Иные песни - Яцек Дукай

— Но ты ведь на самом деле не верил во все то, что им рассказывал, — не то спросила, не то обвинила она. Софистес не поднял взгляд. Аурелия думала так: наверняка это последний раз, когда я его вижу, стратегосу он уже тоже не нужен, могу говорить, что захочу. — Интересно, в какой части софия, вся эта мудрость, сгроможденная в больших библиотеках, в какой части она лишь плод подобных заказов.

Старик усмехнулся себе под нос.

— За мудрость платят, это очевидно. Хуже, когда платят за глупость. — Бросил в рот очередное зернышко. — Спрашиваешь, говорил ли я им правду? Не знаю, какова правда, а значит — также и не врал.

— Врал, когда говорил, что знаешь.

— Разве ты не поддерживала планы своего стратегоса?

— Адинатосов нужно уничтожить.

— Но Чернокнижник — бедная жертва?

— Но все же не он призвал адинатосов. Правда?

Антидектес глянул на нее со злобным удовлетворением.

— Как я люблю таких вот страстных правдолюбов! Всегда держал при себе одного-другого в академии и, когда у меня портилось настроение, шел и задавал им какой-нибудь простой вопрос, вроде: «что есть бытие?», или «что есть добро?», или «кто твои друзья?». И сразу становилось легче. — Он раскусил и выплюнул зернышко. — Хочешь знать, во что я верил и чего им не говорил? Не хочешь. Откуда у адинатосов мог появиться интерес к земным сферам? Что такого могли они увидеть, учуять там, вне сферы неподвижных звезд, что возбудило их интерес и привело к нам? Порядок — это неизменная гармония; то, что повторяется, — не пробуждает удивления, миллионократный бег Солнца вокруг Земли нисколько не станет происшествием. Знаком становится изменение, знаком становится нерегулярность, знак — это слом гармонии. Пятьсот сорок лет тому назад кратиста Иллея Колотропийская покинула сферу Земли и осела на Луне. Теперь у вас там целые города, мир, замкнутый в собственной иерархии сфер, второй порядок, накладывающийся на порядок сфер Земли, второй центр космоса, к коему устремляются первоэлементы. Вслушайся в эту музыку. Слышишь, как она звучит? Святой ритм, вековечная мелодия раздираема растущим век от века диссонансом, скрежетом, проходящим через все небо. Тррррррр! Именно это они услышали, именно это учуяли — кто-то, что-то разбивает порядок этих сфер — и прилетели. Но — куда? Где случилась первая встреча, первая битва? Не ведут ли они себя как медик, пытающийся установить источник болезни? Куда они направились прежде всего? Стратегос говорил, что вы держите там пленника. Да-а. По крайней мере уж она-то должна понимать, чья это вина. Естественно, она любой ценой пытается их изгнать.

— Молчи.

— Теперь скажи мне, Пламенная: я вру? Вру? Вру ли я? Ну? Прощай.

Аурелия вышвырнула в эфир клетки со зверями и все прочие оставшиеся после софистеса вещи, едва только «Элоя» с ним на борту раскрыла черные крылья и начала восходить назад к Луне. Теперь девушка немного жалела, была бы хорошая оказия спустить курицу или собаку в этот бурлящий бульон цветов и форм. Проводить строгие наблюдения и последовательные серии экспериментов она охоты не имела, но вот проверить, какова здесь сила Искривления, — такое вполне бы пригодилось. Ведь бой под арретесовым антосом придется вести им, гиппирои, — в этой войне люди столкнутся с нечеловеческим, и в первых шеренгах встанут Наездники Огня — если не на Земле, то в эфире уж точно, не в этот год, так на следующий, не под стратегосом Бербелеком, так под другим гегемоном. Аурелия чувствовала, что эта битва ей предназначена, что она родилась для этой битвы.

За ее спиной (девушка не поднимала лица от ураниосового пола) Омиксос дискутировал с эстлосом о стратегии нападения.

— Южный Лед и те океаносовые острова и вправду настолько далеки и отрезаны от обитаемых земель, что трудно провести на них какую-то согласованную атаку, — говорил Омиксос. — Да и нет надобности ее проводить — пока они остаются отрезанными. Они и вправду выбирали места с минимальным шансом на контакт с цивилизацией, плацдармы превосходно укрыты.

— Но здесь, но это — уже дотягивается до Золотых Королевств, отпечатывается на Аксуме, Эгипте, Гуратии. Отсюда они могут повести прямое нападение, здесь они сильнее всего. Здесь, в Африке, должны мы ударить.

— Знаю, эстлос, знаю. Но — сам же видишь.

Они уже миновали центр Сколиодои, направлялись к Черепаховой реке. Аурелия наблюдала, как изменяются под «Уркайей» цвета и формы не-джунглей, — как не изменяются, для изменения нужно хоть какое-то постоянство, а где постоянства нет или где постоянство настолько поразительно абсолютно, ни о каком изменении не может быть и речи. Стратегос напоминал ей о «городе адинатосов», о слухах, разносимых местными дикарями, — слухах о гигантских конструкциях, искусственных сооружениях, зданиях, возносящихся из глубин Кривых Земель. Она высматривала хоть что-то выходящее за границы кипящей какоморфии. И впрямь, время от времени виднелись отступления от однородной аморфной пестрой дичи, объекты, что торчали вверх, малые отличия: что-то, сходное со скалой, что-то, сходное с костью, что-то, сходное с водной аркой, что-то, подобное ночи, и что-то, словно недвижное торнадо с ночью внутри — пролетали поверху, она заглянула. Порой над Сколиодои мелькали птицы. Понятно, какоморфы, но еще настолько напоминавшие птиц — с крыльями, а некоторые и с клювом, — что можно было причислить их к этой Форме. Аурелия внимательно следила за их полетом. Если те опускались слишком низко — принимали прямо в полете другую Форму, большинство камнем падали в не-джунгли, а может, и вправду окаменевали. Но однажды она видела обратный процесс: фрагмент неподвижной желто-красно-темной какоморфии превратился в тени «Уркайи» в крылатую черепаху и взлетел; крылья сразу же превратились в радужных медуз, а панцирь начал дымиться, и какоморф снова канул в Сколиодои.

— Битвы в джунглях — нет ничего хуже. И как их окружать? Откуда двинешься, эстлос? Из Аксума?

— Золотые Королевства откроются любой достаточно сильной армии. Конечно, еще и Аксум, нужно будет ударить с востока, Эфрем пойдет. Покажи-ка ту карту. Видишь, как идут горы, реки и пустыни? Двинемся вот отсюда и отсюда, да.

— Хочешь столкнуть их в Западный океанос?

— Да.

— Но взгляни на расстояния. Десятки тысяч стадиев. Сезоны засухи, сезоны дождей, линии снабжения, на милость Госпожи, само снабжение — уже проблема, достойная Одиссея. Ты говоришь о кампании, сравнимой с Александровой, эстлос.

— Да. Это продлится долго, знаю. Уж подольше, чем война в эфире.

— Еще и джунгли… Не могу этого вообразить. Смотри: едва кто-то войдет сюда —

— Я думал об этом. Искал решения. Консультировался с астромеканиками Лабиринта. Герохарис привез мне новейшие расчеты. Вы на Луне высвобождаете таким способом искусственные пиросники, безопасно притягиваете их на пустоши. Приземлить до столкновения эпициклы Огня, молнию чистого пироса прямо из небесных сфер. Если бы это удалось…

— Ты намерен сжечь половину Африки.

— Выжигать Сколиодои.

— Кириос…

— Знаю. Именно поэтому Госпожа желает, чтобы решения принимал я. Но это не так уж и просто: софистес Акер Нумизмат утверждает, будто сначала следует объять эти земли земной морфой, наложить на них антос старого порядка, в котором огонь горит, вода течет, а воздух питает пламя, иначе я могу лупить пиросниками вволю и не сожгу при том ни травинки. Ибо и травинок там нет. Но наступление придется вести в любом случае. А теперь гляди. Проверь для меня следующие пути.

Аурелия слушала разговор и понимала слова, однако никакие образы не могли уже вызвать в ней более сильные эмоции. Космические молнии, сжигающие половину континента, — это ведь точно будет прекрасное и страшное зрелище.

Она снова ощутила себя маленькой девочкой, подслушивающей за изгородью жар-рощи разговоры взрослых, захватывающие рассказы гиппирои о битвах с анайресами на Обратной Стороне и о долгих плаваниях сквозь высокий эфир к сферам Меркурия, Венеры, к пылающему Солнцу, святой сфере гиппирои, где некоторые из риттеров пироса впадают в безумие, их охватывает смертельная тоска, и тогда они пристегивают к доспехам икаросы и летят прямиком в Солнце, их не удержать, это голос огненной крови… Пугающие, непонятные, увлекательные рассказы, что шепотом повторяются детьми и отражаются после в сточасовых снах маленькой Аурелии, лунных снах, подобных песни Гомера, единожды узреть их — всегда мало. Она знала, что в следующем месяце ей приснится битва в африканских не-джунглях и Диева молния, падающая с ночного неба в эту клубящуюся шерсть какоморфии, что теперь движется под вихребортом «Уркайи».

Голоса их доносятся с другого берега сна наяву.

— Затем пролетишь над самой Амидой, как мы договаривались. Орбитальные карты Зауралья не самые важные на сегодня. Все ясно?