Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова

на свадьбе подсыпала графу в вино яд, от которого он вот-вот отправится в семейный склеп. Дак полночи проплакал. Э, забудь, что я только что сказал. Дак расстроился и захотел увидеться с отцом. Принц решил сопровождать его. Все-таки граф столько лет являлся советником короля.

– А я? Я тоже сегодня вылетаю? – с надеждой в голосе спросила она. Из всего услышанного, больше всего Свон взволновали слова «принц и Дак вылетают замок Шовеллер».

– Нет, мы с тобой возвращаемся в Дохо. Там безопаснее. Петрика увидишь.

– Я не согласна.

Кок оторвался от созерцания булькающей каши и удивленно посмотрел на Свон.

– Нет, я хочу, конечно же, увидеть Петрика, – поправилась она. – Но я не согласна покидать Эдуарда. Я больше не расстанусь с ним ни на день, ни на час. Хватит.

– Но наследник решил, что тебе опасно находиться в том замке, откуда тебя похитили. Если граф умирает, наверняка там появятся близнецы. Никто не может запретить им увидеться с отцом.

– Мы что-нибудь придумаем. Мы найдем выход, – убежденно произнесла Свон. – Я прямо сейчас пойду к Эдуарду и попрошу… нет, потребую, чтобы он взял меня с собой.

Подцепив длинные юбки, чтобы не мешали бежать, Свон заторопилась наверх и застала Эдуарда бреющимся перед небольшим зеркалом.

– Я лечу с вами в замок Шовеллер! – она решила с порога объявить свое желание.

Рука принца дрогнула, и из пореза на щеке появилась капля крови. Он, отложив острое лезвие, медленно обернулся к Свон:

– Я знаю, там будет опасно! – торопливо пояснила она, боясь, что ее прервут категорическим отказом. – Но я придумала, как оставаться в тени: отдайте мне кольцо Смертельной Пелены. Никто не обратит внимания на старушку, пришедшую навестить кухарок. Я обещаю быть осторожной и открыться только матушкам. Прошу вас, не отказывайте мне.

– Опасно. Я боюсь, что опять чего-нибудь не увижу, не учту, не рассчитаю, – Эдуард опустил глаза. – Я так виноват перед тобой, Свон. Не могу себе простить, насколько был слеп, самонадеян, глуп.

– Молчите, – она кончиками пальцев закрыла ему рот. – Я знаю все, что вы хотите сказать. Но лишь одно я хотела бы услышать во второй, в третий, в сотый раз. Лишь одно важно для меня: вы меня любите? – Свон не дала ответить, еще плотнее прижав пальцы к его губам: – Я давно хотела признаться, что люблю не будущего короля, не принца, я люблю человека. Да будь вы хоть трижды крестьянин, я не откажусь от вас. Живи вы в лачуге, продуваемой ветрами, я не откажусь от вас. Восстань все силы мира против вас, я не откажусь от вас. Я приму любое ваше решение: открываться королю или нет, оставаться у трона или нет. Я пройду с вами тяжкий путь изгнания, лишений, потому что не мыслю жизни без вас. Если Эрия отвернется от вас, значит, она не достойна такого правителя. Я не знаю ни одного человека, который был бы настолько смел, умен, предан своей стране, как вы.

Свон в горячке признания не замечала, что по ее лицу катятся слезы, а пальцы дрожат и уже не закрывают губы Эдуарда.

Он взял ее ладонь и прижался к ней щекой, потом поцеловал запястье, притянул к себе и крепко обнял, зарывшись лицом в волосы Свон.

– Я люблю тебя, Свон. И всегда любил. Я с первого взгляда влюбился в ту красивую крестьянку, которую вытащил на берег, уверенный, что она тонет. Я продолжал любить даже тогда, когда узнал, что любить не должен. Я не мог бороться с любовью, хотя понимал, что она противоестественна. Я каждую минуту разлуки думал о тебе. Услышав о турнире женихов, который объявила твоя бабушка, я готов был явиться под чужим именем и победить, нет, убить всех соперников, а потом выкрасть тебя. Я даже мысленно не мог представить, что кто-то другой назовет тебя женой. Я так виноват! Я пропустил вторжение Бахриманов в Лорию, уверенный, что закрыл их в Сулейхе. Пришлось спешно продумать операцию по твоему спасению, и там я едва не упустил тебя. Если бы не Гри, ты бы погибла. И я вместе с тобой… Я никому не мог доверить твою охрану, потому что боялся не успеть, не понять, не увидеть. Скрываясь за маской Николаса, я наблюдал за тобой. И рвал свое сердце.

Эдуард поднял голову и посмотрел на Свон глазами полными раскаяния.

– Как ребенок, желанный ребенок от любимой женщины, мог стать нежеланным от сестры? Признаюсь, я боялся, что тебе придется страдать из-за него, из-за плода, родившегося от связи между братом и сестрой. Прости, но я сам оказался чудовищем! Какая власть, какой трон? Ничего не нужно. Только ты. Пусть мои слова заставят тебя ужаснуться, но я убил бы собственную мать, не простив ей твоей гибели. У меня не дрогнула бы рука. Ты всё, ради чего я живу. Я люблю тебя, Свон…

– И я вас люблю, Эдуард, – эхом повторила Свон. – Мы справимся. Вместе мы справимся.

Она сама нашла губы Эдуада и прильнула к ним, требуя ответной ласки.

О, боже! Сколько прошло времени с их последнего поцелуя? Вечность. И как сладок был поцелуй, завершающий период разлуки!

Свон не помнила, как оказалась в постели, срывая ставшую вдруг тесной одежду, помогая Эдуарду справиться с завязками, лентами, пуговицами на платье. Следом пришел черед его пуговиц и завязок, которые вырывались с корнем, если оказывали малейшее сопротивление нетерпеливым пальцам.

Только на миг Эдуард замер, увидев округлый живот любимой. Он первым получил долю ласк и поцелуев. Жадные губы не обидели ни налитые груди с потемневшими сосками, ни плавный изгиб плеча, ни ямочки, что украшали нижнюю часть спины. Свон, нежась в ласках, сама горела от нетерпения, желая почувствовать полную принадлежность любимому. У них еще будут длинные ночи и неспешные поцелуи, а сейчас она хотела немедленного единения, поэтому подгоняла Эдуарда. И получила его. Как давно мечтала, как часто видела во снах.

Их громкий стон, ознаменовавший апогей любовного соития, заставил Роки и Дака, не дождавшихся Свон к завтраку, застыть с ложками в руках. Заплаканные глаза Дака потеплели, пухлые губы раздвинулись в улыбке:

– Ну, слава Богу! – прошептал он. – Если бы Эдуард продолжал бегать от Свон, считая ее сестрой,