Сломленный бог - Гарет Ханрахан
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кари безрадостно проверила удилище. На такой скорости мало шансов что-нибудь поймать, а есть больше нечего. Темная полоса побережья скользила по правому борту. Как и темные пятна в воде – быть может, это никакие не рыбы, а Бифосы? Эскорт, присланный Повелителем Вод? Призрак капитана Хоуза, продолжающего за ней приглядывать? Скорее всего, обычные падальщики готовятся прибрать для своего сломленного бога два свеженьких, богатых сочным осадком трупа.
Она тряхнула леской, вымещая на уде всю досаду. Отчего же концовка рассказа Мири так ее рассердила? Из чистой самозащиты, наверно: Мири – угроза единственному шансу на спасение Шпата. Конечно, для нее это тоже единственный шанс, но Шпат лучше, чем Мири, будь оно проклято. Если выбор зависит от Кари, то она выбирает Шпата.
«Ага, теперь тебе хочется, чтобы выбор был за тобой. Хочется самой решать, кому жизнь, кому смерть». В лагере было легко выбирать между свободой и здоровьем Адро.
«Тимнеас» вильнул и задрожал. Кари вскочила и всмотрелась в море за кормой, выработанный жизнью инстинкт предупреждал об опасности. Лента невероятно стоячей, стеклянистой воды протянулась с севера, с пятнышка на горизонте, что было Ильбаринским Утесом. Лента катилась на восток, укладываясь и вращаясь, как спица колоссального колеса, и еще одна лента двигалась с востока, на таком расстоянии виднелись лишь бьющие о нее волны.
Кари уже видала такое. В Гвердоне, перед самым вторжением. И знала: если это остекленевшее, скованнное море коснется «Тимнеаса», то они увязнут, как мухи в янтаре. Это Кракен творил свое чудо.
– Кракен! – заорала она, полосуя леску ножом. Подскочила к румпелю, перевалила его на обратный галс. Лягнула обшивку возле головы Мири, чтобы чародейка проснулась: – Кракен! Надо успеть выбраться из воды!
Мири пробудилась и одним словом пробудила в облаках шквал.
Паруса натужно вздулись под заколдованным ветром, «Тимнеас» помчался на запад. С такой быстротой, что Бифосы моментально отстали.
Чудо Кракена поползло к ним, как палец великаньей ладони, ища их, тычась наугад, но они опередили и его. Впереди распахнулась ширь материкового побережья. Приближаясь, Кари заметила отсверки понизу туч – зарницы далеких чудес.
– Надо уходить от воды, – повторила она.
– Здесь Божья война, – предостерегла Мири. – Нам придется пробираться через Божью войну.
– Пусть эти твари только попробуют нас задержать.
С дворцовой башни ушкетского префекта Артоло смотрел, как приближается «Лунное Дитя». Баржа чересчур велика и не прошла в новый порт по затопленным улицам. Взамен целый рой суденышек помельче переправлял на нее груз, опустошая запасы хранилищ илиастра. Железнобокое «Лунное Дитя» нависало над ними, принимая все, что ему подносили, и никак не могло насытиться.
Прадедушка отбыл, а с ним и Ворц. Все мольбы Артоло канули втуне. Его оставили здесь, на этом проклятом острове, надзирать за погрузкой. Ведьма тоже пропала и унесла с собой его руки.
– Как же мне служить, Прадедушка, когда я без рук? – спросил он.
– Язык-то у тебя есть, – отвечал дракон. – Отдавай приказы моим именем.
И взвился в ясное небо.
На поясе у Артоло, точно в жестокую насмешку, висел новый драконозубый клинок. Ведьмино заклятие развеялось, и больше ему не взяться за нож.
И Артоло стал орудовать языком. Отдавал приказы. Отправил оставшуюся Эшдану еще раз обыскать остров: ладно, Карильон способна скрыться, но ведьма-то как от него убежала? Она на ногах-то еле стоит! Дол Мартайн вернулся с пустыми руками и сказал, что подлой парочки нет и следа.
Потерянный и подавленный, Артоло бродил по улицам Ушкета, бесцельно, как Бифос. За ним тенью следовали телохранители, смущенные и взволнованные. Иногда попадались попрошайки, умоляли вывезти их с Ильбарина. Обещали добывать илиастр в лагере, обещали вступить в команду «Лунного Дитяти», обещали ему сокровища затонувшего города и своих дочерей греть постель. Он всех оставлял без внимания.
Не в силах ни к чему прикоснуться, он лишь ходил и смотрел. Возвращался к пепелищу «Розы», будто там скрывался какой-то ответ. Забредал на улицу Синего Стекла и волочился по присыпанной пеплом воде, по морю дохлых червей. Топал по палубам «Лунного Дитяти». Баржа была маредонской постройки, добыча гхирданских пиратов. В другой жизни Артоло воображал себя капитаном этого великолепного корабля. Грезил, как оснащает его трофейными пушками, опоясывает лентами рун и ведет в сердце тайфуна Божьей войны. Захватывает и грабит, как подобает Гхирдане, и знать не хочет ни про какой Гвердон. Знать не хочет про Ильбарин.
В глаза не видит Карильон Тай.
Накатывает и отступает прибой. Швартуются и отходят лодки. Человечьи фигуры тают на его пути, разбегаясь в страхе. Он не ест – не выносит позора, чтоб какой-то слуга кормил с ложечки. Не спит.
Толку ему от языка? Когда не сдержать беззвучного крика? В проулок заходит еще одна нищенка, встает у него на пути. Телохранитель шагает вперед, собираясь оттолкнуть старую женщину, но старуха движется на удивление ловко – подныривает, крутнув грязными тряпками, и выпрямляется перед Артоло.
– Твоя судьба по-прежнему не изменилась, – произносит она.
Тут язык приходится поискать.
– Ты. Ты ишмирская жрица. Дамала.
– Карильон Тай по-прежнему в твоей власти. Ткач Судеб провидел, как ты удавишь ее.
Он поднял обезображенные ладони, растопыривая обрубки пальцев:
– Этими вот руками?
Дамала взяла его за руки и возвысила голос в молитве. В корпус «Лунного Дитяти» ударили волны, брызги разбитым стеклом сверкнули на солнце. Артоло внезапно будто бы раздвоило – стоя на грязной улице Ушкета, он одновременно оказался в море и разглядывал город со стороны холодными, нечеловеческими глазами.
– Этими, – сказала она и отпустила его. Из ладони проросли щупальца, склизкие, извивающиеся, как маленький Кракен. Кожа сменилась на пеструю плоть моллюска. Он сжал преобразившиеся кулаки и почувствовал, как сквозь них течет богоданная сила. На миг он будто бы своими пальцами проскреб по борту деревянной лодки и вкусовыми присосками на кончиках учуял пот Карильон Тай и озоновый запашок ведьмы.
А потом все исчезло.
– Принеси подношение, – зашептала священница. – Заключи договор. – Разве у него осталось хоть что-то, годное в дар? Пальцы-щупальца сомкнулись на рукояти нового драконьего кинжала, и жрица кивнула: – Самое подходящее. Так угодишь ты богам. – Она указала на бухту: – Брось его в море Кракена, и Он признает тебя проводником своей воли.
– Нет, – хрипло произнес он, большому языку слишком тесно во рту. – Не в этом сраном городе. Не на Ильбарине. Провались все здесь в бездну! – Он повернулся к телохранителям: – Найдете Дола Мартайна! Скажете, пусть готовит «Лунное Дитя» к немедленному отплытию!
– Но, господин, илиастр загружен только наполовину… – Кракеновы пальцы сомкнулись на горле эшданца. И резко сжались, а выкаченные глаза охранника со сдавленным вздохом, покинувшим его губы, стали вознесенной Кракену молитвой.
«Лунное Дитяти» вышло с вечерним приливом, буксиры вытолкали его с мелководья Утеса. В открытом океане зарычали могучие
