Гений Одного Дня - Алиса Плис

 Раздаётся на всю округу песня. Одинокая, с печальным мотивом. Как будто её писал человек, потерявший всякий смысл существования. Ещё никогда ему не было так плохо. Это как последние стихи Ницше… Человек, которого окончательно охватило отчаяние. Который разучился верить людям, которого общество выкинуло за борт, который одинок, так одинок. Для которого нет спокойного места в любом уголке этого бренного мира. Для которого любая дорога ведёт в никуда.

 «Меланхолия» продолжает напеваться, но постепенно затихает, затихает. Нет, так ела никуда не пойдут! Надо что-то менять. Пока ещё не стало слишком поздно. Сколько лет тебе, парень? Мно-ого! Двадцать семь лет. Молодость куда-то уходит, и ты даже ничего не можешь сделать. Ты лишь песчинка, управляемая ветром! Твоя судьба и обрела тебя на столь жестокое поражение. Она стала кидать тебя с самого детства в замкнутый круг всего этого людского коварства и лицемерия.

 Но круг не должен быть замкнутым. Где-то должен быть выход. Знать бы только – где? Сколько будет продолжаться этот бессмысленный путь через множество проб и ошибок. Он ведь даже не знает, что такое радость или счастье. Одинокая, брошенная на лоно судьбы жизнь. Никому не нужен, никому. И мир нисколько не изменится без него. Всё те же лицемерие, коварство, подлость…

 Он знал всю эту подковырную сторону блестящего общества. Добродетель, любовь, все эти слова звучат как жалкая насмешка! Но разве кто-то из этих людей задумывался о бесполезном мальчишке в оборванной одежде, который спал в трущобах и голодал? Они презирают таких людей. Они недостойны их внимания. Жалкие отбросы общества.

 Гай в задумчивости провёл рукой по гитаре, после чего опустил свой музыкальный инструмент вниз, полностью разочаровавшийся в этом мире. Грусть и одновременно злость вспыхнули в его глазах. За что, за что он обречён на эти страдания? Кому он сделал плохо?

 Взгляд скользил по улицам этого города. Все куда-то спешат, суетятся. Один он здесь сидит, и никуда не торопится. Словно бы у него вообще не осталось дел в этом мире. Мысль… Что там говорил этот Николас про мысли? Ах да, все мы лишь мысли, приходящие в этот мир в одиночестве, и уходящие тоже в одиночестве. И наша цель зачем-то блуждать по пространству.

 А ведь он даже не знает ничего толком о себе. Какая-то Мораль... мораль общества...что это такое? Кто ее придумал? Каждый волен жить так, как считает нужным. Почему человек должен отказывать себе в чем-то ради общества? Мы живем только раз. И каждый сам решает как прожить ему этот один единственный раз. Но зачем нам дан этот один раз?

 Гай Гезенфорд встал с подоконника, в конце концов, придя к выводу, что уже ничего не изменит в этой жизни, если будет и дальше продолжать так сидеть и гнуть свою печальную линию жизни. Ему было с сегодняшнего дня явно как-то не по себе. Что так повлияло на смену его настроения? С чего это он стал искать свой жизненный путь? Нет, пора кончать со всем этим. Эта жизнь никуда не убежит и найдёт тебя всё равно без чьей-либо помощи. Надо просто жить и заниматься своими делами. Куда-нибудь его тропа выведет. Жаль, люди не могут предвидеть будущее.

 Не могут? Гай слегка усмехнулся и взглянул на часы. Что ж, его кажется, уже давненько заждались. Нельзя заставлять ждать людей, решил он. Решение его было абсолютно верным, как выяснится впоследствии. Через некоторое время свершится то, ради чего он вообще оказался в этом городе, этой чужой стране, которой он, естественно не был нужен. Вот и думай что хочешь – он сейчас пытается как раз предсказать будущее, говоря о своих планах. Парадоксы – они повсюду.

 Вылив всю свою злость и бессилие в песне, теперь Гай окончательно успокоился, собрался с мыслями, и вышел в этот новый мир, на этот раз уже полный надежд и чувствуя, что ему суждено стать свидетелем чего-то грандиозного и великого. Не каждому человеку выпадает такое счастье в жизни. Хватит ныть! Пора вспомнить о своих бутербродах и забыть уже обо всём плохом в этой мерзкой гадкой жизни.

 Судьба, она такова, ей надо плевать порой в её длинную мерзкую бороду.

 Генри Читтер важно восседал на своём стуле. Злорадство мелькало на его лице, в этот день он чувствовал себя богом. Простучав на столе пальцами свой победный марш, он окончательно успокоился, и стал радостно потирать руки. Наконец-то среди всех этих грозных грозовых туч мелькнул луч солнца в его сторону и осветил его! Может, всё, что он делал, не так уж и напрасно на самом деле.

 Грайам в весёлом расположении духа, с которым он не расставался никогда, особенно тогда, когда писал что-либо в свою газету, которая имела свои отличительные особенности. В то время, как все нормальные редакции отличались самой серьёзностью, этот славный малый любил размещать эпиграммы и пародии. Любил выдумывать. Может, именно поэтому вся его литературная деятельность так плачевно оканчивалась?

 - Нет, ты только прочти! – лицо Читтера светилось так, словно бы оно было освещено электрическими лампами. – Я всё-таки добился того, чего так жаждал и хотел, представляешь?

 Берг не спеша взял в руки газету и на первой же полосе прочёл такой заголовок, который без внимания он оставить просто не мог.

 - «Александр Вингерфельдт – мистификатор и шарлатан!» Ты это хотел услышать?

 - Да-да! – загорелись глаза Читтера. – Мы растоптали его авторитет. Но!

 И на столе появилась ещё одна пачка газет. У Илайхью, что сидела рядом, округлились от удивления глаза. А Генри Читтер уже ничего не видел кроме своего триумфа. Триумф над Вингерфельдтом, победа над домом Моргана, а значит, хорошее положение дел. Просто, как дважды два. Поэтому Читтер себе позволили даже в этот день положить свои книги не строго по линейке. Оно того стоило!

 - «Флайер или лайер», - это про финансирование авиации, «Шарлатанство века», - он ещё долго перечислял в своей радости названия различных статей, но особенно заострил внимание на самой толстой газете в пачке. – Обратите внимание! «Вингерфельдт наживается на состоянии своих спонсоров, которые уже учатся не верить в его фееричные мечты». Это из лекции того самого профессора. А вот ещё: «Вингерфельдт в темноте». Никакого освещения в поле зрения! Надежды на электрический свет утопают в темноте. А этот твой любимый учёный сходится во взглядах: «Вингерфельдт – обманщик!»

 Последнюю газету он повернул так, чтобы оба его товарища увидели этот говорящий о себе заголовок на газете. После этого дикий смех сотряс маленькую комнату на Уолл-стрит!

 Смех и одновременно грусть доносились с другого конца этой улицы тоже.

 - Что я тебе говорил, электрическое освещение невозможно! – вздохнул Морган. На него давила совесть за те самые деньги, которые он отдал так беззаветно в проект. – Как я мог поверить в это!

 Великий магнат в задумчивости разложил колоду карт на такой же стопке газет, которой обладал и Читтер, но заголовки так пестрели перед глазами, что он был вынужден удалить их с глаз посредством сбрасывания на пол. Тогда он остался один со своими картами. Именно в эти минуты он мог что-то решить, когда мешал свои карты и раскладывал их.

 В этот день решения не последовало. Вернее, оно просто заключалось в бездействии. Надежда. Она осталось единственной после всех этих вынесенных решений. И ей единственной поверил Морган, находящийся сейчас в далеко не лучшей позиции. Он чувствовал себя обманутым, и его стала немного подогревать злость от бессилия.

 Лишь бы не оплошал этот парень из Праги. На него все надежды. И деньги.

 Рокфеллер как всегда ответил молчанием, никуда не вмешиваясь, но, как всегда оказываясь в центре внимания любой ситуации. Он продолжал копать яму для своего соперника, не забывая, однако же, следить за событиями на Уолл-Стрит и во всём мире. Ведь это касалось всё его в первую очередь! Правда, Читтеру было уже явно не до него…

 - Сегодня журналисты допросят нашего прекрасного дядю Алекса, после чего мы все тут будем явно счастливы, - возвестил Читтер, или как сам он себя называл, «оракул наших дней» (кстати, именно так и называлась газета Берга). – Представляю, как чувствует себя мой старый коллега из банкирского дома, когда читает ту же стопку газет, что и я! Какое же счастье наверное испытывает он. Я хочу, чтобы Вингерфельдт публично признал своё поражение. Тогда одной пешкой в игре будет меньше. И мне будет легче поставить свой коронный мат некоронованному королю!

 - Королям, - поправила было Илайхью.

 - Эти двое для меня одно и тоже лицо: лицо врага! А какая прекрасная сегодня погода нынче!

 И он зло расхохотался. Это был смех дьявола! Сегодня был воистину его, королевский день! И вероятно, день бы так и остался бы в его принадлежности, если бы не Рокфеллер, который упрямо гнул свою линию, несмотря ни на какие события вокруг. Берегись, Читтер! Жизнь на пороховой бочке не самая лучшая в этом свете, поверь!