История российского сыска - Пётр Кошель

В ходе судебного заседания по этому делу Каменев в предъяв­ленном ему обвинении виновным себя, как и на предварительном следствии, не признал и показал, что «...после того как в 1932 году он пересмотрел идейные основания своей борьбы с руководством партии, в частности со Сталиным, у него никакой озлобленности против него не было и быть не могло», что о «террористической группе» в правительственной библиотеке в Кремле, якобы гото­вившей убийство Сталина, ничего не знал.

Следствие по делу Каменева и других производилось необъек­тивно, с грубыми нарушениями законности. Обвинение Камене­ву не предъявлялось в течение четырех месяцев, с материалами дела он ознакомлен не был, никого из подсудимых по данному де­лу, кроме своего брата Розенфельда, его бывшей жены Розенфельд и племянника, не знал.

В свою очередь, абсолютное большинство подсудимых (за ис­ключением Н. Г. Розенфельда, Н. А. Розенфельд и Е. К. Мухано­вой) показаний о «преступных связях» с Каменевым не давало.

В 1937 году библиотекарь Муханова, находясь в тюрьме, рас­сказала, что никакого следствия и суда по делу «террористических фупп» в правительственной библиотеке, возглавляемых Камене­вым, не было, так как весь процесс был вымышленным. Перед су­дом начальник секретно-политического отдела НКВД СССР, в производстве которого находилось дело, угрожал ей, что если она откажется от данных на следствии показаний, то ее расстре­ляют. С этой же целью ее вызывал и Вышинский.

Синани-Скалов, также осужденный вместе с Каменевым, находясь в заключении, рассказывал другим осужденным, что в 1935 году в результате принуждения и угроз расстрелом со стороны следователей он вынужден был признать себя ви­новным.

Весь процесс по так называемому «кремлевскому делу» был инсценирован секретно-политическим отделом НКВД СССР.

Позднее осужденный вторично к расстрелу Розенфельд (пле­мянник Каменева) в судебном заседании в 1937 году заявил, что его показания, которые он давал в 1935 году на предварительном следствии по «кремлевскому делу», не соответствуют действи­тельности.

В 1956—1958 годах Главной военной прокуратурой произво­дилось дополнительное расследование данного дела по вновь от­крывшимся обстоятельствам, в ходе которого установлено, что это дело было искусственно создано в 1935 году НКВД СССР. Никаких объективных доказательств, которые бы свидетельство­вали о виновности арестованных, органами следствия в 1935 го­ду добыты не были, признательные показания отдельных лиц противоречивы, неубедительны и объективно ничем не под­тверждены.

Бывшие сотрудники НКВД СССР, принимавшие непосредст­венное участие в расследовании этого дела, в 1937—1938 годах бы­ли осуждены.

Нарушители партийной дисциплины

В марте — апреле 1935 года в Москве Особым со­вещанием при НКВД СССР было рассмотрено дело так называе­мой «московской контрреволюционной организации» — группы «рабочей оппозиции».

По этому делу были привлечены 16 человек: А. Шляпников, С. Медведев, Г. Бруно, С. Масленников, М. Вичинский, В. Деми­дов, М. Иванов, М. Прокопенко, И. Николаенко, О. Прокопен­ко, А. Серебренников, В. Тарасов, А. Тихомиров, Н. Ружицкая, 3. Ахмсдова, М. Догадина.

Шляпникову и Медведеву предъявлялось обвинение в том, что, являясь руководителями так называемой «рабочей оппози­ции», они проводили подпольную антисоветскую подрывную деятельность.

А. Шляпников будто бы создал и возглавил в городах Москве, Омске и Ростове контрреволюционные группы «рабочей оппози­ции», а также совместно с Медведевым возглавлял так называе­мую «московскую контрреволюционную организацию» — группу «рабочей оппозиции».

Члены этой группы якобы периодически собирались на квар­тире у Медведева или у Шляпникова, где критиковали политику партии и Советского правительства, вырабатывали контрреволю­ционные установки.

Все члены «группы» подверглись уголовному и партийному наказанию. При этом в качестве одного из важнейших звучало об­винение в приверженности членов группы к идеологии платфор­мы «рабочей оппозиции», сформировавшейся в начале 20-х годов и подвергнутой критике на X съезде РКП (б) в 1921 году.

И по всему существу этого дела и даже по официальной фор­муле обвинительного заключения, подготовленного в 1935 году НКВД, эта группа не имела ничего общего с «рабочей оппозици­ей», кроме того что некоторые из ее участников в свое время дей­ствительно поддерживали известную группе платформу «рабочей оппозиции», прекратившей существование еще в 1922 году.

В полностью фальсифицированных обвинениях в 1935 и 1937 го­дах была сделана попытка искусственно увязать участников так на­зываемой «московской контрреволюционной организации» — груп­пы «рабочей оппозиции» с якобы продолжавшейся и в 30-е годы деятельностью былой оппозиционной группы внутри РКП(б).

История «рабочей оппозиции», название которой было ис­пользовано весной 1935 года при возникновении и расследовании настоящего дела, уходит своими корнями к тому переломному этапу, когда страна осуществляла переход от Гражданской войны к мирному строительству.

«Рабочая оппозиция», лидерами которой стали Шляпников, Коллонтай, Медведев и другие, сформировалась в ходе внутри­партийной дискуссии о «верхах» и «низах», заметной исходной вехой в которой стала Всероссийская конференция РКП (б) (сен­тябрь 1920 г.).

К концу года разгорелась дискуссия о сущности и роли проф­союзов. Дискуссия проходила на фоне резкого обострения ситуа­ции в стране — политического и экономического кризиса начала 1921 года. Установки «рабочей оппозиции» излагались в ее тезисах X съезду РКП(б) под названием «Задачи профессиональных союзов (к X съезду партии)» и в брошюре Коллонтай «Рабочая оппозиция».

Основная идея установок состояла в немедленной и полной передаче управления народным хозяйством в руки профсоюзов, как это в перспективе намечалось и Программой РКП(б), приня­той в марте 1919 года.

Верховное хозяйственное управление предлагалось закрепить за Всероссийским съездом производителей. В политической об­ласти предполагалось осуществить меры по освобождению пар­тийных органов от функций непосредственного хозяйственного управления. Одновременно ими вносился ряд предложений, на­правленных против бюрократизации партийного и государствен­ного управления.

«Рабочая оппозиция» выступала также за ослабление матери­альных тягот рабочего класса.

Защищая на X съезде партии тезисы «рабочей оппозиции», Шляпников говорил: «У нас нет расхождений в основных вопро­сах нашей внутренней и международной политики. Эту сторону доклада, товарищ Ленин, мы принимаем. Но у нас много расхож­дений в тактических вопросах, в способах осуществления нашей общеполитической линии».

Делегаты X съезда партии внимательно рассмотрели платфор­му «рабочей оппозиции».

В документах съезда, в выступлениях Ленина отмечено, что в платформе «рабочей оппозиции» наметился явный уклон в сторону синдикализма и анархизма, выразившийся в стремле­нии передать массе беспартийных рабочих, разбросанных по отдельным производственным ячейкам, управление как отдель­ными производствами, так и всем народнохозяйственным ком­плексом в целом. В условиях переходного периода это вело к иг­норированию роли партии в руководстве строительством ново­го общества.

«Вместо продолжения и исправления начатой уже Советской властью практической работы строительства новых форм хозяй­ства получается мелкобуржуазно-анархистское разрушение этой работы, способное повести лишь к торжеству буржуазной контр­революции», — говорил Ленин. Именно в этом видел он полити­ческую опасность выступления «рабочей оппозиции».

«Рабочая оппозиция» выдвигала ряд требований и в области изменения внутрипартийных отношений, совершенствования партийного строительства, развития рабочей демократии. И эти ее положения были поддержаны Лениным.

X съезд РКП(б) принял специальное решение «О членах распу­щенной группы «рабочей оппозиции», в котором говорилось: «Съезд призывает всех членов распущенной группы «рабочей оп­позиции» подчиниться партийной дисциплине, обязывает их оста­ваться на порученных им местах, не принимая никаких отставок».

Шляпников возглавил комиссию ЦК по улучшению быта рабочих, работал в составе Центральной комиссии по чистке партии.