Живые и мертвые - Неле Нойхаус

* * *

– Хеннинг, это я, Пия. Извини, что так поздно.

– Ничего страшного. А который сейчас вообще час? – ответил Хеннинг.

– Полдевятого.

– Ого, я совсем забыл о времени.

Пия невольно улыбнулась. Типичный ответ Хеннинга. Помирились ли они с Мириам? Наверняка их вчерашняя ссора была не первой, так как Хеннинг в последнее время опять пребывал в институте с утра до ночи, с чем она постоянно сталкивалась, когда они состояли в браке.

– Скажи, ты не мог бы еще раз взглянуть на протокол вскрытия Хелен Штадлер? – попросила она своего бывшего мужа. – У нас есть подозрение, что она не прыгала с моста по собственной инициативе, а ее просто столкнули вниз перед движущимся поездом. Может, на теле есть следы, которые были неверно идентифицированы.

– Я сейчас же посмотрю и перезвоню, – пообещал Хеннинг. – Как расследование? Есть успехи?

– Сегодня задержали подозреваемого, – сказала Пия.

– Поздравляю.

– Скажи-ка, твой информатор, который пожелал остаться неизвестным, случайно не доктор Артур Яннинг? – спросила она.

– Почему вдруг ты упоминаешь это имя? – спросил Хеннинг, и Пии было достаточно такого ответа.

– Хелен Штадлер, очевидно, самостоятельно собирала сведения и говорила с разными людьми. Она написала об этом в своем дневнике, – объяснила Пия. – В том числе и с Яннингом.

– Да, ты права, это он, – подтвердил Хеннинг. – Он – заведующий отделением интенсивной терапии во Франкфуртской клинике неотложной помощи. Насколько мне известно, он тогда не имел отношения к истории со Штадлер, но пациентка, разумеется, находилась в реанимации, поэтому он был непосредственным участником событий.

– Хелен Штадлер составила так называемый «список смертников», в котором указано девять фамилий, и Яннинг входит в их число. Пятеро из этих людей или их родственники уже мертвы, – сказала Пия. – Поэтому мы опасаемся, что он может быть одной из следующих жертв снайпера.

– О господи! – воскликнул Хеннинг.

– Мы убеждены, что во Франкфуртской клинике проворачивались и другие дела, на след которых и вышла девушка. Тот факт, что все чего-то боятся и что у Фрица Герке были уничтожены документы, им или кем-либо еще, только подтверждает наше подозрение.

– Тогда проследите за тем, чтобы Рудольф не скрылся за границу, – посоветовал ей Хеннинг.

– Он уже упустил этот шанс, – ответила Пия сухо. – С прошлой ночи живет за государственный счет.

* * *

Дирк Штадлер, похоже, только что вернулся домой. Его небольшой чемодан стоял нераспакованным в прихожей.

– Проходите, пожалуйста, – учтиво предложил он Пии и Боденштану.

– Спасибо. – Пия улыбнулась. – Как прошла поездка в Алльгой?

– Спокойно. – Штадлер ответил на ее улыбку. – Судя по тому количеству мусора, который я вижу на улицах, здесь было значительно веселее.

Он закрыл входную дверь.

– Минувшей ночью опять застрелили человека, – сказала Пия.

– Слышал по радио, – ответил Штадлер. – Но, надеюсь, вы больше не думаете, что мой сын имеет к этому отношение?

– Нет, больше не думаем, – подтвердил Боденштайн. – Мы сегодня кое-кого арестовали.

– Да что вы! Это… это великолепно. Сердечные поздравления. – Штадлер, казалось, был в равной степени удивлен и обрадован. – А чем я могу вам сейчас помочь?

– Мужчина, которого мы задержали, разумеется, отрицает, что он является убийцей. Поэтому нам нужны дополнительные доказательства и мотив совершения убийств. То, что речь идет о мести и расправе, нам ясно. Основной мотив нам тоже известен. Но за тем, что мы знаем на сегодняшний момент, скрывается нечто большее.

– Понятно. – Штадлер включил свет в гостиной. – Я сяду, с вашего позволения? У меня проблема с ногой после долгой езды…

– Пожалуйста, – кивнул Боденштайн. Они с Пией тоже сели. Штадлер стал массировать колено, при этом внимательно слушая Боденштайна, который в двух словах пересказал ему историю профессора Рудольфа и сына Фрица Герке.

– Вы знали, что Герке был старым другом Рудольфа, не так ли? – спросил Боденштайн.

– Я считал это фантазиями Йенса-Уве. – Штадлер выглядел уставшим. Щеки ввалились, а глаза лихорадочно блестели. – Йенс-Уве был в состоянии отчаяния и ярости и хотел расправиться с Рудольфом. Во мне он увидел подходящую персону для того, чтобы создать Рудольфу проблемы и предать все дело гласности.

– Но вы не хотели подавать иск? Почему передумали? – спросила Пия.

– Я уже говорил, – ответил Штадлер. – Мой тесть оказывал на меня давление. У него не было других тем, кроме этой. И чем дальше, тем все яснее становилось, что у нас нет шансов. Даже выигранный процесс не воскресил бы мою жену. Я хотел наконец обрести покой.

– Вы сказали нам, что при заключении мирового соглашения с клиникой получили пятьдесят тысяч евро, – перебила его Пия, которая вспомнила их разговор с Хеннингом о его анонимном информаторе. – И это все?

Штадлер смиренно вздохнул.

– Нет, – признался он. – Я еще получил миллион евро от Фрица Герке.

– Миллион евро? – переспросила Пия с наигранным удивлением. – За что же?

– За то, чтобы я отозвал иск. Процесс продолжался целый год и разорил меня. Деньги давали мне возможность обеспечить детям хорошую жизнь.

– Герке вас подкупил, – констатировал Боденштайн. – Почему?

– Я думаю, он этими деньгами успокоил свою нечистую совесть. Его сын обрел жизнь, но моя жена должна была для этого умереть, – ответил Штадлер спокойно. – Для него это не было ощутимой потерей, а я мог воспользоваться этими деньгами. Я поместил их на счет в Швейцарии, что было ошибкой, так как ко мне как-то явились представители налоговой службы. Мой счет и имя оказались на каком-то диске. Я должен был уплатить налоги и штраф. Разумеется, это стало известно моим детям, которые до того ничего не знали об этих деньгах.

– И как они на это отреагировали? – поинтересовался Боденштайн.

– Эрику было все равно. Он только сказал, что я сделал глупость, взяв «грязные» деньги, – ответил Штадлер. – Хелен же, напротив, была в ярости и упрекала меня в том, что я заплатил за свое молчание и стал соучастником преступления. Мы много об этом говорили, пока она не поняла, почему я так поступил.

– Когда это было?

– Два года назад.

Боденштайн и Пия переглянулись. Именно два года тому назад Хелен начала вести дневник и занялась собственным расследованием.

– Вам известно, что ваша дочь вела так называемый дневник? – спросила Пия.

– Она с детства вела дневник и бросила только в шестнадцать или семнадцать лет. После этого она ограничивалась лишь каждодневными краткими записями.

– Ваша дочь была убеждена, что мать не получила полноценного лечения, – сказала Пия осторожно. – Она считала, что ей дали умереть, чтобы иметь возможность воспользоваться ее органами.

– Но это ведь абсурд, – возразил Штадлер устало. – Мы уже об этом не раз говорили.

– Абсурд или нет, она была такого мнения и поэтому вела самостоятельное расследование, – продолжала Пия. – Она оказывала давление на людей, и достаточно серьезное.

– Нет, я вам не верю, – ответил Штадлер категорично. – Этого не может быть. У моей дочери была очень лабильная психика, на такое она бы никогда не решилась!

– Она разговаривала с директором Франкфуртской клиники неотложной помощи, с Фрицем Герке, с профессором Рудольфом и еще с одним врачом клиники, которого считала ответственным за произошедшие события. Очевидно, она поставила им ультиматум.

– Ультиматум? По поводу?

– Предположительно, она хотела, чтобы открылась правда об обстоятельствах смерти вашей жены. Срок ультиматума истекал перед Рождеством, – ответила Пия. – Но через три дня после ее последнего разговора она покончила жизнь самоубийством.

У Пии зажужжал мобильный телефон. Пришла СМС от Кая. Я нашел Вивьен Штерн. Пия на секунду задумалась, стоит ли ей спрашивать Штадлера о подруге его дочери, но потом решила сама поговорить с девушкой.

– Кроме того, она не собиралась выходить замуж, – добавил Боденштайн. – Она, похоже, боялась господина Хартига, который все больше контролировал и ограничивал ее.

– Но это уж действительно чушь! Йенс-Уве любил Хелен! – Штадлер рассеянно покачал головой. – Она в самом деле хотела перенести свадьбу, потому что собиралась уехать на год на учебу в США, и я считал это правильным решением. Я полагал, что совершенно новое занятие и расстояние могут положительно сказаться на личностном развитии Хелен. Йенс-Уве был с этим согласен.

– Почему же тогда он пичкал ее медикаментами? – спросила Пия.

– А кто это утверждает? – Штадлер, казалось, уже с трудом воспринимал новости подобного рода.

– Мы узнали об этом из достоверного источника, – уклонилась Пия от прямого ответа.

– У вашей дочери действительно были совершенно иные планы, – сказал Боденштайн. – Она составила список людей, которых считала виновными в смерти матери. И она следила за этими людьми, выясняла их образ жизни и привычки. Несколько месяцев. Следовала буквально по пятам. Поддержку ей, очевидно, оказывал господин Томсен, в доме которого мы обнаружили протокол слежки за Максимилианом Герке. Мы исходим из того, что Хелен намеревалась осуществить суд над этими людьми. После ее смерти вместо нее эту миссию взял на себя кто-то другой.