История спасения - Елена Другая

время наградят большим железным крестом! Мне-то его не видать. Моя голова не так хорошо работает. Но после селекции, ясное дело, народ нужно умертвить, а трупы утилизировать. А как и где? Газовые камеры не справляются, а крематории и так дымят круглосуточно. И тут с речью выступил мой друг Отто Штерн. Его идея оказалась предельно простой и воистину гениальной: использовать окрестные леса. Выглядеть это будет так: группа узников оснащается лопатами, этапируется в лес, где они роют котлован, затем их расстреливают, трупы сваливают в эту яму, поливают горючей жидкостью и сжигают прямо на открытом воздухе. Я высказал мысль, что для Германии данный способ уничтожения и утилизации может оказаться несколько накладным. Расходы на лопаты, патроны, охрану, горючее влетят в немаленькую сумму. На меня посмотрели, как на врага всего арийского народа. При чем тут расходы? Главное — величие выполняемой миссии! И после этого можно лишь удивляться, почему мы все просрали — битву под Сталинградом, и на подступах к Москве, осаду Ленинграда, и вынуждены теперь массово отступать. А не потому ли, что огромные лагеря уничтожения оттягивают на себя значительные силы и ресурсы? Я не в силах больше выносить все это, я хочу назад, на фронт, Равиль. Лучше сдохнуть там, в бою, чем находиться здесь. Дай мне воды.

Равиль вскочил с места, сходил к графину, стоявшему на столе в гостиной, и поспешно подал стакан.

Слова Стефана вызвали в нем сильнейшее беспокойство.

— А как будет проходить всеобщая селекция? — осмелился задать вопрос он, скромно присаживаясь на край стула.

Стефан в расслабленной позе и небрежно расстегнутом кителе занимал кресло у окна.

В последние дни офицер был явно не в себе, и парень боялся лишний раз раздражать его, наоборот — пытался как-то отвлечь и переключить его мысли в мирное русло, что, впрочем, удавалось сделать крайне редко.

— Для тебя и всех вас — никак, — успокоил Стефан. — Никто не переступит порог моего дома, так что не беспокойся. А если говорить в целом, Менгеле обещал в течение недели посетить каждый барак и будет, скорее всего, отбирать, как обычно он это делает, на глаз.

Стефан, обессиленно замолчав, уставился перед собой, словно в пустоту. В последнее время он нередко впадал в транс. Ему не хотелось ни шевелиться, ни думать, а просто исчезнуть без всякого следа из этого безумного мира.

Такое состояние повторялось все чаще и не на шутку пугало юношу. Понятно было, что, находясь на службе, Стефан держался молодцом, а нервы сдавали дома. Он выпивал, потом подолгу кричал, находя повод выплеснуть эмоции на слугу. А что мог Равиль сказать в ответ? Пожалеть фашиста? Посочувствовать ему? В такие моменты сил на это не находилось.

— Послушай, — зашептал вдруг Равиль, придвигаясь со стулом ближе к мужчине. — А какая у Мойши была фамилия?

Стефан, вздрогнув, вернулся в реальность и изумленно посмотрел на него.

— А зачем это тебе? — с печальной усмешкой спросил он.

— Ну, вдруг… Кто знает…

— Фишер. Его звали Мойша Фишер.

— А если… Если я когда-нибудь его встречу, что мне сказать ему?

Стефан невесело рассмеялся, настолько нелепой показалась ему сама эта мысль, но не стал спорить. Почему бы не пофантазировать?

— Скажи ему, что тот пацан, Стефан Краузе, который любил его, стал мразью, — с горькой отрешенностью выдал мужчина. — Пусть он забудет мое имя и никогда больше не вспоминает. Я предал его и все, что нас связывало, так, как только можно было предать.

— Понятно, — упавшим голосом ответил Равиль. — А сколько, как ты думаешь, еще будет длиться война? Или ты не знаешь?

— Ну почему же? Знаю. — Краузе взбодрился. — И года не пройдет, как здесь всюду будут развешены красные флаги. Это знают все, поэтому и стараются быстрее набить карманы и уже заранее ведут переговоры с консулами разных стран, чтобы обеспечить себе выезд.

— Как ты сам намерен поступить? — цепенея от волнения, спросил Равиль.

— Смерть, — спокойно произнес Стефан. — Я выбираю то, что заслужил.

37. Миссия мумии.

— Вот не понимаю, — рассуждал Стефан, расхаживая по своему кабинету в комендатуре перед Маркусом Ротмансом в их обеденный перерыв, — по какому загадочному принципу этот кровопийца Менгеле проводит свою селекцию? Хорошо, пусть он отбраковывает по возрасту — либо слишком молодых, либо уж совсем старых людей. Но сегодня на перроне, когда мы встречали новую партию груза, я заметил, что он отправил в толпу смертников достаточно здорового и еще совсем не старого мужчину. Правда, он такой весь седой и несколько сутулый, но плечи его мне показались мощными, он вполне может работать.

— Какой он национальности? — поинтересовался Маркус, поглощая бутерброды, которые адъютант офицера принес им из столовой.

— Да какая разница? Поляк, кажется. Политический.

— Значит он из польского сопротивления. И потом, у каждого врача есть способы выявлять какие-либо болезни по внешнему виду человека. Раз узник оказался сутулым, наверняка у него больная спина. Вы бы поели, господин Краузе!

Секретарь придвинул к нему тарелку.

— Ты так уминаешь, что за тобой и не успеть!

Стефан тоже взял бутерброд с сыром и пригубил чай из чашки.

— Вот какая вам разница, объясните мне, до судьбы узника? Все равно он умрет, позже или раньше.

— Не знаю, — Стефан нервно дернул плечом. — Но мне стало очень неприятно, словно я ощутил, будто это меня Менгеле определил на уничтожение, а не горбатого бедолагу! Может, дело в том, что мы с этим мужчиной оказались примерно одних лет? Он седой, и я тоже. И что же, я тоже такой старикан, что мне, с врачебной точки зрения, уже пора подыхать?

— Нет, нет, — Маркус давился смехом. — Вы очень молодо выглядите, господин офицер, жених хоть куда! Вам бы еще нервишки подлечить…

— Да, я парень неплохой, только ссусь и голубой, — выдал каламбур Стефан.

От неожиданности Маркус поперхнулся чаем и закашлялся. Лицо парня залило краской.

— Тише, Стефан, — простонал он, хихикая, — скоро вы и себя в могилу сведете, и меня.

Мужчина небрежно отмахнулся от него и продолжил интересующую его тему.

— И знаешь, как я поступил с тем узником?

— Честно говоря, мне даже страшно представить.

— За спиной у Менгеле, когда этот упырь имел неосторожность отвернуться, я украдкой перевел его в колонну живых.

— Похвально, похвально. Вот надо же вам обязательно влезть не в свое дело! От судьбы все равно не уйти, господин офицер.

— Будешь меня учить, сосунок.

— Я попросил бы вас меня не оскорблять! — Маркус гордо выпрямился. — Не на много вы меня