Бродяга, Плутовка и Аристократ - Александр Фарсов

чем нередко пользовалась для личных целей. Именно благодаря ей Аркобалено существовал. Некогда она взломала банковскую систему Артеи и перевела определённую часть денег на заведение. И никто так и не понял, куда они пропали.

— Ты собираешься взломать его банковский счет? — восхитился Тринадцатый.

— Так точно. Посмотрим, насколько он чист и, на что в последнее время тратился, — она с дикой скоростью пробегалась по клавишам. — На редкость добротная защита. Лучшая я бы сказала из всех аристократов. Он недурен собой, но увы я уже вошла. Так-с посмотрим… Два дня назад на некий счёт была переведена нехилая сумма. Имя не указано, — ехидно улыбнувшись, дополнила. — Ух, сколько трат на еду… А вот и вкусняшка, — дополнила, облизнувшись. — С этого счёта был куплен билет до Кома.

— Ком? — повторил Пятый. — Может, это он сам поехал? И нередко бывает так, что аристократы создают левые счета для отмывания денег.

— Непохоже, — ответила юная особа. — Он явно умён, судя по такой системе защиты. Так банально не крал бы. К тому же сегодня проходит собрание совета. Не думаю, что уехал бы в такой день.

— Значит, это Нейт, — серьёзным тоном утвердил Восьмой. — Девятая, могу попросить об услуге?

— Для тебя всё, что угодно.

— Можешь заказать билет до Кома.

— Два билета, — подхватил Тринадцатый. — Куда ты, туда и я хвостиком.

— Без проблем. — подхватила Девятая. — Одну минуту и всё будет готово,

— Отправишься за ним даже несмотря на то, что это не твоё дело? — спросила Вторая.

— Загадка — суть моей жизни. Если я нашёл такую, которая будоражит мой разум, я не смею её отпускать.

Этим же вечером Восьмой и Тринадцатый отправились по следам Нейта в Ком.

***

Тем временем глубокой ночью Григорий созвонился с бродягой. Он рассказал ему о собрании и том, как сплоховал. В трубку последовал задорный смех:

— Ух, Гриша. Фарль тебя вздрючил на славу. Не поверишь, но вот только что мне позвонила Лотти с точно такой же новостью. Правда, радостная была.

— Ты смеёшься, а я вот не знаю, что теперь делать. Только я выстроил баланс в совете, как Фарль его нарушил не прошло и пары месяцев. Ладно если бы пришлось воевать лишь против него… но ещё и мама. Морально не вывезу.

— Роза, Пьер и Фарль. Вот это солянка. Однако меня радует, что ты не видишь в них врагов.

— Как я могу? Они же моя семья. Не понимаю, почему они так одержимы своей идеей?

— А почему ты одержим своей? — парировал Нейт. — Они думают, что правы. Точно так же, как и ты.

Тут Григорий призадумался, он признал, что логика в словах бродяги присутствует. И после этого решил прояснить ещё один момент:

— А на чьей стороне ты?

— Я за ваших и за наших. Ваши политические разборки мало меня интересуют, пока вы не перешли границу.

— Границу? Что ты имеешь ввиду под границей?

— Мне неважно, кто победит, пока вы остаетесь друзьями, пока мы остаемся семьей. Лично я приму любой исход. Демократия или классовать, не столь важно. Но учти, Гриш, стоит вам двоим перечь эту границу, как мне придется действовать. И уж поверь, тебе вряд ли понравится.

Гриша посмеялся в трубку, посыл Нейта он уловил чётко и проверять его угрозы ему точно не хотелось.

— Я тебя услышал, бродяга. Как тебе в Коме? Погода говорят песня просто.

— Правду говорят! Вот сижу на берегу, строю песчаный замок с каким-то мальчиком. Красота. О! Чайка пролетела.

Гриша улыбнулся.

— Ну, я рад, что тебе весело. Куда дальше? Или ещё не думал?

— Поживу тут недельку, а потом Нортград. Говорят, там лучшая библиотека во всей стране.

— Библиотека? Кто ты и куда дел Нейта?!

— Ты меня совсем за дурака считаешь, да? Это огорчает знаешь ли!

— А за кого тебя считать, если не за дурака! Месяца не прошло, как ты уже свалил. Я хотел о многом с тобой поговорить.

— Чего?! Ты сам вечно мнешься, когда я прошу рассказать о своей жизни после усыновления. Если катишь бочку, то кати её и в обратную сторону.

— В тебя Гильмеш пихал и эти рассказы?.. — Нейт ничего не ответил, но по его протяженному выдоху ответ был ясен: «Да». — Давай так. Когда ты вернешься, я расскажу тебе. Но сразу скажу, история долгая. Без бутылки не разберешься.

— Ах, ладно. Тогда до встречи?

— Да, до встречи, — он положил трубку.

«Рассказать тебе о прошлом, — задумался Гриша. — Если бы я только это было так просто. Просто сказать, каким двуличным лицемером сделала меня эта семья».

VII

Четыре года назад. 211-ый год со дня открытия пара Земли.

«Я инструмент. Эта жизнь, с которой я смирился. Позволяю использовать себя, использую других, а после выбрасываю и выбрасывают меня. Все люди инструменты в чьих-то руках, разница лишь в том, как мы к этим орудиям относимся. Я стараюсь беречь полезное и избавляться от посредственного. Может, пора избавиться и от них?»

Задумался Гриша, пока за школой несколько одноклассников избивали его. Костя и Мария сидели неподалеку и ехидно наблюдали, как лицо брата превращают в кашу. Его побои не прекратились после того случая, когда его заперли в подвале. Только вот отношение Григория к ним заметно изменилось. Он не сопротивлялся, а позволял другим срывать пар. Одноклассники видели в нём жалкого слабака неспособного дать отпор, боящегося боли. Однако они не заметили его истинной силы, не заметили, что со временем их ряды поредели. Ряды тех, кто измывался; тех, кто не достоин звания аристократа.

«Всего пятеро в школе осталось, — продолжал холодно размышлять он. — Знатно я за год очистил эту школу».

Гриша намеренно позволял себя избивать, чтобы выявить ребят, не подходящих под критерии добродетели. О побоях узнавала Нат и жаловалась отцу, а он в свою очередь принимал меры, чтобы этих детей исключали из школы. Более того, под незаметным влиянием Гриши ему приходила идея о подачи жалобы в аристократическую юстицию — в орган, отвечающим за выявление неблагонадежных аристократов. Так спустя год, благодаря мальчику, Аристократию покинули три рода. Он вёл свой маленький дневник, где было досье на многие семьи из школы. По нему он и действовал. Позволяя себя избивать, он создавал необходимые условия и причину. Он научился использовать Кол Галландов, пока они об этом даже не подозревали. Нат думала, что своими жалобами причинит ещё большую боль мальчику, сломает его и подчинит себе, однако уже давно Гриша играл в свою игру. Он готовил почву для полезного общества.

«Похоже, нужно заканчивать. Пять… четыре… три… два…