Птицеферма (СИ) - Солодкова Татьяна Владимировна

— Должно быть, они все еще там, — высказываюсь на бегу. — Я нашла только тела Пингвина, Рисовки и… Совы.

Ник на мгновение сбивается с быстрого шага.

— Сама? — только и спрашивает.

— Да. Думаю, она умерла почти сразу, как мы ушли.

Напарник серьезно кивает и больше ничего не говорит; снова ускоряется.

— Что с катером? — уточняет. — Я видел в окно мясорубку во дворе. Но какого черта катер не подает признаков жизни?

— Один из тех типов был пилотом? — предполагаю. Других версий у меня нет.

Если бы пилот остался на месте, он бы наверняка сбежал. Улетел бы за помощью. Ну, или если это оказался бы человек, склонный к героизму, то взял бы оружие и попытался сам наказать убийц своих друзей.

Однако из катера вообще никто так и не показался. Вообще никаких признаков жизни. Поэтому мое единственное предположение — там никого нет.

Подбегаем к двери.

Возле нее, как и сказал тип по имени Бо, лежит человек с аккуратно перерезанным горлом. Даже крови натекло немного.

— Ты не был хирургом в прошлой жизни? — не сдерживаюсь.

Ник дарит мне тяжелый взгляд.

— Дурацкая шутка, Эм.

Поджимаю губы.

Напарник приваливается спиной к стене справа от двери, достает пистолет, проверяет заряд.

— Ну что? — спрашивает затем, сжимая оружие в руке. — Один выходит в дверь и отвлекает, второй — в обход?

Даже не сомневаюсь, кто собирается отвлекать внимание и рисковать своей шкурой. И мне это категорически не нравится.

Ничего не отвечаю и молча слегка приоткрываю дверь, оставаясь сбоку от нее. Если в катере кто-то есть, он должен заметить движение. Вдруг выстрелит и обнаружит себя?

Ничего. Ни звука.

Беру свою винтовку за приклад и использую длину ствола как палку, чтобы открыть дверь пошире, но самой не оказаться на линии огня.

— Эй, детка! — вдруг отчетливо доносится снаружи. — Живо дуй в катер. Я вам тут не таксист, ждать до востребования.

ГЛАВА 40

— Дэйв, как ты здесь оказался? — первой взбегаю по трапу.

— Как-как, — весело огрызается Дэвин, таща к люку тело мужчины в черном. Надо полагать, пилота. — Смотрю, мужики ваши на шахту не пошли. Огород пустой. Дай, думаю, пожрать схожу, морковки тисну. А тут эти… Летят. Вот я и подсуетился.

Готова его расцеловать и придушить одновременно. Поэтому не делаю ни того, ни другого.

Ник поднимается следом за мной.

Увидев его, Дэвин тут же подбирается.

— Прошу занести в мое личное дело, что этот парень, — указывает подбородком на человека, которого волочет по полу за ноги, — жив-здоров. Я его только по темечку приложил.

Напарник, похоже, тоже не знает, как реагировать. Поэтому решает серьезно кивнуть.

— Я учту.

Сам Ник только что прикончил четверых. Я — десять, считая Кайру. Мы точно не те, перед кем Дэвину следовало бы оправдываться.

— Ну, чего встали? — прикрикивает он на нас, бессовестно вышвырнув человека без сознания из люка мимо трапа. — Не знаю, кто там должен был вас забрать на следующей неделе, но что-то подсказывает мне, что ждать их уже не с руки. Драпаем, ребятки! У нас есть катер! Йеху! — на этом энтузиазм Дэвина пропадает. — Кто-нибудь из вас ведь умеет водить эту штуку?

— Давай, задраивай люк, — соглашается Ник.

Перевожу взгляд с одного на другого. Я все еще мысленно там, на Птицеферме.

— Стойте. Мы что, просто возьмем и улетим отсюда? Сейчас?

— Сложно, — ворчит Дэвин и, игнорируя мои возражения, приступает к герметизации люка.

Ник серьезно смотрит на меня и молчит. И, кажется, полностью согласен с Дэвином.

— А люди в подвале? — продолжаю. — А тела убитых? Наркоторговцы ведь хватятся своих и придут добить оставшихся. Мы просто их бросим?

— Сложно, — повторяет Дэвин. Получает от Ника красноречивый взгляд и изображает, как закрывает рот на невидимую «молнию». — Разбирайтесь тут, — ворчит, закончив с люком. — Я — в кабину пилота.

Остаемся у люка с напарником вдвоем.

Все мое существо противится бегству. Там остались живые, люди, с которыми я прожила бок о бок два года. Там непогребенные тела Совы, Рисовки, остальных… Я сама — все ещё там. Мысленно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ник делает шаг ко мне и кладет свободную ладонь мне на плечо, заглядывает в глаза.

— Эм, чего ты хочешь? — спрашивает серьезно.

— Помочь им, — киваю в сторону только что запечатанного люка.

— Кому? — открываю рот и закрываю. Не понимаю вопроса. Ему перечислить поименно? Ник знает, кто остался в живых, и без меня. — Там в подвале прячутся перепуганные заключенные, — жестко продолжает Ник, — перепуганные настолько, что будут рады прикончить как своих убийц, так и спасителей. Ты собираешься их «спасать» под дулом винтовки. «Поднимите руки, не делайте резких движений — и успокойтесь!». Так, что ли?

Мотаю головой.

— Не так, — отвожу глаза.

Ник прав. Жители Птицефермы испуганы и обозлены. Я не Филин, которого они слушали годами, разинув рот.

Напарник терпеливо ждет. Ладонь с моего плеча не убирает.

— Они придут за ними, — говорю. — Хозяева катера. За своими. И заодно перебьют местных.

— Придут, — соглашается Ник. — Но сперва подождут возвращения катера, потом заподозрят неладное и только затем отправятся сюда. Если улетим сейчас, уже через пару часов планета будет кишеть спецслужбами.

— Пару часов? — невесело усмехаюсь, качая головой. Я мало что помню, но знаю наверняка, как работает система.

Напарник закатывает глаза, признавая мою правоту.

— В течение дня.

Что ж, если местные перестанут трястись от страха в подвале и выберутся на поверхность, то их ждет весьма неплохой улов из разбросанного по всему двору оружия.

— Ну, где вы там?! — зовет из кабины пилота Дэвин. — Я, конечно, могу поднять эту штуку в воздух. Но пилот из меня аховый!

— Так что? — Ник все еще серьезно смотрит на меня. — Наши крутятся поблизости. Дойдем до орбиты — вызовем помощь. Нас заберут и займутся местными.

Кусаю губы, гипнотизирую взглядом стену. Не могу смотреть напарнику в глаза.

— А если я скажу: нет, открой люк и выпусти меня отсюда?

— Я скажу: черта с два.

Мои губы трогает слабая улыбка.

Вздыхаю, упираюсь лбом Нику в плечо.

— Полетели отсюда.

* * *

— Эта идея уже не кажется мне такой уж блестящей, — ворчит Дэвин, развалившись поперек сразу трех пассажирских сидений и то дело меняя позу и страдальчески вздыхая — пока взлетали, пока Ник посылал сигнал «sos» по закодированному каналу, пока ждали ответ. — Сейчас нас подобьют к чертовой матери. Не контрабандисты, так Тюремщики. Не Тюремщики, так какие-нибудь еще спецслужбы. Вас тут, смотрю, кишмя кишит. Понаехали.

— Поналетели, — поправляет Ник из пилотского кресла.

— Грамотей, — беззлобно огрызается Дэвин.

Все это время молча сижу на месте второго пилота. Смотрю поочередно то в лобовой обзорный экран, то в боковой иллюминатор. Но ещё чаще — на кровоточащую рану на боку напарника. Сколько уже прошло? Два часа? Больше? Я потеряла счет времени.

Система оповещает о получении сообщения. Пальцы Ника летают над панелью управления, вводя секретный код в бортовой шифровальщик. Не пытаюсь запомнить цифры — зачем они мне?

Снова отворачиваюсь к иллюминатору.

Неужели все кончилось? Не верю. Не могу поверить. И расслабиться тоже — не могу.

Зябко обнимаю себя руками.

Мне так долго казалось, что я разучилась чувствовать. Встать утром, пойти готовить завтрак, или завтракать — и работать. Потом — на огород или заняться уборкой и стиркой. Немного перетерпеть. Дожить до вечера. А потом снова проснуться утром, чтобы повторить вчерашний бессмысленный цикл.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

С одной стороны, это было невыносимо. С другой — линейно, понятно.

Теперь — слишком много чувств. Слишком горько. Просто «слишком».

Перед глазами продолжает стоять образ мертвой Совы, с грустной, но в то же время умиротворенной улыбкой на губах. Рисовки — с грубо перерезанным горлом.