Сказка про наследство. Главы 1-9 - Озем

– Это уж потом. Это не сразу. Сначала все было как всегда. Моя смена с семи тридцати вечера. Я вовремя пришла! в отличии от некоторых… Свою работу сделала. Ох, и до черта работы навалилось!.. Кстати, в левой стороне коридора последняя лампочка в ряду перегорела – я записала в журнал – ночью менять не стали. Ты электрика позови! И воду для кулеров надо заказать. Будь добра.

– Закажу.

Так разговаривая, Людмила бесцеремонно трогала собеседницу, наклонялась к ней слишком близко, почти дышала в лицо. И тараторила беспрерывно, часто не вслушиваясь в ответы. Лариса улыбалась, подавала краткие реплики. Речь сменщицы заинтересовала ее, а когда это произошло, Лариса стала вслушиваться с прилежным вниманием. Сменщица воодушевилась и позабыла, что собиралась уйти. Беседа (вернее, монолог) получилась пространной, и ясной логики здесь лучше не искать. Но ночное происшествие в гостинице Мара заслуживало подробного описания.

Еще освежители в туалетах – на флаконах написано «цитрусовый аромат», а пахнет странно – кисло, едко… Особенно ночью сильная волна запаха накатила – я аж зачихала, из глаз слезы полились – не от освежителей ведь. Если от них – выкинуть… Народ у нас до утра толкался. Приехали толпой, с мигалками – никто их не звал и не ждал. Я на второй этаж не давала пройти, так они заявили, что им обязательно – удостоверения под нос совали. Да идите вы, куда хотите!.. У нас свои порядки, и для Мары милиция не указ. Как Варвара Ядизовна постановила, так мы исполняем… И что? арестуют меня за препятствие расследованию? Я человек маленький… Варвара Ядизовна вправду не любит, когда ее дергают. Она двери всегда запирает. А тут ввалятся гости незвано, непрошено!.. Хорошо, что один брат Клоб спустился и разрулил. Следователям показали разбитое окно на лестнице – будто бы через него в Мару проникли. Они с умным видом там пошарили, осколки собрали, отпечатки сняли, остальное время внизу были – расспрашивали, шлялись везде, курили, туалеты посещали, цитрусовым освежителем брызгали – навоняли! Я бар для мужиков открыла. Пили водку и прочее пойло – дорогое, между прочим! Поворотов – бездонная бочка – литер армянского коньяка выхлестал! или не литр?.. Ботинки в грязи – где он ступал? в кустах под окном? Потом сел в кресло в холле – раздавил своей тушей.

– Погоди. Поворотов же не из милиции. Из службы безопасности ТыМЗ. Он что здесь потерял?

– Ты лучше спроси, что он здесь нашел? Эта бестолковая команда – не найдут они ничего… Ларис, в прачечное полотенце в красных пятнах – не пугайся. Разбили бутылку кампари, пол затерли. Напиток кампари пожелал Витька Пятнашков – менеджер, интеллигент хер… – потягивал со льдом и тоником. Я им прислуживать должна?! Воду из кулеров выдули. Как дикое стадо набежало…

– Что стряслось? Я сгораю от любопытства… Ты же присутствовал, Люда.

– Я мало чего видела. Мое место за стойкой. Ниже плинтуса. Ночью обыкновенно тихо. Работа какая – по мелочам. Наши постояльцы у себя сидят, на замки защелкнуты. Варвара Ядизовна перед этим днем не показывалась – и вечером. Еду ей наверх носили. Я кофе сварила. Салатик, сухарики, сыр – все на подносе, цивильно. Легкий ужин для сохранности фигуры. Она дверь открыла в шикарном шелковом халате до полу – темно-синем, с серебряной вышивкой, пояс с кистями, рукава до локтей, кожа бледная. Сама не накрашена, волосы распущены – грива у нее… Взяла поднос, поблагодарила, опять закрылась. Думаю – до утра теперь. Мне же лучше – приберусь и успею покемарить на диванчике. Завтра – уже сегодня, то есть – праздник, все на площадь попрутся, и я… Другие постояльцы – рыжие братья – из Кортубина приехали. Лэнд Ровер их в пыли как в покрывале – потрясись по нашим дорогам!

– Ах, это они… А ты, Люда… гм… ничего не заметила? странного?

– Загадки загадываешь? Не заметила. Только приехали братья совсем не в духе. Смотрела я на них – похожи! И фамилия общая – Клобы. Братья ведь, но не близнецы. Один светлее, выше, тоньше – может, даже младше. Что-то дитячье не вид – лицо слишком белое, на щеках золотистый пушок – до бороды там далеко. Волосы рыжие, но на красном свету золотятся. Второй брат старше, сильнее – плечи и руки как напряжет, так вены вздуваются. Кость твердая, матерая. Вот старший как раз рыжий – и на теле рыжие волоски. Голос с хрипотцой. Но все равно оба слишком молоды – тридцатник никому не стукнул. И сумели же выбиться в начальство! Над ними только директорша, а под ними – весь остальной завод. Поделом тылкам! Старый Васыр считал, что он вечно директорствовать будет. Обернулось же – выгнали его. Коммунисты кончились. Сейчас у молодежи шанс.

– Люд, ты не восторгайся. Братья эти… как бы тебе объяснить… Держись от них подальше. Поверь, так лучше.

– От них подальше? Ты сказанула! А к кому поближе? К пенсионеру Васыру? Кому он нужен? Его подруга молодости – баба Лида – померла. Ходит неприкаянный… Да что я? На меня Клобам на… ть. Они мимо моего ресепшена прошли и не взглянули. Им не важно, кто стоит – тетка или бабка, или дедка… Мы для них – тылки. Валенки. Молодежи не надо на стариков оглядываться. И я не про себя думаю. Вот для моей Тамарочки нашелся бы подобный молодой человек. Иначе потопнет в нашем болоте, и даже пузырьки не булькнут.

– Ты дочь свою хочешь этим братьям… чтобы что? Люда, ни в коем разе! Беда будет… Если правду Ирэн говорила, а она не шутила…

– Сестра вернулась? Пугает всех, а сама счастья по заграницам ищет? Тылки плохи, не достойны ее? Девчонкой-то она с Килькой моим хороводилась, но ума хватило не связываться с эдаким муженьком и со свекровушкой. Ирэн, значит, не прельщает тылвинское житье – бытье, а другие барахтайтесь тут.

– Люд, я из самых благих побуждений. Дочерей побереги от этих… этих…

– Спасибо. У Тамарочки есть жених. Не хуже рыжих братьев. А Леська и Машутка не выросли пока.

– И слава Богу!

– Не пойму, зачем твоя сестра нагнетает. Сказки рассказывает. А люди слушают – и даже Дюша.

– Ну, не верь Ирэн. И рыжим не верь. Только не связывайся… Ночная иллюминация в Маре из-за Клобов случилась? Вот видишь…

– Не из-за них! Клобы приехали днем. Злые – презлые. Идут и шипят. Переругиваются свистящим шепотом. Я ни словечка не разобрала. Жуткая