Не выпускайте чудовищ из шкафа - Екатерина Лесина

тело теплое, значит, убили не так давно. И главное, на этот раз никаких сломанных шей. Из левой глазницы торчит стальной хвост.

Спица?

Вязальная.

С синим пластиковым кругляшом на конце.

А я понимаю, что попалась.

…Вышел месяц из тумана. Вынул ножик из кармана.

Спицу я не тронула.

И глаза Молчуну закрывать не стала.

…Буду резать, буду бить.

А вот обыскать обыскала.

Связка ключей. Наши, из участка. А вот эти незнакомые. Камешек на нитке. Смятая пятирублевка, остро пахнущая апельсинами.

Кажется, я на апельсины долго не смогу смотреть.

Пустой блистер. Название прочитать удается не с первого раза. Перчатки… И еще одни на руках. Я, сцепив зубы, стянула одну.

Все-таки ему досталось.

Красная шелушащаяся кожа. Распухшие суставы. И белые ребристые ногти. На мизинце и вовсе слез. Шершавые пальцы в мелких трещинах.

– Прости. – Отпустила руку. – Я… разберусь.

Только самой уже не верилось.

Я спрыгнула и огляделась.

Лес. Ночь.

Дождь.

След Молчуна Девочка берет легко. И надо бы за Бекшеевым вернуться, только… пусть сидит. На пару часов еще сил хватит, а там… в жизни не поверю, что Тихоня отсидится.

Или Сапожник.

Да и госпожа Бекшеева должна тревогу поднять, особенно когда машину сгоревшую найдут. А ее найдут. И хорошо бы раньше, чем позже.

Мы шли.

Сквозь лес. По следу. Снова. И земля чавкала под ногами, а за шиворот лилась вода. Мокрая одежда липла к телу, натирая и раздирая кожу.

Неважно.

Это уже давно неважно. Главное, что вот он, вьется по земле.

Хутор Яжинского.

И снова дым.

Дым сейчас уходит к морю. А небо становится яснее. Глядишь, и луна покажется. А места знакомые. До боли знакомые.

И человек.

Он сидел на камушке, скрестивши ноги, и высокие рыбацкие сапоги его блестели от воды. И куртка тоже блестела. И спицы в руках. Спицы скользили, перекидывая друг другу петли, а желтый шерстяной шарик прыгал в складке куртки, но вырваться на волю не мог.

Кто ж ему позволит.

…Все равно тебе водить.

Тебе.

Водить.

– Да выходи уже. – Голос у Лютика был сипловатым и вечно простуженным каким-то. – И не дуркуй… может, меня и подстрелишь, но и остальные сдохнут.

Он воткнул спицы в клубок и поднял хорошо знакомую черную коробку взрывателя.

– Нажму вот кнопочку, и все…

В город.

Я закрыла глаза, дотягиваясь до Девочки. В город иди. Предупреди… запомни. Приведи. Место. Место запомни, потому что, чувствую, где-то здесь вход.

А потом вышла к нему.

И задала вопрос:

– И чего ради все это?

Глава 37. Туз жезлов

«Появление в раскладе туза жезлов говорит о том, что в скором времени жизнь предоставит вам шанс, который стоит использовать, чтобы добиться желаемого».

«Малый толкователь карт и гадальных арканов», выпущенный под редакцией Общества любителей предсказаний и рекомендованный для домашнего применения лицам, не обладающим истинным даром прозрения

Был у Бекшеева приятель, еще там, в Петербурге. В том Петербурге, который еще довоенный, где было время для приятелей.

И посиделок.

Попоек.

Бегов. И всей той дури, которая приходит в голову лет этак в шестнадцать. И, кажется, в тот раз, когда Бекшеев на спор предложил забраться в клетку ко льву, он и сказал, что, мол, Бекшеев своей смертью не помрет.

Лев, правда, был старый и ленивый.

А вот приятель… приятель, похоже, прав оказался.

Своей смертью не помрет.

Он прижался спиной к стволу. Мокро. Холодно снаружи. Изнутри, наоборот, такой жар идет, что дышать приходится часто, мелко. Ощущение, что тело того и гляди расплавится.

А еще он кровь пил.

И… надо успокоиться. Собраться.

Пара дней, как приехал…

Хрустнула ветка рядом, и Бекшеев перестал дышать. Зима? Нет, она ушла не так давно. Не успела бы. И… обуза.

Он, Бекшеев, обуза.

Такой талантливый. Такой умелый. Способный… На что? Перебирать бумажки? Сопоставлять факты? Новые алгоритмы выводить, которые позволяют структурировать данные, выявив аномалии? Это да.

Вот и сидел бы себе в тиши кабинета, с доской наедине. Смотрел бы. Думал.

А он полез вот.

Дурак.

Где-то вверху метнулась тень, сбрасывая вниз водопад капель. Бекшеев дернулся было.

И…

– Тихо. – Рука закрыла рот. И вторая чуть придавила шею. – Зима где?

Тихоня?

А он что тут…

– Свои. Не ори. – Рука со рта убралась, и палец прижался к губам.

– К-как ты…

Тяжелые ветви ели спускались до самой земли, и пролезть под них, не задев, невозможно. Наверное. Сегодня представления Бекшеева о невозможном слегка расширились.

– Обыкновенно, – он опустился на землю, – решили глянуть, что да как. Матушке твоей велели к Сомову. А ему – поднимать народ.

Хорошо.

Если так, то хорошо.

– Ты как?

– Н-нормально. – Зубы еще мелко постукивали то ли от жара, то ли от холода. – Она… ушла. В нас стреляли. Потом взорвали. Машину.

– Это я уже понял.

Голос Тихони звучал так, что приходилось делать усилие, чтобы расслышать хоть что-то.

– Мы… шли. И сказала сидеть тут.

– А сама?

– Там.

– Понятно.

Вот Бекшееву ничего понятно не было.

– Идти можешь? – Сможет. – Тогда я тебя к Сапожнику отведу. А там уже в город давайте. – Тихоня отряхнулся.

– А…

– А я тут погуляю. Глядишь, и нагуляю чего.

В темноте блеснули зубы. А вот само лицо Тихони казалось черным. Краска? Маска?

Идти недалеко.

Старый грузовик сполз с дороги, чтобы застрять в мелкой щетке кустарника. Здесь он выделялся этаким крупным валуном. Рядом с ним, опершись на колесо, сидел Сапожник.

Сидел и курил.

Огонек сигареты был виден издалека.

– Вот идиот, – вздохнул Тихоня. – Сказано было же ж… Его счастье, что Дед не тут охотится.

– Дед?

Тихоня коротко свистнул, и огонек скользнул в сторону, чтобы погаснуть в темноте. А следом раздался голос:

– Это ты…

– Дед? – Бекшеев перехватил Тихоню за руку и приказал: – Рассказывай.

– Да что там… Честно, не уверен, что это он. У нас слухи ходили, что есть такой от… талантливый, который обличье меняет легче, чем я портянки. Что сегодня он один, завтра другой. Послезавтра… хоть стариком, хоть юношей бледным, хоть бабой… ликвидатор.

Сходится?

Или Бекшееву просто хочется, чтобы сошлось.

– А потом случилось мне… В общем, нужно было груз забрать. Ничего особо сложного. Разве что городок тот немцами крепко обжит. Они же ж растревоженные, что те пчелы… помер там кто-то. Косточкою вишневой подавился. – Смешок Тихони был нервным. – Оно-то случается, да потом еще кто-то… снова косточкою. Вишни в том году очень уж костистыми были. Ну да не в том дело. Прийти. Дождаться в условленном месте. И препроводить. Через лес. К особистам.

– И?

– И что?