Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский

когда он проснётся. Он успокоился и, подойдя к царю, сказал шёпотом, так, чтобы другие его не расслышали: «Вы погибли, если вас узнают. Зачем вы, будучи в живых, явились сюда?» – «Я? – отвечал тот тоже шёпотом. – А зачем вы сами сюда пришли?»

«Он прав, – подумал Андрей. – Но нам нужно замедлить шаги, чтобы дать тем опередить нас».

Не успела эта мысль сформулироваться в его голове, как вдруг вся толпа бросилась на него с поднятыми руками, со скрежетом зубов и с воплями: «Предатель!»

А царь, оказавшийся Тарасом Костровым, схватил его за плечо…

Андрей вскрикнул и проснулся.

В сером полумраке раннего утра Жорж склонился над ним и, с беспокойством всматриваясь ему в лицо, толкал его в плечо.

– Что случилось? Что вам от меня нужно? – бормотал Андрей, все еще под влиянием своего сна.

– Тебе было очень скверно. Ты стонал, скрежетал зубами и кричал во сне. Я подумал, что лучше всего тебя разбудить.

– Мне приснился отвратительный сон, – сказал Андрей, придя в себя. – Я видел Бориса и Василия, и они обзывали меня предателем. Но хуже всего то, что я этого заслуживал.

– Вот это самое слово ты и выкрикивал, когда я стал тебя будить! – воскликнул Жорж.

– В самом деле? Ну, так оно еще не так обидно, – заметил Андрей и рассказал ему про свой сон.

Глава X

Прощание

Приготовления были почти кончены, и роковой день приближался. Заговорщики собирались ежедневно. С Андреем, как с главным деятелем в предстоящей драме, надо было советоваться обо всем. Но он только раз пришёл на собрание и почти все время промолчал, весь погруженный в свои думы, а затем он больше не показывался. Ему тяжело было выслушивать и обсуждать всевозможные мелочи и соображения, и он решил, что не стоит из-за этого показываться на улице и рисковать собою.

Он знал очень хорошо, что сделает все от него зависящее, чтобы покушение удалось. Удар деспотизму будет тем сильнее, если царь будет убит или по крайней мере ранен. Оно было важно для партии. Для революционеров покушение составляло самое главное, его же неизбежный арест и казнь уходили на задний план. Но в его собственном мозгу вопрос ставился совершенно иначе. Для него самым существенным было то, что он должен умереть. Покушение было делом второстепенным, о котором он будет думать, когда очутится на месте. А покамест он не мог заставить себя интересоваться им. Он думал о своем: он готовился умереть. Остальное как будто его не касалось.

Странная вещь случилась с ним на другой день после собрания, на котором он виделся с Таней. Вычищая и приготовляя револьвер, которым он собирался стрелять в царя, Андрей сломал пружину. Отдавать его в починку было некогда, тем более что подоспел какой-то праздник. Тогда один из товарищей предложил ему свой револьвер, аттестуя его необыкновенно метким, и Андрей согласился на обмен, доверившись на слово; он ни разу не попробовал своего нового оружия в тире или в поле. Прежде он никогда бы не сделал такой оплошности. Но теперь все его умственные и нравственные силы были так поглощены предстоявшею личною развязкой, что он слишком мало обращал внимания на все остальное.

С приближением рокового момента этот эгоизм самопожертвования становился всепоглощающим и все более и более повелительным. Отвращение к смерти так сильно коренится в каждом человеке, что лишь немногие могут преодолеть его даже в моменты самого сильного нравственного возбуждения; но никто не в силах жить долгое время в таком напряжении. Чтобы бороться хладнокровно против такого могучего инстинкта, чтобы подавлять его дни за днями в самых разнообразных настроениях и против всех искушений, необходимо, чтобы огонь энтузиазма поддерживался железною силою разума.

Андрей, трезвый по натуре и сравнительно не легко воспламенявшийся, инстинктивно избегал всего, что могло бы раздвоить или ослабить его энергию и помешало бы ему держать себя в руках. Он предвидел, чего ему будет стоить расставание с Таней, и одно время хотел даже дать ей знать, что вовсе не придёт. Лучше было бы для обоих, если бы они избегли прощального свидания. Он не сомневался, что она поймёт его и простит. Но в последнюю минуту он не выдержал. Он живо представил себе, как сам будет раскаиваться потом, когда уже не будет возможности увидать ее. Она просила его прийти! К чему же эти колебания? Да, он должен, он хочет увидеть еще раз ее лицо, услышать еще раз ее голос. Они оба знали очень хорошо, что неизбежного не миновать. Они не будут напрасно терзать друг друга. Со своей стороны он решился перенести свидание как можно спокойнее.

Это решение, вероятно, было причиной некоторой сдержанности и неподвижного выражения лица, с каким он через три дня явился к Тане.

Было утро.

Особенность ее нового жилища состояла в том, что Андрей мог навещать ее либо утром, либо вечером, когда смеркнется. Он выбрал утро.

Таня бросилась к нему навстречу, но остановилась, поражённая и испуганная каменным выражением его лица, которого она прежде никогда не замечала. Но что до того! Она бросилась к нему на шею, ласкала его, заглядывала с любовью в его глаза, решившись рассеять нависшее над ним черное облако.

– Отчего ты не пришёл вчера и третьего дня? – сказала она с нежностью. – Я ждала тебя. Ты бы мог хоть раз отложить предосторожность в сторону для меня… – не могла она удержаться от лёгкого упрёка.

Но она поспешила ослабить его действие улыбкой. Слова эти вырвались невольно. Ей было так обидно, что Андрей, как ей казалось, небрежно отнёсся к ее последней просьбе.

Андрей покачал головой и сказал, что не избыток осторожности помешал ему.

Он огорчился, что Таня таким мотивом объясняла его поведение. Но к чему доказывать, разъяснять? Зачем говорить ей о своей внутренней борьбе!

– Твоё дело? – догадалась Таня.

Он молча кивнул.

Тут она поняла, что всё близится к концу и что это уже, наверно, их последнее свидание. Она опустила голову. Но ее короткий вопрос был для Андрея толчком, от которого вагон сам катится по рельсам. Он заговорил о покушении.

– Всё решено наконец, и всё устроено как нельзя лучше, – сказал он. – Успех обеспечен.

Он продолжал в том же роде, как будто это было самым приятным сюжетом для их беседы. Он пустился в описание мельчайших подробностей плана, объясняя ей, как он постарается прорваться сквозь цепь шпионов, окружающих царя со всех сторон во время его утренней прогулки вокруг дворца; как он будет держаться в стороне