Союз пяти королевств. Трилогия - Татьяна Геннадьевна Абалова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Граф откинулся на подушки, на небритую щеку медленно скатилась слеза.
– Я прощаю все ваши прегрешения перед короной только потому, что вы любили. Я понимаю, что ради любви можно пойти на преступление. Но я не могу понять, как вы могли шантажировать любимую женщину незаконнорожденным сыном в попытке выгородить своих законных детей? Я никогда не признаю близнецов и ваших дочерей родными. У меня есть те, кто мне действительно близок и кого я безгранично ценю – это Свон, Уильям и Дак. Мне достаточно.
Принц встал, но горячая рука графа схватила его за пальцы:
– Я любил. Любил мою дорогую Лизу и Вас, моего сына. И я поплатился за эту слепую любовь – Лиза меня отравила, вы от меня отказались. Прошу об одном, пощадите свою мать. Красивые женщины не всегда умны.
Свон вздрогнула, но вспомнив, что в замке Шовеллер еще никто не знает о смерти королевы, выдохнула.
– Вы знаете, что она вас отравила, и просите о снисхождении для нее? – наследник чуть помедлил, но убрал руку графа со своей.
– Да. Скажу больше. Когда ваша мать покинет бренный мир, прошу вас, поместите частицу моего праха у ее ног. Я находился там при жизни, не откажите же мне в милости после смерти.
Эдуард задумался. Как сказать смертельно больному человеку, что идола, которому он поклонялся всю жизнь, больше нет?
– Я подумаю. Я посоветуюсь с отцом. Прощайте.
– Подождите! Передайте, пожалуйста, Свон, что я очень сожалею. Пусть она попробует простить меня.
– Я передам.
Подав руку старой женщине, принц Эрии покинул комнату больного.
Утром граф, встретившийся накануне со всеми своими детьми, кроме сына Уильяма, о котором и не подозревал, отошел в иной мир.
До покоев, отведенных принцу, они шли в молчании. Свон боялась невольно разбередить рану, нанесенную Эдуарду настоящими родителями. Она понимала, что чувствует принц и почему не был с графом милосердным. Он не принял его как отца и не простил сиротское детство Свон.
Она отгоняла от себя мысли, лезущие назойливой мухой – в них отсутствовала и толика упрека, только сочувствие. Сейчас Эдуард невольно примерил ее шкуру: без пяти минут сирота, туманное будущее и злорадство врагов, в случае, если откроется тайна его происхождения. Объявит ли он о нем или скроет факт незаконнорожденности? Что еще рассказала Аделаида, когда Эдуард выпроводил из комнаты Дака и Роки? Может быть, это с ней связаны его отчаяние и съедающее чувство вины? Как открывшаяся тайна заставит действовать Эдуарда?
Свон молила Бога, чтобы найти правильные слова утешения, чтобы нечаянно не осложнить ситуацию и не разрушить будущее, о котором она мечтала. Только вместе, только вдвоем. Кем бы Эдуард ни был. Она ни на минуту не сомневалась, что ни за какие блага не отказалась бы от любимого, будь он хоть сыном каторжника, не ведающего своего рода-племени.
Она и сама чувствовала неуверенность в своем статусе, помня последние слова бабушки, болью отзывавшиеся в ее сердце. Беатрис Шестая разочаровалась во внучке. Не станет ли недовольство королевы поводом отлучить Свон от наследства? Никогда она не гналась за богатством, а теперь вдруг почувствовала, как ей важно оставаться принцессой. Ей хотелось принести вместе с приданным Северную Лорию, чтобы Эдуард, в случае его отлучения от трона Эрии, оставался правителем. А он хороший правитель. Свон видела, что, благодаря братьям, Эрия процветает, раздирающие королевство войны прекратились, народ не бедствует.
По разумению Свон существовала еще одна причина, из-за которой Эдуарду следовало скрыть свое происхождение: война с Бахриманами. Не отступятся ли союзники, если узнают, что во главе войск находится бастард, вовсе не имеющий отношения к королю Артуру Пятому?
В образе старухи Свон не могла ни обратиться к Эдуарду со словами поддержки, ни хотя бы прикоснуться: слишком много глаз следило за ними. Торопливо следуя за наследником, она видела, каких сил стоит ему выдержка. Его напряженная спина и скорый шаг выдавали бурлящие в нем чувства. Он летел в свои покои, чтобы быстрее унести туда свою боль. Туда, где не будет свидетелей его слабости. Но что ждет Свон за дверью?
Придворные, видя каменное лицо принца, расступались перед ним и замирали в поклоне. Он словно ножом резал людскую массу, и никто не осмеливался обратиться к нему или прервать его стремительный проход.
Двери в покои открылись для принца, но перед Свон гвардеец сделал шаг, не давая пройти следом. Эдуард даже не оглянулся и не услышал ее возгласа. Дверь закрылась.
Свон бросило в жар, но она тут же начала оправдывать любимого. Она уже сомневалась, что Эдуард видел ее, когда спешил к себе. Может, выйдя из покоев графа и отпустив ее руку, он решил, что она осталась с Даком? Или какой-нибудь иной, неизвестной ей причиной руководствовался гвардеец, получив приказ никого не пускать в покои наследника?
Нерешительно потоптавшись, она приготовилась было потребовать вызвать принца, и уже открыла рот, как тишину прервал женский возбужденный окрик:
– Грета! Грета! Вот ты где!
По коридору неслась Амали. Крылья огромного чепца полоскались за ее спиной, словно простыни на веревке в ветреную погоду.
– Что случилось? – Свон отошла от гвардейца, перехватившего пику в другую руку, будто он ожидал прорыва двух женщин в покои наследника и готовился отразить атаку.
– Там такое происходит! – перешла на шепот кухарка, покосившись на не спускающего с них глаз охранника. – Тебе следует посмотреть. Иди за мной.
Она развернулась и побежала. Свон осталось только вздохнуть. Только что она неслась за принцем, теперь нужно припуститься за кухаркой. И Кольцо Смертельной пелены не снимешь, чтобы резвости прибавилось! Еще раз вздохнув, она откликнулась на немой вопрос оглянувшейся Амали словами: «Да иду я, иду!» и прибавила шаг, чувствуя тяжесть в ногах.
«Бог мой! Да я еще и беременная! – вдруг вспомнила Свон и сбавила скорость. –
