Гений Одного Дня - Алиса Плис

 - Там платят больше, чем оно на самом деле всё стоят. Платят за показной шик. А в это время кто-то умирает с голоду в трущобах. Меня никогда не влекло к богатству, да и до сих пор не влечёт. А тем более нет у меня желания тратить деньги таким путём.

 - В самом деле? И почему же всё-таки? – заинтересовался разговором Николас.

 - Как почему?! Какая от этого польза? Разве в этом счастье человека?

 Серба вполне удовлетворил этот разговор. Но больше он понравился Вингерфельдту, мгновенно почувствовавшего в этом человеке родственную себе душу. Так и не притронувшись к еде, он вынул из кармана небольшой клочок бумаги и разборчиво вывел свой адрес, после чего вручил этому собеседнику:

 - Вот. Здесь вы меня можете найти!

 - Какое совпадение! Я же буду на следующей неделе в Праге! Да, кстати, меня зовут Эмс.

 - Очень приятно, - Вингерфельдт запылал любезностью. – Так на кого вы работаете?

 - Официально на компанию Генри Читтера (глаза Алекса округлились). Нет, вы не удивляйтесь! Талантливые люди есть по всему миру, и не только у вас! Я обязательно к вам загляну.

 После этого внимание Вингерфельдта окончательно переключилось в другую сторону. Он взглянул на Николаса и решил нужным вывести на чистую воду его старого знакомого Альберта Эйнштейна, занявшего место в конце стола, однако отнюдь не обделённого вниманием от этого. Алекс улыбнулся ему и поспешил поинтересоваться:

 - О вашей теории я слышал лишь слегка, не могли бы вы восполнить мне здесь этот пробел? Рассказать что-нибудь интересное?

 - Вам, наверное, интересно узнать, с чего вообще всё началось? Вот был подросток. Звали его Альберт Эйнштейн. И думал он о пространстве и времени, как все нормальные подростки во всём мире. Шло время, рос этот подросток. Но он неизменно думал об этом. Он думает об этом и сейчас, и именно эти думы, но уже с точки зрения взрослого человека натолкнули его на столь грандиозное открытие – теорию относительности.

 - Так вы сделали это открытие или лишь на шаге к нему? - задумался Николас.

 - Открытие я сделал. Но я на пороге чего-то более грандиозного! Чего именно, пусть покажет время. Вот смотрите, - он окончательно разговорился. – По Ньютону, тела притягивают друг друга, даже если их разделяют огромные расстояния. Гравитационная масса служит мерой силы притяжения. А ещё есть инертная масса этого тела, которая характеризует способность тела ускоряться под действием данной силы. Меня заинтересовало, а почему же эти две массы совпадают.

 - И? – в один голос сказали Алекс и Николас.

 - Допустим, один наблюдатель находится в кабине лифта небоскрёба, другой снаружи. Внезапно канат, поддерживающий кабину, обрывается, и она свободно падает. Экспериментатор вынимает из своего кармана платок и часы и выпускает их из рук. Относительно него падают он, часы и платок. Внутренний наблюдатель описывает это так: пол постепенно уходит из-под ног. Платок движется быстрее, чем часы вверх. Т.е, все тела к земле движутся с разным ускорением. Вывод – система неинерциальная. Внешний наблюдатель: Все четыре тела: лифт, человек, часы, платок, падают с различным ускорением вниз. Вывод совпадает с выводом внутреннего наблюдателя: система неинерциальная. А мы рассуждаем так: внешний наблюдатель замечает движение лифта и всех тел в нём, и находит его соответствующим закону Ньютона. Для него движение тел не равномерное, а ускоренное. Однако, физик, рождённый в лифте, думает совершенно иначе. Он уверен, что обладает инерциальной системой, и соотносил бы все законы природы к своему лифту. Для него было бы естественным считать свой лифт покоящимся и свою систему координат – инерциальной.

 - И всё? – с надеждой продолжить разговор опять спросили оба.

 - Нет, - усмехнулся учёный. – Представим себе дальше: если луч света пересекает кабину лифта горизонтально, в то время как кабина падает, то выходное отверстие находится на большем расстоянии от пола, чем входное, т.к. за это время, которое требуется лучу, чтобы пройти от стенки до стенки, кабина лифта успевает продвинуться на какое-то расстояние. Наблюдатель в лифте понял бы, что луч искривился. Это значит, что в реальном мире лучи света искривляются, когда проходят на достаточно малом расстоянии от массивного тела. Тела не притягивают друг друга, а изменяют геометрию пространства-времени, которая и определяет движение проходящих через него тел. Вот так-то, товарищи!

 Воцарилась небольшая пауза, в течение которой каждый старался переварить всё только что услышанное из первых уст первооткрывателя. Такой мозговой штурм вполне пришёлся по душе всем сидящим за столом – ибо таких умных разговоров на улице редко когда и услышишь. Но Николас так и не мог простить этому чудаковатому человеку с усами отрицание существования эфира, поэтому дальше что-либо делать или говорить он не стал.

 Вингерфельдт перешёл к своим давно наболевшим проблемам. Он не нашёл общества и времени для их решения лучше, чем здесь и сейчас. Его взгляд опять вызывающе упёрся на Альберта Эйнштейна.

 - Вот, послушайте, я думаю, вы поймёте меня. Вы ведь знаете, как я принимаю к себе людей на работу, не правда ли? Я до сих пор не могу найти себе идеального помощника, который мог бы заменить меня в случае какой-либо беды… Ежедневно приходит множество молодых учёных, но не один из них не может подойти для моей работы.

 Такая ситуация показалась Эйнштейну (изобретателю Теории Относительности!) крайне маловероятной, поэтому он попросил своего великого знакомого подробнее познакомить его с условиями работы в «лаборатории Вингерфельдта». Изобретатель не задумываясь, протянул листок с перечнем вопросов для кандидата в помощники.

 «Каково расстояние от Нью-Йорка до Чикаго?» - с удивлением прочел Эйнштейн первый вопрос. Немного поразмыслив, физик ответил, что для ответа на этот вопрос можно просто заглянуть в железнодорожный справочник.

 «Из чего делается нержавеющая сталь?» - второй вопрос не показался Эйнштейну более простым. – «А ответ на этот вопрос можно получить из справочника по металловедению», - скорее, для себя самого пробормотал он.

 В легком недоумении, Альберт Эйнштейн пробежал глазами по остальным вопросам. С каждым пунктом его вера в свои знания уменьшалась, а удивление росло.

 Не успев дочитать последний вопрос, основатель современной теоретической физики, почетный доктор множества университетов, член различных Академий наук и просто блестящий физик Альберт Эйнштейн отбросил листок с вопросами Вингерфельдта и сказал:

 - Пожалуй, я не буду дожидаться Вашего отказа и сниму свою кандидатуру сам.

 Алекс хорошенько призадумался, но уже ничего не ответил. Значит, - подумал про себя гениальный изобретатель, идеального помощника можно искать вечно. Вечно и безрезультатно, поэтому надо подумать о хорошем. Альберт Нерст был уже давно у него на примете…

 На этом, можно сказать, и завершилось путешествие в Швейцарию, но есть одна деталь, без которой наше повествование было бы просто неполным.

 … Злость и досада мелькнули в глазах высокого худощавого человека, стоящего над мостом. Он чувствовал, что проигрывает. Но он ещё не был побеждён окончательно!

 - Нет! Я справлюсь! Я создам этот генератор, чего бы мне это не стоило! Я докажу свою правоту!

 Глава двадцать четвёртая

 «Меланхолия» авторства Гая раздавалась на всю округу. Прохожие с немаленьким любопытством смотрели снизу вверх на худого парня с гитарой, сидящего на подоконнике и распевающего свои шедевры. Гезенфорд вообще не стыдился никого, поэтому его песни слышались на другой улице – он позабыл уже всё на свете. В Париже стоял запах осенних цветов, и всё предвещало лишь одни положительные эмоции. Всё, но не для всех.

 Сам автор песни, скромно посиживая на своём подоконнике, безучастно смотрел на мир. Тот самый мир, который так давно его отвергнул. Этому миру он был не нужен, этот парень из уэльских трущоб. Да и сейчас, кому он нужен? Пора бы уже осознать, что эту жизнь он проживает только для себя, и не факт, что всё может поменяться к лучшему.

 Здесь он окончательно убедился в том, как тесно ему в этом мире. Он был одинок, и это одиночество так давило ему на сердце, так сковывало душу, что иногда хотелось просто взвыть от досады. Но он никогда не признает своего поражения. Не, этот капиталистический мир ещё сильно заблуждается относительно всего произошедшего! Он не сдастся никогда. Не, не на того напали!

 Палец скользит по струнам гитары, сам Гай качает в такт своей песне головой, пытаясь хоть на чуть-чуть уйти от своих проблем. Но проблемы не уходят, они всё продолжают лезть в голову. Противное состояние – когда чувствуешь себя таким уничтоженным… Ну что, что полезного сделал он за эту жизнь, что уходит безвозвратно? Есть ли ему какой-то смысл продолжать путь свой далее? И есть ли у него этот путь?