Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

Это несправедливо. Что они могли совершить в прошлой жизни, что заслужили такую смерть? Имею ли я сама право на новую жизнь и возвращение в цивилизованный мир после того, как пару часов назад устроила настоящую бойню во дворе Птицефермы?

Говорят, бог прощает раскаявшихся. Но как быть с тем, что мне ни капли не жаль ни Кайру, ни Филина, ни безымянных людей, пришедших убивать мирное население? И можно ли считать население Птицефермы мирным, если все они осужденные преступники?

А имею ли я право называться непреступницей после всего того, что сделала?

Убивала ли я раньше? Судя по тому, как обращаюсь с оружием и совершенно не колеблюсь, прежде чем выстрелить в голову живому человеку, убивала и не раз. Испытывала ли я при этом угрызения совести или легко переступала через свои жертвы, всерьез считая, что профессия и необходимость выполнения задания дает индульгенцию?

Не помню.

Как и всегда, стоит напрячься и попытаться вспомнить прошлое, виски сдавливает болью, словно на моей голове титановый обруч. Нет больше ни вспышек, ни видений. Я — это только я, а все, что было до Птицефермы, покрыто серым туманом.

Слайтекс. Ненавижу.

Глубоко выдыхаю и беру себя в руки. Еще ничего не кончено, и не время для рефлексий.

Поворачиваюсь к напарнику.

— Теперь я могу тебя перевязать? — спрашиваю строго.

Если за Ником не приглядывать, он, как и всегда, станет выжимать из своего организма все, на что тот способен, пока в итоге не свалится без сил.

— О да, давайте разведем тут лазарет, — недовольно ворчит сзади Дэвин.

Раздраженно оглядываюсь.

— Дэйв, заткнись, будь добр.

Тот ржет.

— Я очень добр, детка. Я даже вижу аптечку. Вон она, на стене.

Больше не слушаю, серьезно смотрю на Ника. То, что большую часть болтовни Дэвина можно пропустить мимо ушей, ничего не потеряв, я уже поняла. И то, что его проще игнорировать, чем заставить замолчать, тоже.

— Кровь уже почти остановилась, — отмахивается напарник. Ничего не говорю, продолжаю прожигать его взглядом. — Ладно, — воздевает глаза к потолку. — Если тебе так будет спокойнее.

— Будет, — отрезаю.

— Хорошо, — лицо Ника не выглядит довольным, тем не менее он соглашается. — Подожди, сейчас врублю автопилот. Нам уже не понадобятся никакие маневры.

Киваю и встаю, чтобы найти замеченную Дэвином аптечку.

Если все пойдет так, как говорит Ник, скоро подоспеет помощь, а на их судне наверняка есть врач и медблок с соответствующим оборудованием.

Но я давно не верю в то, что хоть один план может быть приведен в исполнение без погрешностей во времени. Десять минут могут превратиться в пару часов. И мне действительно будет спокойнее, если напарник перестанет истекать кровью. Тогда мы сможем спокойно дождаться помощи.

— Дэйв, ты не мог бы занимать поменьше места? — обращаюсь к продолжающему возлегать поперек целого ряда пассажирских кресел мужчине. Снимаю со стены аптечку.

Дэвин горестно вздыхает.

— И снова дама моего сердца выбрала не меня, — восклицает трагически; садится, а затем и вовсе встает, чтобы пересесть в недавно покинутое мною кресло. — Валентайн, вот что она в тебе нашла? — обращается уже к Нику, устроившись на мягком сидении и бессовестно водрузив ноги на панель управления.

— Я меньше треплюсь? — предполагает Ник.

— Ха-ха. Три раза «ха»! — фыркает Дэвин. — Нашелся молчун. Рыбак рыбака…

— Ноги с панели убери, пока автопилот не вырубил.

— Разбежался. Тебе — женщина. Мне — возможность вытянуть ножки. Все честно.

— Черт с тобой, — Ник еще раз проверяет показания приборов и, наконец, оставляет пилотское кресло. Все это время терпеливо жду его, раскрыв аптечку и разложив ее содержимое на одном из пассажирских сидений. — Янтарная, это правда лишнее, — снова пытается от меня отделаться.

В воспоминании об ожоге он тоже не хотел идти в медпункт.

Непреклонно качаю головой.

— Задирай футболку.

— Ладно, ты босс, — сдается.

— Она просто любит всех лечить, — подает голос Дэвин. — У нее бабка, кажется, была врачом. Может, гены?

— А у тебя шутов в роду не было? — огрызаюсь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Клоун был.

— Тогда все ясно, — смеется Ник.

— А ну, не дергайся, — шикаю на него, потому как в этот момент пытаюсь его перевязать. — Дэйв, следи лучше за приборами, ладно?

Пауза.

— А как за ними следить? Мигают.

— Если замигает красным, скажешь!

— Заметано, детка!

Ник снова пытается смеяться и тут же получает от меня ладонью промеж лопаток.

— Кому сказано? Не дергайся.

Замирает.

— Эм, ты как? — спрашивает затем. Так осторожно спрашивает, что мне хочется снова его огреть.

— Жить буду, — бормочу.

Руки немного подрагивают, но это ничего, пройдет.

— Ладно, потом поговорим.

— Не о чем говорить, — огрызаюсь грубее, чем хотела бы. Стою у напарника за спиной, и он пытается повернуться ко мне. — Стой, кого просила?

— Эй, ребята, — вдруг зовет Дэвин. — Ваши разборки ласкают мне слух, но, по-моему, у нас проблемы.

— Что там? — Ник тут же срывается с места. Бинт вырывается из моих рук и летит за ним белым шлейфом.

Выругиваюсь и спешу за сбежавшим пациентом. А уже через секунду забываю о прерванной перевязке — обзорный экран показывает приближающийся к нам катер.

За нами должен прийти полицейский крейсер, а этот…

— С планеты, — вторит моим мыслям Ник.

— Так быстро заметили пропажу? — хмурюсь.

— Или здесь где-то маячок, по которому они отследили место нахождения своего катера, — напарник протягивает руку к панели управления, увеличивает масштаб изображения на экране.

Благодаря увеличению преследователя видно во всей красе, и это совершенно другая модель транспортного средства. Такие были входу у военных лет пятьдесят-семьдесят назад. Настоящий раритет. Где они его только взяли?

— А это не пушка, случайно? — глаза Дэвина испуганно округляются. Он сбрасывает ноги с панели и теперь сидит с окаменелой спиной; впивается пальцами в подлокотники.

— Она самая, — отзывается Ник.

— А я говорил, что нас кто-нибудь пристрелит, — обреченно подытоживает Дэвин, на этот раз забираясь в кресло с ногами. — Приятно было с вами пообщаться, ребятки, но мы трупы.

— Заткнись! — рявкаем на него хором.

— Попробую уйти, — напарник делает шаг к месту пилота. — Надо потянуть время.

…Шум двигателя. Металл и пластик…

Ремни пилотского кресла, обхватывающие тело крест-накрест…

Скорость…

Ощущение свободы и своей власти над пространством и временем…

Кладу ладонь Нику на плечо, останавливая.

— Дай я, — говорю. Если мое тело помнит, как стрелять, оно наверняка вспомнит и как летать. — Я ведь умею?

С губ Дэвина срывается нервный смешок.

— Детка, ты уверена, что сейчас самое время проверять твои навыки?

Не отвечаю, смотрю только на Ника.

— Действуй, — отходит с пути.

Не препятствует, не сомневается во мне. Это вселяет уверенность.

Сажусь в пилотское кресло.

— Сядьте и пристегнитесь, — командую, выпуская ремни своего кресла.

Ощущения и правда знакомые. Панель управления будто заточена под мои руки. Я знаю каждую кнопку, каждый рычаг, каждый пункт меню на экране бортового компьютера.

— Мы все трупы, — стонет Дэвин. — Уй. Полегче! — возмущается, когда Ник за плечо поднимает его из кресла.

— Пристегнись и помалкивай, — откликается напарник. — Живо!

— Грубые, нечуткие люди, — огрызается Дэвин.

Ник садится в кресло второго пилота и тоже пристегивается. Проверяет данные компьютера.

— Будем в зоне поражения через тридцать секунд, — сообщает спокойно.

Глубоко вздыхаю, кладя пальцы на панель.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Скажи мне, когда будет две.

— Вы серьезно?! — взвизгивает сзади Дэвин.

— Окей, — отвечает Ник.

— Детка, если ты нас угробишь, предупреждаю, я буду очень беспокойным соседом-призраком!