Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

тем мыслям, которые он вычитывал или слышал. Но сейчас всё было иначе. Возможно, это была его первым собственным размышлением на основе живого опыта: «Все инструменты, а демократия — иллюзия».

Они закончили разговор на высокой ноте. Фарль отошёл к Сатори, Эдмунду и Натали, которые стояли у фуршета, а Гриша вернулся к Симону.

— Как всё прошло? — спросил отец.

— Как и ожидалось. Он пытался склонить меня на свою сторону, — ответил Кол Галланд.

— А ты что?

— А мне это неинтересно, — холодно ответил он. — Думаю, ты уже понимаешь, почему?

— Так ты раскусил меня? — поразился отец.

— Практически сразу. Стало гораздо проще, когда ты узнал.

Симон посмеялся:

— Что же меня провели… дважды. Я горжусь тобой, Григорий Кол Галланд.

Он впервые обратился к нему по фамилии, тем самым признав его членов семьи. Не только на документах, но и духовно.

— Кол Галланд? — издал Гриша. — А что… мне нравится. Звучит. Отец, я хотел бы и дальше видеться с Фарлем на дружеской основе. Это возможно?

— Теперь да. Поступай, как посчитаешь нужным.

— Во всём?

— Во всём.

Бал закончился, и семьи разъехались по домам.

Но вот через несколько дней ребята, которых исключили из школы, избили Константина до полусмерти. Некто сообщил им, что это он сдавал их учителям. Это случилось не в школе, а во время экскурсии. Во время которой его вытащили в переулок. Источник разработал для них идеальный план и их не поймали. После фотографии голого мальчика и его хобби были распространены среди учеников. Костя стал изгоем, которого не спасал даже статус. Его презирали, гнобили, относились, как к мусору. Как и к Марии. Былые подруги отвернулись от ней за родство с таким человеком и тоже начали издеваться. Отец ничего не предпринял в их защиту, лишь вскоре перевёл их в менее престижное заведение. Однако их самоуверенность уже была растоптана. Эта негативная волна не коснулась лишь Григория. К этому моменту он уже подал документы на досрочное окончание школы, собираясь поступать в университет в 14 лет.

Глава девятая: Рыжая искра

I

«Во времена прошлого мира было высказывание: “Из искры рождается пламя”. Но идея не порождает смуту, смуту порождает ложь. И если высказывание верно, тогда что же такое искра?», — Откровение человеческое от Григория.

— Как поживаешь, Нейт? — спросила Лотти, прижав к уху телефон-гарнитуру.

— Лучше не бывает! Гриша достал для меня пропуск, теперь я могу свободно входить в Центры других городов. Вот прогуливаюсь.

— Это здорово, — улыбнулась она. — Слушай, когда думаешь возвращаться? — добавила, накручивая кудри на палец.

— Пока не знаю. Хочется побольше узнать мир прежде чем… Кстати, Лотти, — перевел тему, — морская вода, действительно, солёная. Язык весь скукожился.

Она рассмеялась.

— Не удивительно, глупый! — выразилась она, а после выдержала паузу, борясь со смущением. — Нейт, ты помнишь, что происходило до того, как к тебе вернулась память?

— Ах, да… Прости за Натана. Ты, наверное, испугалась, когда он напал?

— Нет, я не про это… Ты помнишь, что я сказала про наше детство?

— А-а, ты про любовь ко мне?

— Угу, — кивнула девушка, покраснев. — Ты не обращай на это внимание. Просто сболтнула по дурости.

— Думаю, я догадывался о твоих чувствах, — вдруг проговорил Нейт. — Понимаешь… в то время меня такое не интересовало. Ты же меня знаешь, я человек летящий.

— А сейчас? — взволнованно выдала. — Сейчас интересует?

— Я испытываю к тебе тёплые чувства, Лотти. Но я не уверен, что это любовь. Прости. На данный момент, я хочу разобраться в себе. Однако в будущем всё можно.

— Да, я понимаю… А? Уже готово? — обратилась к гостям. — Мне нужно идти, Нейт. Я позвоню позже.

— До встречи.

Бродяга положил трубку и продолжил ходить по светлым улицам. Любимым его занятием в последнее время стало «пассивное» наблюдение. Гуляя, он пристально всматривался в толпу, он старался разгадать каждого прохожего, прочитать его, как книгу. И вот на глаза ему попалась мать с новорожденным малышом. Женщина несла его на своих руках, а он улыбался и тянулся к её лицу маленькими, неокрепшими ладошками. Эта наивная детская улыбка, не знающая боли и страданий, расслабила Нейта. Бродяга узнал многое о себе за эти годы, но при этом оставалось множество вопросов, на которые предстояло ответить. В детстве его тревожил вопрос: «Кто я?». Сейчас же он задумывался над тем, откуда он, как оказался здесь, и почему пришёл один. Кем были его родители, и для чего бросили у порога приюта. Раньше эти задачки не тревожили Нейта, не будоражили разум. Но решив познать мир, ему захотелось познать и себя.

Люди слонялись, и это толпа словно обволакивала его, наполняла, побуждала к размышлениям. В такие моменты к нему приходило странное осознание действительности. Глаза будто открывались, и пелена спадала. Вдруг мир вокруг становился живее, настоящее.

«Они живые, — промелькнуло в его голове, глядя на людей. — Каждый идёт куда-то и откуда-то. У каждого есть прошлое и мысли. Удивительно. Когда об этом задумываешься, это даже как-то жутко. Так много и все разные. Как только этот мир выдерживает такое количество уникальных людей? Но есть ещё куда более занимательный вопрос: живут ли они на самом деле? Жить и существовать это одно и то же? И жили ли они до того, как я обратил на них внимание? Рассуждаю так, словно от меня зависит их жизнь. Но оно возможно. Для меня они стали живыми именно тогда, когда я стал наблюдать их. До этого они просто существовали. Матрица прямо-таки. Кажется, я уже обсуждал это с Гришей. Это была теория Гильмеша… Видимо, я перенял его философию отчасти, — подобное осознание его вовсе не обрадовало. — Существовать не значит жить, но должно ли быть присуще жизни существование? Вопрос бытия такой сложный… и глупый на самом то деле. Разве так ли важно думать о том, существую ли я, если я ощущаю существование? Даже не так, важно ли думать об этом, если живёшь? Абсолютно нет. Какая разница как я есть, и есть ли я? Даже если это всё обман, шутка или же представление кого-то иного… того же Бога. Сейчас я есть и это главное. Возможно, я есть лишь, когда появился наблюдатель. Как и у всех других. Вот ведь. Может быть, и существуем в иллюзии, но живём по-настоящему. Пусть и по-своему. Жить значит меняться и влиять. Если я способен на эти два простых процесса, мне этого достаточно. Только вот осознавать свою ложность, наверное, тяжело… даже к лучшему, что этого никто не знает.