История спасения - Елена Другая

Позже Равиль узнал, что Стефан, пользуясь болезнью Ганса, самым наглым образом открыл еще две дополнительные вакансии слуг и поставил на паек Данко и Ребекку. Свой поступок немец считал вполне справедливым, так как комендант имел возможность содержать двенадцать узников, а его непосредственный заместитель — всего лишь пять.

В первую ночь, когда Ребекка появилась в доме, офицер разрешил Равилю провести время вместе с ней. Они просидели до самого рассвета на кухне и говорили, говорили, говорили.

Парень много рассказал из того, что не мог написать в записках. О спасении Данко, беременности Сары, о том, как сам попал в газовую камеру, и как Стефан Краузе, нарушив все существующие правила, освободил его и вывез на угнанном мотоцикле в морозную ночь, простыл, да так сильно, что потом долго лечился от воспаления легких.

Весь разговор он подводил к теме признания в самом щекотливом обстоятельстве, которое невозможно скрыть от нее, особенно, если случится чудо, и Ребекка останется жить у них в доме.

Нужно было набраться мужества и сообщить ей, что юноша давно состоял в сексуальной связи с Краузе. Наконец, тяжелая правда была сказана.

— И ты это сделал ради меня?! — потрясенно спросила глубоко верующая и порядочная девушка. — Лучше бы я умерла!

Наступил момент истины. Равиль ни в коем случае не мог выставить перед ней своего любовника в качестве насильника и врага. Если бы Стефан почувствовал хоть малейшую антипатию с ее стороны, неизвестно, во что бы это для них могло вылиться.

— Нет, — решительно качнул головой юноша. — Я сам. Господин офицер взял меня в слуги, и скоро я почувствовал к нему влечение. Думай, что хочешь, однако все произошло именно так!

Это была ложь. Или уже не совсем ложь… Равиль запутался в своих чувствах и уже не знал, в чем обман, а в чем правда. В данный момент он понимал, что не мог жить без любви этого человека, его ласковых рук, блестящих глаз, его страстного шепота, близости тела, толчков внутрь, доставляющих такое невероятное наслаждение. Даже боль, которую порой он был вынужден от него принимать, была томительной, возбуждающей, заставляющей иногда кричать, и, вытерпев ее, кончать было еще более сладко.

Ребекку, конечно же, сразило подобное признание. Она скорбно нахмурилась и принялась бормотать молитву, утирая скупые капли слез краешком платка.

— Даже не вздумай осуждать меня, — решительно предостерег ее Равиль. — Я делаю все как нужно. Господин офицер нас спасет, он дал мне слово.

Девушка, давясь слезами, недоверчиво качала головой.

— Так или иначе, нам уже ничего не изменить! — отрезал Равиль.

Он не щадил ее нежных чувств. Он потерял девственность в объятиях Стефана Краузе, прошел семь кругов ада в юдоли зла, испив свою чашу страданий до дна не по одному разу, а она чудом все еще оставалась невинна. Он и не стремился добиться ее понимания, но пытался заложить в ее голове уважение к тому, кто порой не спал ночами в заботах о них!

Они расстались в пять утра, и Равиль прилег под бок к своему хозяину, холодный, дрожащий, но абсолютно счастливый.

— Я — идиот, — в полудремоте, просыпаясь от звона будильника, пробормотал Стефан. — Мне надо было сделать это сразу: наплевать на Менгеле и забрать девчонку к себе.

Даже во сне Стефан бредил всем этим. Равиль принялся нежно и благодарно целовать его шею, ключицы, а потом приподнял свои бедра под навалившимся на него телом мужчины, готовый принять его отвердевший член. Но Стефан не вставил и ничего в этот раз не попросил. Равиль прижимал его к себе, обвив руками за шею, и не отпускал, однако тот с усмешкой высвободился, так и не взяв предложенного.

— Стеф! Я даже не знаю, что сказать, — шептал ему Равиль на ухо. — Мои слова благодарности ничего не значат по сравнению с тем, что я испытываю!

— Ерунда все это! — помрачнев, отмахнулся офицер, натягивая на себя белье, а следом форму. — Как я буду всех вас вывозить отсюда? Куда вы пойдете? Что с нами со всеми будет? Молчи лучше, Равиль. И так тяжело на душе.

— Все равно! — прошептал растроганный Равиль. — Спасибо тебе за сестру и за все остальное…

Стефан кивнул ему и отбыл, даже не попив кофе, — он в очередной раз проспал. Равиль не смог долго пролежать в постели. Конечно, парень понимал, что живет в немыслимой неге, он мог после ухода немца спать сколько хотел вплоть до самого обеда. Но сегодня он, как только за Стефаном закрылась дверь, бросился на кухню, чтобы вновь сжать в объятиях свою любимую и драгоценную сестричку. Она была рядом с ним, и больше ей ничто не угрожало. Он вместе с ней сытно позавтракал лепешками с маргарином, кашей, с удовольствием выпил стакан горячего, подслащенного сахарином чая.

В памяти невольно всплыл эпизод, когда Стефан в порядке воспитания принес ему литровый котелок, поставил перед ним и попросил заглянуть внутрь. Равиль тогда с опаской снял с него крышку и подозрительно повел носом. В котелке оказалась мутная жижа, в которой плавали желтые червяки. В омерзении юноша отшатнулся.

— Этой баландой здесь кормят узников, она называется «суп с мясом», — язвительным тоном оповестил Стефан. — Я не заставлю тебя это есть, Равиль, однако хочу, чтобы ты видел, от чего я тебя спас. Да, за литр этих помоев из гнилых очистков или червивой крупы заключенные готовы убивать друг друга. Ты этого не знаешь и, надеюсь, не узнаешь никогда. Но ты обязан понимать, что происходит за пределами нашего дома, особенно, когда оповещаешь, что у тебя нет аппетита, или ты не расположен есть то, что тебе показалось свининой!

— Да, я понимаю, — искренне выпалил тогда притихший Равиль, поспешно прикрывая котелок. — Стефан, не надо так со мной. Я ценю все, что ты для меня делаешь. Как я могу тебе это доказать?

— Не предавай меня, — коротко бросил тогда ему Стефан. — Это единственное, что я прошу. И не отталкивай.

«Не отталкивай»… Для Равиля это было более емкое понятие, чем «не предать». Он смирился. Наверно, он уже полностью превратился в податливое и безропотное существо, которое не могло дать отпор врагу, потому что этот немец вызывал у него смесь самых странных чувств: благодарности, интереса и влечения. И еще потому что за спиной его находилась мужественная и сильная, но такая уязвимая и никому не нужная, кроме него, Ребекка.

Она не поняла и, естественно, осудила. Но Равиль твердым кивком и решительным взглядом подтвердил, что все именно так, как он