Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями) - Джеймс Бернс

Макартур настойчиво добивался проведения более агрессивной стратегии в юго-западной части Тихого океана. «Японцы ведут мощное наступление на юг широким фронтом, — радировал он Маршаллу 4 февраля, — а союзники пытаются остановить их, просто выстраивая перед ними войска». Такой метод терпел неудачи в прошлых войнах и будет «фатальной ошибкой союзных демократий». Противнику можно нанести поражение, только вступив с ним в ближний бой, а это означает удары ВМС по его 2000-мильным, слабо защищенным коммуникациям. Угроза с моря немедленно ослабит его продвижение на юг. «Я утверждаю без колебаний, что, если этого не сделать, план, которому мы сейчас следуем, основанный на создании превосходства в воздухе, в юго-западной части Тихого океана, провалится, война продлится неопределенное время и конечный ее результат окажется под вопросом. Осторожные рекомендации, исходящие из теории „безопасность прежде всего“, не принесут успеха в борьбе с таким агрессивным и дерзким противником, как Япония...» С аналогичным предупреждением выступил верховный комиссар Соединенных Штатов в Содружестве Фрэнсис Сэйр.

Отчасти пессимизм Макартура объясняется опасением, что его призывы и предложения не доходят до «верховной власти». Маршалл заверил его: нет, это не так.

Главнокомандующий на самом деле внимательно следил за ситуацией с войсками Макартура и стремился помочь генералу. Но Макартур и военное ведомство с самого начала разделяли разные оценки перспектив и интересов. Макартур воспринимал — или делал вид, что воспринимает, — решение Симпсона и Маршалла оказать ему срочную помощь и продемонстрировать лояльность к филиппинцам, прежде всего остановить продвижение противника, как готовность взять на себя серьезное обязательство в отношении Филиппин. Фактически Маршалл и Эйзенхауэр не намеревались взять на себя такое стратегическое обязательство. Наоборот, оценив мощь японского наступления на Лусоне, потери флота в Пёрл-Харборе и разящие удары японской авиации по военным и грузовым кораблям союзников, они приготовились эвакуировать американские силы из архипелага.

Еще до Рождества Стимсон и другие военные руководители ожидали падения Лусона, отступления на Батаан и даже Коррехидор. Армейские плановики пришли 3 января к заключению: наступление на север из Австралии на Минданао потребует столь значительного флота, что придется перебросить ряд подразделений ВМС из Атлантики, а это приведет к «абсолютно неоправданному отвлечению сил с главного театра войны — Атлантики». Макартур не прекращал своих обращений к командованию. В середине февраля он вновь предупредил, что время уходит и «решительная военная акция сейчас, возможно, побудит Россию оказать содействие». Все напрасно, — зажатый в джунглях, он тщетно пытался сокрушить цитадель «приоритет Атлантики».

Позиция Рузвельта более двусмысленна. Его сердечное послание филиппинскому народу от 28 декабря обещало защиту странам Содружества на долгие времена, но оставалось весьма неопределенным в отношении немедленной и всесторонней помощи. Опасаясь, что друзья и враги воспримут его послание как согласие с временной утратой архипелага, президент поручил Хассету и Эрли опровергнуть мнение, что его послание чем-то похоже на эпитафию. Но чем энергичнее Рузвельт уверял, что не оставит силы Макартура в беде, тем больше порождал ложные ожидания.

Тогда Кесон решился на отчаянный шаг. Удрученный японским наступлением, страдающий туберкулезом и раздраженный отказом Вашингтона действовать решительно, он обратился к Рузвельту с предложением немедленно предоставить Филиппинам независимость, если он не способен обеспечить их безопасность. Предложение предусматривало также соглашение с Токио об обоюдном выводе войск из страны. В этом случае Филиппины станут нейтральными и уберегутся от войны и разорения. Макартур энергично возражал против такого шага, пока Кесон не сказал ему, что выскажет предложение без серьезных намерений. Он надеялся, что оно побудит Вашингтон отнестись к Дальнему Востоку более ответственно.

Предложение произвело воздействие на Вашингтон. Для Эйзенхауэра оно прозвучало как гром среди ясного неба. Стимсона и Маршалла беспокоило, что Макартур в сопроводительном письме к посланию Кесона не дезавуировал предложение о нейтрализации Филиппин, — скорее воспринял его всерьез, как альтернативу. Они пришли с посланием к Рузвельту. Стоя перед президентом как на суде, Стимсон доказывал, что идея нейтрализации совершенно аморальна. Рузвельт гораздо больше, чем министерство обороны, был озабочен политическими последствиями — судьбой Содружества, в случае если США согласятся предоставить Филиппинам независимость.

Без колебаний президент отверг план. Наблюдая его в этот момент, Маршалл решил, что все его прежние сомнения в отношении Рузвельта и его решительности необоснованны — это великий политик. Вскоре от президента было направлено Макартуру послание, в котором содержалась вместо упреков ясная позиция Вашингтона:

«Американский флаг будет развеваться над Филиппинами, пока остается хотя бы малейшая возможность для сопротивления. Я принял это решение, учитывая в полной мере оценку военного положения, которую вы дали в сопроводительном письме к посланию президента Кесона в мой адрес. Необходимость отпора японской агрессии до последней капли крови превосходит по важности любое другое наше обязательство перед Филиппинами.

В мире постепенно крепнет фронт против хищнических держав, которые добиваются уничтожения индивидуальной свободы и свободного правительства. Мы не можем позволить, чтобы этот процесс был повернут вспять в каком-либо регионе. Как самый могущественный член этой коалиции, мы не можем проявлять слабость в делах или мыслях...

Поэтому я и ставлю перед вами эту крайне трудную задачу, осознавая полностью отчаянную ситуацию, в которой вы можете оказаться...»

Послание Кесону было выдержано в том же духе и содержало призыв к полному освобождению островов и независимости Содружества.

Рузвельт не сумел спасти Филиппины, но выручил президента и командующего вооруженными силами. Кесон, его семья и кабинет военного времени 20 февраля взяты на борт субмарины с Коррехидора. Через три дня президент дал указание Макартуру двигаться к Минданао, принять меры для создания прочной обороны Южных Филиппин, а затем перебраться в Австралию, где он примет «под свое командование все войска Соединенных Штатов». Макартур оставался со своим штабом в Коррехидоре еще две недели; затем он сам, его жена, сын и небольшой штаб в темноте покинули это место на 4 торпедных катерах. Проделав полный опасностей путь к Минданао, они отправились самолетом и поездом в Мельбурн, где их встретили как героев и наградили от имени главнокомандующего медалями «Честь конгресса».