, ласки женщин — все у нас было

общее. Владимир очень хорошо играл на гитаре и на

фортепьяно, и оба брата премило пели. Зачастую у нас

составлялся хор, и мы за картами, за скромным ужином

или в гостинице Спасской Полести, или в лавке Малеева,

коротали наши дни.

Я был с обоими братьями в артели и у них же в три­

дцать восьмом или тридцать девятом году в первый раз

увидел и познакомился с Михаилом Юрьевичем Лер­

монтовым, старинным знакомым их по Школе юнкеров

и подпрапорщиков, когда он был переведен с Кавказа

в наш полк.

Надобно сказать, что Гродненский полк, да и вообще

2-я гвардейская кавалерийская дивизия в прошедшее

266

царствование императора Николая, вероятно, по месту

нашей стоянки, вдали от столицы и всех ее прелестей,

считалась как бы местом ссылки или какого-то чисти­

лища, так что Лермонтов — не единственное лицо из

гвардейских шалунов-офицеров, прощенных за разные

проступки и возвращаемых в гвардию, из перебывав­

ших у нас в полку. Несмотря на то что они садились

(в отношении старшинства) на голову многим из нас,

все они, будучи предобрыми малыми, немало способ­