Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

Он так сильно погрузился в себя, что не заметил, как неизвестные подошли к нему вплотную.

— Нейтан из Норта? — окликнули его.

— Он самый. Чем могу помочь?

Бродяга обернулся и увидел две фигуры — то были Восьмой и Тринадцатый. Они без особых проблем выследили его.

— Беловолосый мужчина и бомжеватый парень, — задумчиво высказался Нейт. — Гриша говорил о вас. Числа, верно?

— Верно, — ответил Восьмой. — У нас есть к Вам пару вопросов, позволите?

— Конечно, — с улыбкой ответил он. — Только давайте в кофейне. Умираю, как хочу кофе.

— Как Вам будет угодно.

Он прошли в заведение, где Нейт заказал себе латте с пирожным. Числа удивились такому спокойствию с его стороны. Любой другой на его месте трясся бы от страха, был напряжен и сосредоточен. Но безмятежное состояние Нейта вгоняло их в ступор. Оно было сравнимо с небом, которое также непоколебимо и недвижимо. Особенно был впечатлен Восьмой. Апатичные, даже безэмоциональные глаза Нейта внесли в его душу смятение. Вернее, они поселили в ней странный отклик чего-то знакомого и родного.

— Вы пришли узнать о смерти Гильмеша, да? — внезапно заговорил Нейт.

— Вы проницательный молодой человек, — сказал Тринадцатый, уставившись на него.

Нечто в виде Нейта также не давало ему покоя, наводило на мысли и на воспоминания.

— Это сделал я, — спокойно ответил он. — Я убил Гильмеша и Гамлета.

От такого прямолинейного ответа они поразились не меньше. Восьмой нашёл парня занимательным. Часть его души откликнулось на фигуру бродяги, не успели они к нему подойти. В тот момент странное ощущение обуяло его, точно такое же он почувствовал при встрече с Тринадцатым и Розой.

— Тебе плевать на последствия? — вопрошал Восьмой. — Ты не подумал, что мы можем тебя арестовать?

— А вы хотите? — парировал парень. — Если хотели, то не стали бы разговаривать, а сразу бы повязали. Вам всего лишь нужны ответы.

— Ха, — посмеялся Тринадцатый. — А парень раскусил нас на раз два. Так зачем ты это сделал?

— Вы знаете ответ. К чему мне лишний раз трепаться.

— Это не то, что я хочу услышать, — холодно произнёс Восьмой. — Мне не важны причины. Я хочу знать, что там произошло.

— А-а, если ставить вопрос так, тогда он имеет смысл. Думаю, вы знаете предысторию, и в целом я не расскажу ничего нового. На мне ставили эксперименты по усовершенствованию сознания на протяжении нескольких лет. Последний год я провёл в камере сенсорной депривиации. До этого у меня выявили опухоль, которая влияла на память. Случалась кратковременная полная амнезия. Но в камере она затянулась на несколько месяцев, где у меня успели сформироваться две новые личности, а моя угасла. И вот однажды Гильмеш открыл камеру и начал меня душить. И Натан — одна из личностей — убил его, а затем и Гамлета. Следующие несколько месяцев я бродил по Артеи в состоянии овоща, пока меня не нашли родные. Потом ко мне вернулась память, и я решился попутешествовать.

— Опухоль? — озадачился Восьмой. — И Гильмеш не мог её вылечить?

— Нет, — произнес Нейт, отпивая кофе.

— Это значит…

— Я дитя Пустоши, — лаконично ответил. — Так сказал Гильмеш. Моего ДНК нет в реестре ни одного из городов.

Тринадцатый резко посмурнел, его лицо побледнело, и глаза наполнились печалью. Он задрожал, смотря на Нейта, на его ярко голубые глаза, которые пробудили в нём давние воспоминания. Воспоминания, что он принёс из Пустоши.

— Тринадцатый, ты в порядке? — обеспокоенно спросил Восьмой.

— Нет… Не в порядке, — его дыхание участилось. — Нейт, сколько тебе лет?

— Девятнадцать, а что?

— Значит, это всё-таки ты, — произнёс он, помассировав переносицу. — Мы тоже дети Пустоши.

Нейт удивленно похлопал глазами.

— К чему ты это начал? — разозлился Восьмой. — Это не имеет отношение к делу.

— Я впервые оказался в Артеи около девятнадцати лет назад, — проигнорировал напарник. — Мой путь лежал из северной части Пустоши, где небо застелено сажей и дымом. Поэтому там не видно солнца или луны, а небосвод лишь чёрно-серый.

Восьмой не стал прекращать разговор. Внезапно он заинтересовался. Напарник никогда не рассказывал о своём прошлом, и детективу захотелось послушать его историю.

— Самая страшная область Пустоши, в которой невозможно жить. Я вместе с караваном жителей шёл в ближайший город. Нас было три десятка, среди которых было двое или трое детей. Дорога заняла несколько лет, и до Артеи дошли лишь трое: я; женщина по имени Райсел… и ты, Нейт. Твоя мать, Райсел, даровала тебе имя Раэв. Раэв сын Йеда.

Нейт смотрел на него с ужасом, какого не испытывал прежде.

«Раэв? — подумал он, — Мама — Райсел? Папа — Йеда?».

Всё его нутро трепетало, пустота прошлого, которая иной раз беспокоила его, заполнялась деталями. Его странность от рождения наконец объяснилась.

«Так вот, почему с детства я смотрю на небо. Вот, почему оно меня завораживало. При рождении я его не видел».

— Роды в таких условиях прошли тяжело, — продолжил Тринадцатый. — Была зима. Райсел чудом выжила, но ей оставалось не так много времени. Она заболевала. У ворот Артеи она отдала тебя мне, а сама ушла обратно в Пустошь, чтобы умереть там, где родилась. Я же не имел представления о том, как растить ребенка в новом мире. Самому бы разобраться. Так я думал. И оставил тебя у приюта святого Норта. Постучался, проследил, чтобы тебя забрали. А после ушёл. Я надеялся, что твоя жизнь будет лучше. Прости… прости, пожалуйста, Нейт, — он скрестил руки, опустив голову.

Бродяга не мог выронить и слова. История настолько его ошарашила, перевернула представление о себе, как о человеке вне общество, вне семьи по крови, человеке без имени и рода. Неосознанно слёзы потекли из его глаз, он сам не понимал, что происходит. Внутри всё перемешалось. Чувство, что обуяло его в этот момент было столь сильным, что даже сам Нейт — воплощение разума — был не в состоянии его охарактеризовать. Это была тревога, страх, радость и облегчение — всё это охватило его душу.

— Какой она была? — спросил Нейт, дрожащим голосом. — Моя мама…

— Чудесной женщиной. Твои глаза достались от неё, — ответил он, чуть улыбнувшись.

— А отец?

— Я не знал Йеду. Прости. Имя твоего папы сказала мне Райсел. Насколько мне известно, именно Йеда распорядился давать друг другу имена. Возможно, ты единственный из детей Пустоши, у кого есть имя.

Восьмой с не меньшим потрясением слушал рассказ Тринадцатого.

«Северная часть Пустоши, — обдумывал он. — Я слышал о ней. По сравнению с западной частью, откуда я, она совсем гиблое место. И представить не мог, что там жили люди. Тринадцатый и Нейт пришли