Возвращение домой - Александра Турлякова

И ведь ненавидел этого человека всей душой. Его, лежащего перед ним, беспо-мощного и слабого… Как же Янис мечтал об этом! Ненавидел капитана смертель-но… Но именно она, эта смерть, и расставила всё по своим местам: кому из них двоих жить, а кому — умереть. Выбор был сделан Свыше, а Янис не привык в своей жизни идти против Рока, против Бога… По опыту знал: людям вмешиваться в это опасно. Человеку лучше уйти, полностью доверяясь судьбе… Пусть будет всё так, как будет…

И всё равно Янис жалел до крика, до стона, до зубовного скрежета, что его пули, ЕГО пули достались капитану. И ничего при этом уже не исправить, не изменить. Ничего! Как ни старайся…

Если бы капитан погиб на месте, ещё у дороги, не на глазах Яниса, он бы никогда не пожалел о своей везучести. А так Дюпрейну хватило времени понять, понять всё то, что Янис никому и никогда бы не доверил. Понять отчаянное безумие, толкнув-шее его вперёд в тот роковой момент. Его жалкую попытку изменить хоть что-то в своей судьбе…

Но Дюпрейн не только это понял, он ещё и своими действиями, своими словами подтвердил это, дал понять, что считает виноватым во всём себя самого. Только себя!..

Такого поворота Янис совсем не ожидал! В своём богатой на приключения жизни он многих встречал, но никто и никогда — ни один! — ни разу не взял на себя свою вину. Наоборот, сколько раз он получал за кого-то, дважды в лагере сидел за всю их компанию… А после — даже "спасибо" не услышал, одни нотации и упрёки, ос-корбления и унижения, постоянные насмешки за свою "глупость, недальновид-ность, неизворотливость, непрофессионализм, за мягкосердечие". А уж когда он заикался о товарищеской взаимовыручке, над ним лишь потешались со словами:

— В нашем мире друзей нет! Так, приятели по общим делам… Главное — это "я"! "Я"! А все остальные враги!.. Они порвут тебя, как только возможность предста-вится… Не верь никогда и никому… Никогда! НИКОГДА!!!

И теперь впервые в жизни человек, которого Янис уважал (ненависть, безгранич-ная, всеобъемлющая ненависть, двигающая его по жизни, сменилась уважением неменьшим!) просил так мало! Индикатор! Всего-то индикатор в обмен на то, что он, наконец-то, сумел увидеть сам, что те понятия и принципы, по которым он пы-тался когда-то жить, над которыми смеялись все, — не чепуха, не пустой звук. Они существуют, но только в другом мире. В том, куда Янису никогда не попасть! Он навсегда останется за бортом… С вечным, несмываемым клеймом "уголовник"!

Левая рука — чем она хуже? Да ничем! Особенно если с детских лет привык пола-гаться только на руки… При его профессии они нужны были обе, равные по ловко-сти, по умению, по силе… Конечно, давно уже не было практики, хорошей такой практики. Именно за это он переживал.

И напрасно переживал!

Никто из них не мог слышать, я Янис нутром уловил этот писк, писк "сгорающе-го" микрочипа. Конечно, он не мог пищать. Это слово здесь вряд ли уместно, но именно этот звук слышал Янис, когда отводил назад руку с зажигалкой. Он спра-вился! В этом он мог поклясться!

— Всё! — Алмаар отстранился, зажимая в руке свою зажигалку, и не увидел, как в ответ Дюпрейн лишь устало кивнул головой. Рядом наконец-то долгим эхом выдоха вывел себя из оцепенения Тайлер. Он был свидетелем того, о чём большинство людей на всех трёх планетах даже слыхом не слыхивало. Хотя уж Тайлер-то как никто другой должен быть в курсе. Он на себе испытал уязвимость того изобрете-ния человеческой мысли, на которое опиралась такая сильная и сложная структура, как ОВИС.

— И ещё, Тайлер! — Дюпрейн заговорил снова, дождавшись небольшого затишья, когда можно было слышать, что он говорит. — Аптечки…все, нужно будет утопить в реке… Это мой приказ!.. И карту!.. В ней взрыватель… Он очень чувствительный… может включиться сам… В нём запас времени всего на десять минут… — Джейк промолчал, и Дюпрейн добавил для чего-то, — Вообще-то взрыватель рассчитывали на воздействие титановой руды… Он должен был включиться при нашем прибли-жении…

Джейк снова промолчал, только чуть заметно кивнул головой, давая понять, что приказ ясен, а, значит, будет выполнен.

— А теперь я хотел бы побыть один…

И Тайлер ушёл, ушёл, так и не сказав ни слова.

Ну, вот и всё!

Понимая это, Дюпрейн не смог сдержать вздоха. Полежал ещё немного с закры-тыми глазами, прислушиваясь к собственной боли, к личным ощущениям, частью сознания следя за миром, окружающим его. Как всё-таки хорошо, что скоро будет дождь, что гром гремит… Очень хорошо… Просто прекрасно!.. Словно сама при-рода поняла… Поняла и торопит… Быстрее-быстрее! Даже с ливнем не спешит…

Он нащупал свой "Бергстон" справа, на поясе, привычно потянул его из кобуры… Сколько раз за свою жизнь он повторял это движение! Движение, отработанное до автоматизма…

Металл приятно холодил ладонь… Прохлада!.. Долгожданная прохлада… Только она может унять эту боль… "Сколько раз ты спасал меня, мой "Бергстон"! Старый испытанный друг… Ты многое помнишь… На две человеческие жизни хватит…

Помнишь то дельце в горах Кирканы?.. Когда нас закинули с тем заданием… И как растянулось оно потом на полгода, совсем вышло из-под контроля… Ты пом-нишь, как мы считали тогда каждый день, как делили последние крошки пайка, как ждали обещанного вертолёта… Ничего! Да и какая, к чёрту, "вертушка", когда всё небо простреливалось от хребта до хребта!

И только ты, дружок, был со мной всегда… Одному тебе я верил, знал: ты нико-гда не подведёшь!.. Никогда не оставишь одного в такой дерьмовый момент… Да, ты всё это видел, всё помнишь…

Ты и сейчас меня не подведёшь… Ведь ты всегда под рукой!.."

Дюпрейн ласково погладил ствол пистолета.

Молния — яркая вспышка — пробилась до земли, казалось, светануло прямо над головой, прямо перед глазами… Дюпрейн зажмурился, мысленно начал отсчёт:

— …Восемь, девять, десять!

Он не ошибся и на этот раз: последнее число точно совпало с раскатистым роко-том, заглушившим все остальные звуки…

Сжимая в руке сложенную карту, Джейк прошёл вперёд, не дойдя до деревьев, где ждали Кордуэлл и Моретти каких-то два-три шага, остановился, отмечая про себя, что Алмаара среди ребят нет: "Опять куда-то зашился… И улизнул совсем неслыш-но…"

Разговор с капитаном, все его подробности, медленно всплывал в памяти во всей последовательности. Джейк хорошо помнил, что хотел ещё спросить капитана о чём-то важном… О том, о чём сам капитан упомянул как-то вскользь, мимоходом… Поэтому Джейк и внимание обрати не сразу. А теперь этот факт не давал ему по-коя… Назад, назад весь их разговор! Как ленту с записью!.. Прокрутить в обратном порядке! Докопаться до сути!

Мать!!! Да!!! Он говорил о матери… Упоминал о ней… Откуда Дюпрейн мог знать о ней? Я же сирота по личному делу?.. Вообще без родных!

Неужели что-то стало известно?! Неужели она всё-таки связалась?! А они скрыли! Скрыли всё!!!

Джейк развернулся на месте, через правое плечо, так, как их в своё время муш-тровали на плацу, и даже сделал шаг… Спросить капитана! Выспросить у него всё, что он знает!.. И вообще не давать ему оставаться одному! Не бросать его одного сейчас…

В этот момент в небе снова сверкнуло. Здесь, под защитой зелени, свет слепил мало, но Джейк уже скорее по привычке прикрыл глаза.

Ещё шаг! Другой!

Остановился в нерешительности на полпути, вспомнив последние слова капитана. А может, пока не торопиться так сильно? Не беспокоить лишний раз? Просил же он, один хотел побыть для чего-то…

О Боже!!! Так ясно же! Ясно, для чего!!!

В небе опять гремело, долго и страшно. Словно весь мир хотелось оглушить этим громом… Но Джейк даже не вздрогнул. Он торопился. Назад! Назад к капитану! Не дать ему… Не позволить… Бросить их всех?!.. Ну, уж нет!..

Гром — вся эта свободная и дикая сила — не мог остановить Джейка, но, когда он услышал, каким-то особым чутьём различил в этом грохоте сухой негромкий щел-чок выстрела, он остановился. Остановился, будто натолкнулся на невидимую пре-граду.

И понял! Всё — понял!..

И понял, что опять не успел…

В небе затихал весь этот жуткий концерт, и Джейк медленно поднял голову, гля-нул вверх. Как он хотел увидеть небо! Хоть одну звезду!..

По лицу, по щекам, по подбородку на грудь и за шиворот потекли капли. Что это — Джейк не сразу понял. И даже не сразу почувствовал холод. Холод, а не жар, не то, что бывает от слёз…

Дождь! Наконец-то небо разродилось дождём… Сперва редкими, но крупными каплями, потом этих капель стало больше — намного больше, но они не стали мень-ше, били по телу сильно. Даже преодолевая плотную преграду из листьев, они не теряли своей силы.

А Джейк всё равно стоял и всё так же смотрел вверх, разомкнув пересохшие губы, и чувствуя, как вода попадает в рот.

…Он плакал — или не плакал, сам не мог этого понять, но, чувствуя, как до нитки промокает одежда, как она тяжелеет, тянет к земле, понимал одно: становится лег-че… Легче!..