Первопонятия. Ключи к культурному коду - Михаил Наумович Эпштейн

человеку дан, вместе со всем космосом и каждой его частицей, физический шанс не-небытия – а затем лично к нему обращенный нравственный императив бытия. Между этим шансом и императивом – мужество быть, воля действовать, свобода творить: без гарантий на победу.

✓ Бессмертие, Возможное, Молчание, Пустота, Реальность, Смерть, Тоска

Новоe

Новое – впервые возникшее, небывалое, приходящее на смену старому. «Что нового?» – этот вопрос, часто беглый и невнимательный, таит в себе возможность глубокого ответа. Новизна – это ближайшая явь будущего, к нам обращенная и требующая непрерывного внимания и духовного сосредоточения. Даже старые, давно известные явления постоянно обновляются. Сегодня Античность уже не та, что была две тысячи лет назад. И Шекспир, и Сервантес, и Пушкин – уже не те: они меняются с каждым новым прочтением и пониманием.

Неизбежность новизны

У Х. Л. Борхеса есть знаменитый рассказ-притча «Пьер Менар, автор „Дон Кихота“» (1939) о том, что, даже подражая прошлому, мы обречены его обновлять. Писатель Пьер Менар, одержимый великим замыслом: не заглядывая в текст «Дон Кихота», заново написать, слово в слово, несколько его глав, то есть воспроизвести в своем опыте саму жизнь и мысль Сервантеса. Почему он выбрал «Дон Кихота»? Не только потому, что это величайшее произведение его родной литературы; но как Дон Кихот во всем подражал знаменитым рыцарям, так и писатель решил во всем подражать автору «Дон Кихота». Иными словами, дух чистейшего донкихотства, благороднейшего подражательства, руководил им, когда, ни разу не заглянув в роман для сверки, он свободным творческим усилием создал его заново.

Замысел удался – и именно поэтому потерпел крах. Менару не удалось повторить Сервантеса, как Дон Кихоту не удалось повторить Амадиса Галльского: пропущенный сквозь толщу веков, тот же самый текст приобрел новое звучание, и более трагическое, и более комическое, чем во времена Сервантеса. Пьер Менар, дословно повторив Сервантеса, по сути, написал нечто иное. Нельзя не быть новым и самобытным, даже если буква в букву воспроизводится чужой текст. Тот же самый роман, написанный в XX веке, имеет иной смысл, чем написанный в XVII. «Текст Сервантеса и текст Менара в словесном плане идентичны, однако второй бесконечно более богат по содержанию»[268]. В самом деле, за триста лет, отделяющие менаровского «Дон Кихота» от сервантесовского, случилось много исторически важного, что наделяет те же слова новыми смыслами. Например, речь Дон Кихота, отдающая предпочтение военному поприщу перед научным, теперь может быть увязана с воздействием идей Ницше; а выражение «истина, мать которой история» – это уже не просто риторическое восхваление истории, а след менаровского увлечения прагматизмом и наследием Уильяма Джеймса.

Такая новизна, которая появляется вопреки намерению и сопровождается сознанием ее неизбежности, сопряжена скорее со смирением, чем с гордыней, и в этом ее глубокое отличие от авангардистского самоупоенного, воинствующего новаторства. В XXI веке, прошедшем через постмодернистское радикальное отрицание новизны, такая ее неизбежность воспринимается скорее как крест новизны, чем то знамя новизны, которое было гордо поднято авангардом. Нельзя не быть впервые, нельзя не говорить впервые – не потому, что это похвально, а потому, что это неминуемо.

Рост новизны, скорость обновления

Нет ничего более таинственного, чем новизна. Как ясен мир платоновских идей, вечных эйдосов! Великий переворот, произведенный в начале нашей эры Новым Заветом, сделал мир более таинственным, чем раньше, и придал существенность каждому мигу между настоящим и настающим. Мы попали в авантюрный сюжет, где действие развивается по нарастающей. Вдумаемся: мы живем в «новую эру», в «новое время» новой эры, в «новейший период» нового времени новой эры. Да и новейшее внутри себя уже несколько раз обновилось, только в языке нет сверхпревосходных степеней. Каждый год по насыщенности новизной едва ли не равен прежним столетиям. Если законы сюжетообразования примерно одинаковы во всех областях, то не означает ли такое убыстрение темпа, что мы приближаемся к развязке? В единицу времени происходит все больше и больше событий, пока не произойдет Всё…

Именно так развертывается техно-футуристический сценарий наших дней. Взрывообразное развитие техники и цивилизации вообще – одна из самых заметных тем научной и общественной мысли особенно после выхода книги Рэймонда Курцвейла, американского изобретателя и футуролога, «Сингулярность уже близко»[269]. Сингулярность – такое состояние техносферы и инфосферы, которое будет достигнуто, по многофакторным расчетам, к середине нашего века, примерно к 2045 году. Обнаруживается экспоненциальная, взрывная природа технологического развития, показатели которого удваиваются (в разных сегментах) примерно каждые два года. Пророчество о сингулярности имеет вид графиков роста виртуальной памяти компьютеров, удешевления их стоимости, эффективности транзисторов, скорости передачи информации, количества сетевых серверов, роста числа патентов в области нанотехнологий, возрастания банка генетических данных, роста расходов на образование и т. д. Через все таблицы, начиная примерно с середины ХХ века, проходит одна и та же узнаваемая кривая, которая сначала поднимается отлого, а потом, в районе 1990–2020-х, круто взмывает и к середине 2021 года становится почти отвесной. Самое удивительное, что такая же экспоненциальная кривая обозначается на всем протяжении истории Вселенной и истории нашей планеты. Пятнадцати крупнейшим ученым, мыслителям, энциклопедистам было предложено составить список важнейших событий и поворотных пунктов в мировой истории. Сложение этих списков показывает, что частота событий неуклонно возрастает тоже по экспоненте, сгущаясь к нашему времени. Горизонталь технологического развития планеты, которая в XIX–XX веках стала все быстрее загибаться вверх, к середине XXI века перейдет в вертикаль. Это состояние «обвального роста», когда за один день случается столько прорывов (в технологиях, медицине, транспорте, коммуникациях), на которые раньше уходили тысячелетия и столетия, и называется сингулярностью.

То, что станет происходить с человечеством в момент ее достижения, – непредсказуемо. В таком мире, в центре цивилизационного взрыва, мы еще не жили. Все известные нам законы исторического развития относятся к пологой кривой, и только сейчас мы начинаем постигать законы ее крутого изгиба. Но что происходит в момент самой сингулярности, когда грандиозные прорывы начинают совершаться почти одновременно с невообразимо уплотняющейся скоростью событий и перемен, – этого нам не дано не только понять, но и психологически предощутить. Представьте, что каждый день отправляются космические экспедиции на новые планеты, что число компьютерных операций за одну секунду превышает в биллионы раз число всех вычислительных операций, когда-либо производившихся в истории человечества, что в течение нескольких лет открываются способы излечения практически всех болезней, что начинается регуляция климата и управление силами ураганов и океанических течений…

Экспоненциальный рост очень обманчив – поначалу он почти незаметен, а потом взрывается с сокрушительной