Зови меня Лео. Том I - Ростислав Левгеров

– Чтобы наверняка, – говорит он и возвращает топор.

– А ведь мы так и не узнали, как его звали, – говорю я, глядя на распростершееся перед нами тело. – И кем он был.

– Спятившим алхимиком-вампиром, вот кем он был, – отвечает Пегий, плюнув на него.

– Ты как, Чехонте?

– Прихожу в себя, – говорит он, выпрямляясь. – А сильный же черт! Похуже пытки скрутил. Неудивительно, что такую стаю в подчинении держал.

– Это да, сильного колдуна кончили, – соглашаюсь я. – Что дальше? Может, объявим жителям, что они свободны?

– Попробуй.

– Люди добрые! – кричу я. – Мы убили злого колдуна, можете выходить!

Тишина.

– Люди! Ну вы что? Выходите – мы освободили вас! Больше вам ничего не угрожает!

Никакого движения.

– Сдается мне, – говорит Чош, – что мы не менее злодейской наружности, чем эта падаль.

– Что-то не вижу я на нас рогов и куриного черепа между ног. И носы у нас куда привлекательнее.

– Этого нет, но ты только глянь: я – бородатый вояка с топором, Пегий… ну, с ним всё ясно, да и ты…

– А что я?

– Будто сама не знаешь.

– Что не знаю? Ах да, вспомнила… Я же рыжая. А раз рыжая, значит – ведьма. Ну, раз отблагодарить нас некому, поэтому предлагаю наведаться в башенку татя, что курится перхим дымом. Может, найдем что интересное.

– Кстати, Лео, – спрашивает Чош, остановившись у головы татя. – Тебе не кажется, что колдун похож на Куя?

– Хм… что-то такое есть. Да какая теперь разница. Идем, мальчики.

Я забираю кинжал, предварительно вытерев его о траву, Пегий собирает стрелы и мы покидаем негостеприимную деревушку. Направляемся в сторону, откуда пришел тать.

Минуем лесополосу, поднимаемся на пригорок и видим курящуюся дымом башню. В прямом смысле. Колдовская башня горит. И перед ней стоит какой-то человечек, глядит на то, как огонь пожирает строение. А я всё думаю, неужели и впрямь курится дымом – запашок-то есть! А оно глядь – кто-то поджег.

Чош хватается за топор, но я останавливаю его.

– Погоди, Чехонте, – говорю я и присматриваюсь к фигурке. Знакомая жилетка! – Кажется, узнаю товарища. Не Куй-ли молотуй наш там сидит? Ну-ка пойдем, узнаем, что он там делает!

Вокруг одинокой полуразрушенной башенки в изобилии понатыканы в землю пики. На пиках – черепа животных и даже людей. В стороне, рядом с убогой глиняной мазанкой – горка костей. Сама башенка тоже сложена местами из речного камня, а местами – из говна и палок. Самодельная твердыня Саурона местного розлива. Видно, тать терроризировал местных задолго до последних событий, если судить по числу костей. А в последнее время и вовсе спятил.

М-да.

Увидев нас, Куёк-кулёк вскакивает и кланяется, при этом молитвенно сложив руки.

– Это ты устроил? – спрашиваю я – мужичок кивает. – Тот тать не твой ли родственник?

– Мой, а как же! – продолжая кланяться и кивать, говорит Куй. – Брат, второй брат, – Амут звали! Плевело гнилое средь почтенной семьи. Проклятие! Чтоб меня, плюнь-кинь-затопчи, чтоб меня, чтоб меня, плюнь-затопчи-кинь!

– Так-так… поэтому он тебя не трогал?

– Поэтому, – вздыхает Куй.

– Чего такого он заглотил? Отчего заимел такую силу?

– Кровь порченную, слово злое, норов дурной, да сивуху ядовитую – всё к одному.

– Ага, доморощенный алхимик, где-то раздобыл амброзию, урод рогатый. А ты, шельмец, всё-таки наблюдал за нами? А когда увидел кончину братца, поспешил спалить эту чертово обиталище?

Куеван Одитыц Галаполь кивает, а потом, к нашему изумлению, падает на колени и целует мои сапоги.

– Вовек не забыть, о краса ночи! Вовек не отблагодарить! Лобызаю смиренно – приими мою преданность!

– Нет, так не надо, поднимайся! – говорю я и поднимаю его с колен. – Я ж не царица, чтобы мне ноги целовать.

– Царица, царица! – трясясь, восклицает он. – Царица! Радуйтесь, пташки! Радуйтесь, всякие букашки, червячки, зверюшки, курочки-гусята, таракашки и квакушки! Радуйся, свет! Радуйся ночь! Луна и звезды – ликуйте! Возвеличимся, возрадуемся, воспоем, воспарим, возгласив оду несравненной и низко поклонившись богатырям ея – Тупорю брадатому и бармачей глоту, крепким статью молодцам, добрым сердцем! Царица с ланитами красными, телом – лань, ладная, складная, велелепая! Пришла и низвергла супостата, кровопивцу, мучителя!

В общем, мы оставляем безумца радоваться и уходим. Он еще некоторое время следует за нами, но потом убегает в деревню, видно, спеша порадовать жителей.

Конечно, нам ничего не перепало с этого маленького подвига, но, тем не менее, очень приятно ощущать себя избавительницей. Жаль, надо было назваться Цириллой-ведьмачкой. А хотя ведьмачка Лео тоже неплохо звучит. Все равно рыжая, так почему бы и не ведьмачка. Но мужикам не скажу, он не поймут. Надо бы им на досуге рассказать о приключениях Геральта из Ривии. Подам это как легенду из моей родины.

– Куда направимся, Лео? – спрашивает Чош.

– Найдем какую-нибудь брошенную хибарку неподалеку. Переночуем. Желательно бы рядом с ручьем, тебе не помешало бы еще разок вымыться, Тупорь Брадатый, в навозе вымазанный богатырь.

Чош принюхивается.

– О да, точно не помешало бы.

– Я тоже готов! – Пегий тут как тут.

– Без меня. Мою голую попу вы больше не увидите, хватит.

Глава 32. Ты – легенда, Лео

Приют на ночь находим в покосившемся дощатом сарае с остатками сена внутри. Ночью пошел дождь, а крыша – дырявая. Да и сено гнилое и кишит мелкими кусачими насекомыми. Поэтому мужики спят плохо. Мне-то ничего, я развожу костерок у входа и сижу так до утра, не то медитируя, не то подремывая, не то мечтая о чем-то… совсем как мой дедушка. Он часто спал сидя в кресле, даже храпака бывало давил, но стоило бабусе завести разговор (варианты: по телефону, с соседкой, сама с собой) на интересующую его тему, так он непременно, не открывая глаз, вставлял ценное замечание, что, как правило, раздражало его вторую половинку. Дрыхни дальше, древность пархатая! огрызалась она. Странные у них были отношения.

И он дрых, каменный, монументальный.

Чош с Пегим всё утро ворчат и чешутся. Дескать, медведя-вурдалака одолели, злого носатого колдуна к праотцам отправили, но от назойливых букашек никакого спасу нет и не предвидится. В общем, всё хреново. Тем более, что дождь