М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников - Максим Гиллельсон

жен, глаза полузакрыты и на устах играет еще злая

насмешка. Тимм, издатель «Художественного листка»,

поместил этот портрет на одном из своих прелестных

листков художественного альбома и окружил его различ­

ными воспоминаниями о поэте, которые я дал ему из

моего альбома. Там изображен дом Реброва в Кисло­

водске, который мы занимали вскоре после катастрофы,

где происходит действие повести Лермонтова «Княжна

Мери» (предполагают в героине сестру Мартынова),

балкон дома в Пятигорске, где мы частенько сиживали

с покойным. Кавказский вид снеговых гор при закате

солнца масляными красками работы Лермонтова, кото­

рый мне дал Столыпин уже после смерти своего друга,

а также временная могила Лермонтова с видом на

Машук, которую я срисовал несколько дней спустя...

Я храню и доселе черкесский пояс с серебряной «жер-

ничкой» покойного, который также получил на память

о нем. Все эти вещи подарены мною генерал-майору

А. А. Бильдерлингу в Лермонтовский музей, который

им устроен в школе юнкеров как месте воспитания

поэта.

Убитого на дуэли, по правилам нашим, священник

не хотел отпевать, но деньги сделали свое дело, и на

другой день после дуэли в сопровождении целого

Пятигорска, священника и музыки мы отнесли Михаила

Юрьевича на руках в последнее его жилище.

275

По странному стечению обстоятельств, на похо­

ронах поэта случились представители всех тех полков,

в которых служил покойный, так как там были

С. Д. Безобразов, командир Нижегородского драгун­

ского полка, Тиран — лейб-гусарского, я — Гроднен­

ского гусарского и дядя мой Н. И. Лорер — Тенгинского

пехотного полков.

Дамы забросали могилу цветами, и многие из них

плакали, а я и теперь еще помню выражение лица

и светлую слезу Иды Пушкиной, когда она маленькой

своей ручонкой кидала последнюю горсточку земли

на прах любимого ею человека.

Сам не понимаю, как не попал я в эту историю, быв

так близок со всеми этими лицами и вращаясь посто­

янно в их кругу, и объясняю это разве только тем, что

не был знаком с домом Верзилиных и ничего не знал

о ссоре Мартынова с Лермонтовым. Глебов и Василь­

чиков долго содержались под арестом, потом прогу­

ливались на водах в сопровождении часового, а впослед­

ствии Глебов был обходим чинами, служа адъютантом

князя Воронцова, а Васильчиков не получил награды,

к которой был представлен сенатором Ганом, с которым

тогда находился на ревизии на Кавказе. Полагаю, что

такая милостивая расправа с секундантами была след­

ствием как ходатайства высокопоставленных лиц, так

и некоторого нерасположения самого государя к Лер­

монтову, хотя я и далек от веры в те слова, которые

будто бы вырвались у императора при известии о его

кончине: «Собаке — собачья смерть» 22.

О происшествии этом много писали, но проверить

его окончательно и вполне достоверно весьма трудно,

так как многие свидетели и участники его покончили

свое земное существование, а скоро не останется уже

никого в живых. Трубецкой, Монго-Столыпин, Глебов,

Дмитревский мирно покоятся, кто во Флоренции (Сто­

лыпин), а кто у нас на Руси. Мартынов молчит, а Василь­

чиков рассказывает в «Русском архиве» 1872 года

о происшествии так, как оно сложилось людскою

молвою.

С. H. КАРАМЗИНА

ИЗ ПИСЕМ К Е. Н. МЕЩЕРСКОЙ

Царское Село, среда утром, 7 сентября< 1838 г.>

...Чтобы спуститься с облаков на землю и вернуть

тебя в колею нашей веселой, многолюдной жизни

в Царском Селе, я устремляюсь прямо в Китай1,

в середину Ротонды2, и приглашаю тебя войти туда

вместе со мной в пятницу в 9 часов вечера, чтобы

присутствовать при появлении там Лиз 3 и послушать

лестный шепот одобрения, которым ее встретили: очень

она была хороша... <...>

Вот что, мне кажется, более всего заинтересовало

бы тебя в Ротонде. Впрочем, она довольно плохо была

освещена; великий князь 4, который был туда приглашен

(и провел там час, шушукаясь и смеясь, как обычно,

с моей тетушкой Вяземской) 5, сказал, что здесь можно

играть в жмурки, не завязывая глаз. В Ротонде собра­

лись все Царское Село и весь Павловск, так что

общество нельзя было назвать избранным, но там ока­

зался достаточно обширный круг знакомых, чтобы

не скучать и не затеряться среди неизвестных, как

в Павловске. <...>

Я забыла рассказать тебе о Надин Вяземской... 6

<...> Она и Лиз веселились вовсю. Нашими семейными

танцорами были Александр Голицын, Абамелек, Герз-

дорф, Столыпин, Никита Трубецкой, Озеров, Левиц­

кий, Золотницкий; кроме того, я вальсировала с Лер­

монтовым (с которым мы познакомились; маменька

пригласила его к нам, он очень мил, совершенный

двойникХомякова 7 и лицом и разговором) и с кн.

Александром Трубецким — в память прошлого, а ма­

зурку я танцевала с Коленькой Бутурлиным 8, расска­

завшим мне кучу разных историй и сплетен обо всех,

277

и в том числе о нашей бедной м-м Багреевой: 9 он

настоятельно мне советовал не сближатьсяс ней из

соображений нравственности.Бедная женщина! <...>

<В субботу>) вечером у нас были Пашковы 10, мы

с ними готовимся к карусели11, на которой Пашков

предложил мне быть его дамой, в первой паре:значит,

мое несчастное падение с лошади не поколебало его

веры в мой талант.

В воскресенье я провела день, валяясьна диванах

и искушая тетушку последовать моему примеру. Вече­

ром приехала м-м Клюпфель и позабавила нас своим

враньем: будто в «карусели» она поедет первой, в паре

с Пашковым.«Как же т а к , — говорит ей м а м е н ь к а , —

ведь вчера он пригласил Софи!» Я, увидев ее смущение,

поспешила сказать: «Должно быть, он забыл!» — и тут

она сновапопадает впросак: «Если у меня есть сопер­

ница, я его у с т у п а ю , — и потом он хотел <нрзб.>, чтобы

я ехала не с ним, на меня притязает командир гвардии

Кнорринг». Вообрази <нрзб.>, просил Лизбыть его

дамой: всеобщий хохот! Бедная женщина пришла

в полное замешательство и не нашла ничего лучшего