Живые и мертвые - Неле Нойхаус

Штадлер в упор смотрел на Боденштайна, и в его глазах на долю секунды отразилась боль, для которой не было слов, боль, которую он носил в себе больше десяти лет и не мог от нее избавиться.

– И кто же это? – спросил он глухим голосом. – Кто мог взять на себя… такую миссию?

– Кто-то, кто очень хорошо стреляет, – ответил Боденштайн.

– Томсен?

– Возможно. Вам говорит что-нибудь имя Вольфганг Мигер?

– Конечно, – вяло кивнул Штадлер. – Вольфганг был моим коллегой по работе, пока не заболел болезнью Паркинсона, а потом к этому прибавилось старческое слабоумие. Три года назад умерла его жена, а детей у них не было. Но как вы вышли на него?

– Мы задержали подозреваемого в его доме.

Эта новость на пару секунд лишила Дирка Штадлера дара речи. Он встал.

– У меня есть ключ от дома Вольфганга, – сказал он тихо. – С тех пор как он находится в доме престарелых в Кёнигштайне, я присматриваю за домом и садом. Хелен часто бывала там со мной, а иногда ездила туда и сама, вынимала из почтового ящика почту, следила за порядком, если у меня не было времени.

– Когда вы были там в последний раз?

– Где-то перед Рождеством. Да, примерно две недели назад, когда было очень холодно. Я проверял отопление.

– Вы пользуетесь автомобилем господина Мигера?

– Нет. Он снят с учета и стоит в гараже.

– К сожалению, это не так. Кто-то на нем ездит.

– Но это невозможно! Машина не зарегистрирована и не застрахована! – У Штадлера вытянулось лицо. Он поднялся с табурета и, хромая, прошел мимо них к комоду в прихожей. Он выдвинул ящик и показал им ключи от машины. – Если кто-то и ездит на машине, то без моего ведома!

– У вашей дочери мог быть второй ключ от дома и могла ли она передать его Томсену или Хартигу? – спросил Боденштайн.

Штадлер прислонился к комоду.

– Бог мой. Да, могла, – подтвердил он. – У меня еще несколько месяцев назад пропал один из ключей от входной двери.

– Вы знаете, где может находиться господин Хартиг? – спросила Пия.

Штадлер с силой задвинул ящик. Некоторое время царила неловкая тишина.

– Нет. – Штадлер покачал головой. – После смерти Хелен я с ним очень мало общаюсь.

– Но в прошлую пятницу вы больше часа разговаривали с ним по телефону.

– Да, это правда. Он поздравлял меня с Новым годом. А потом мы с ним довольно долго разговаривали.

– О чем?

– Обо всей этой истории. – Штадлер сделал неопределенное движение рукой. – О том, что вы его подозреваете, что вы обыскивали его дом и мастерскую. И о… Хелен. В тот день ей исполнилось бы двадцать четыре года.

* * *

Когда они покидали дом Штадлера, дождь все еще лил как из ведра.

– Были времена, когда я еще могла надеяться, что у тебя с собой есть зонт! – проворчала Пия и натянула капюшон, хотя это вряд ли могло ей помочь.

– У меня зонт в машине. Принести? – предложил великодушно Боденштайн.

– А, теперь уже все равно.

Втянув шеи, они шли к машине, обходя большие лужи. По дороге начал звонить мобильник Пии, она поднесла аппарат к уху, и дождевая вода попадала ей в рукав куртки.

– Вы были правы, – сказал Хеннинг. – Труп Хелен Штадлер довольно сильно изувечен, но верхние конечности совершенно целы. Этот случай рассматривали тогда как суицид, поэтому кровоподтеки на плечах трактовались как ушибы, но, вполне возможно, ее крепко держали. Она была хрупкой девушкой, поэтому для крепкого мужчины не составило бы труда перекинуть ее через парапет моста и сбросить вниз.

Пия почувствовала, как у нее заколотилось сердце.

– А что с ее одеждой?

– Она, должно быть, все еще находится в камере вещественных доказательств полиции. Но есть еще кое-что.

– Да?

Боденштайн открыл Пии переднюю дверь, и она шмыгнула в машину.

– Ты знаешь, что при суициде мы исследуем все очень тщательно. Под ногтями пальцев левой руки тогда обнаружили и сохранили частицы кожи. Если возникло подозрение, что это было не самоубийство, а, возможно, имело место чье-то воздействие, то ты должна распорядиться, чтобы все, включая одежду, отправили в лабораторию.

– Я сделаю это немедленно. Спасибо, Хеннинг.

Боденштайн включил двигатель, установил регулятор обогрева и обдува на максимальный уровень, а Пия передала ему информацию Хеннинга.

Некоторое время они ехали молча сквозь темноту.

– У меня какое-то странное чувство, – сказала неожиданно Пия.

– Насчет?

– Не знаю. – Пия пожала плечами. – На первый взгляд, показания Штадлера выглядят абсолютно достоверными. Он кажется умеренно потрясенным и растерянным, но в то же время достаточно правдивым. Нет ничего, что вызвало бы у меня сомнение. Получение денег за молчание от Герке он подтвердил, звонок Хартига, история с домом Мигера тоже звучат правдоподобно. Он ни разу не проявил нервозность, и мы его ни в чем не уличили. И тем не менее… Я бы установила за ним наблюдение.

– За Штадлером? – Боденштайн удивленно посмотрел на нее. – Зачем? Как ты обоснуешь это прокурору?

– Тем, что из всех подозреваемых у него по-прежнему самый серьезный мотив. – Она подняла руку, когда шеф хотел ей возразить. – Я знаю, знаю, физически он на это не способен, у него есть алиби, и он, в отличие от Томсена и Хартига, не имеет дела с оружием, но все остальное вполне соответствует портрету снайпера.

– Послушай, Пия! – Боденштайн покачал головой. – Вольфганг Мигер был коллегой Штадлера, Хелен знала о доме, имела доступ к ключам. Она рассказала Томсену о доме, дала ему ключи. Не так давно он был снайпером, и у него нет алиби. Ему нечего терять. Вот что соответствует. Томсен наш объект, совершенно точно.

Пия задумчиво смотрела в окно.

– Знает ли Штадлер, что Хартиг работал во Франкфуртской клинике в бригаде профессора Рудольфа? – спросила она.

– Почему ты его об этом не спросила? – поинтересовался Боденштайн.

– Почему я? – Пия восприняла вопрос шефа как упрек. – Ты ведь тоже мог его об этом спросить!

– Я предполагал, что у тебя есть основание.

– Единственным основанием является то, что я об этом не подумала. – Внезапно Пия почувствовала, что она ужасно устала от всех этих вопросов, которые задавала в последние дни и не получала вразумительных ответов. Множество предположений, спекуляций и подозрений, с одной стороны, и увертки, ложь – с другой. За деревьями она не видела леса.

– Знаешь, каким вопросом я еще задаюсь? – сказала она, когда они проезжали мимо аквапарка «Рейн-Майнский источник». – Как повлияло судебное решение за уклонение от уплаты налогов на служебное положение Штадлера? Он ведь был должностным лицом, раз работал в Департаменте строительства Франкфурта?

– Наверное. Во всяком случае, он государственный служащий. – Боденштайн кивнул. – Некоторое время назад руководитель Финансового ведомства был уволен с государственной службы за то, что несколько лет в налоговой декларации указывал ложные сведения о гражданском состоянии. И хотя это никак не было связано с его работой, его действия расценили как тажкое должностное преступление.

– Откуда у тебя такие сведения? – удивилась Пия.

– Читаю газеты, – ухмыльнулся Боденштайн.

– В половине десятого вечера в Новый год мы никого не застанем во Франкфурте. – Пия широко зевнула. – Кроме того, я ужасно проголодалась и смертельно устала. – Зевая, она замерла, потому что вдруг вспомнила об СМС от Кая.

– Черт! – воскликнула она и достала свой мобильник. – Когда мы были у Штадлера, Кай прислал мне СМС! Он нашел Вивьен Штерн. Может быть, он уже с ней созвонился.

– Может быть, ты прекратишь зевать? Ты меня заражаешь! – сказал с упреком Боденштайн и свернул на парковочную площадку комиссариата. – Нам предстоит допросить Томсена.

– Ну, это потерпит до завтра, – сказала, открывая дверь автомобиля, и опять так широко зевнула, что у нее щелкнула челюсть. – Он уже от нас не уйдет.

– Ты права. Сейчас по домам, – согласился Боденштайн. – Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, шеф! – Пия захлопнула дверь и пошла к своей машине. Боденштайн включил заднюю передачу и развернулся. Выруливая с парковочной площадки на улицу, он почувствовал такую усталость, какую редко ощущал прежде.

Рейс DE303 авиакомпании «Кондор» из Маэ прибыл по расписанию в 6:30. Он еще раз посмотрел на информационное табло. Терминал 1, выход «С». Никаких изменений.

В аэропорту всегда царит суета. Здесь никто не обратит внимания на человека с небольшим чемоданом на колесиках. Он зашел в кофейню напротив выхода «С», заказал кофе и стал листать газету, которая предлагалась гостям. С виду он напоминал бизнесмена, совершающего путешествие, каких множество в аэропорту. Быстро пробежал заголовки сообщений о «таунусском снайпере»; остальная информация в газете интересовала его столь же мало. Дальше, у выхода стояли четверо полицейских в форме и светловолосая женщина-полицейский, фрау Кирххоф. Выглядела очень уставшей, насколько он мог судить. Наверняка опять долгая бессонная ночь – благодаря ему.