Андрей Кожухов - Сергей Михайлович Степняк-Кравчинский

ее за гробом. Но зато она ясно видела, что ей следует делать теперь. Она была ему женой, сестрой, товарищем, и она должна по мере сил своих поддерживать его в его тяжёлом испытании. Она решилась облегчить его участь, взяв на свои молодые плечи часть его бремени.

Теперь она была гораздо спокойнее, и в ее грустных больших глазах не видно было слез. Но внутренне сердце ее обливалось кровью – не за себя уже. Скорбь о нем заслонила ее собственные муки.

Глава VIII

Два поколения

Андрей внёс своё предложение. Оно было принято.

Обширная и сложная машина заговора была пущена в ход и уже значительно подвинулась в своей таинственной работе.

Однажды вечером, недели две спустя после его возвращения в Петербург, Андрей переходил Тучков мост, направляясь к Дворцовой площади. Он все еще проживал на старой квартире, но кое-какие симптомы указывали, что она уже не совсем безопасна и что, следовательно, пора переезжать. По этой же причине Андрей теперь сделал большой крюк, хотя мог бы значительно сократить себе дорогу, спустившись к Гагаринскому перевозу.

Он шел к Репину и принимал все меры предосторожности, чтобы не привести за собою шпионов, которые могли вертеться около его дома. Репин просил его прийти по важному делу. Андрея не удивило такое приглашение, и он сообразил, что оно, вероятно, касается «дела» вообще или его лично. Ему не раз приходилось вести с Репиным деловые разговоры.

Репин приготовился к посещению Андрея и ждал его в своем кабинете, предварительно распорядившись никого не принимать. Лицо его было озабоченно и встревоженно, когда, усевшись за стол, освещённый двумя свечами в кованых медных подсвечниках, он рассеянно стал перебирать бумаги. Он хотел сделать Андрею одно предложение, которое горячо принимал к сердцу, и у него были веские основания, чтобы не откладывать дела в долгий ящик.

Когда революционеры затевают какое-нибудь серьёзное дело, то обыкновенно даже не принимающие участия в конспирациях догадываются, что готовится что-то. Волнение и смутное предчувствие опасности охватывают всех и каждого. Со стороны конспираторов в такое время замечается необыкновенная осторожность по отношению к полиции. Они с особенной заботливостью предупреждают сочувствующих и всякого рода случайных пособников, советуя быть наготове ввиду неожиданного обыска. Они вывозят компрометирующие бумаги и подпольную литературу из квартир, где в другое время они валялись почти на виду. Случается, что наиболее впечатлительные из конспираторов принимают даже удручённый вид, когда именно следовало бы представляться спокойными и весёлыми. Вот почему, даже когда тайна предстоящего акта сохранена самым тщательным образом, те, которые умеют читать знамения времени, часто предвидят, что что-то должно случиться.

Репин принадлежал к тому большому и разнообразному классу сочувствующих, среди которых вращаются революционеры. Со жгучим вниманием следил он за зловещими признаками и многозначительными симптомами и был почти уверен, что Россия – накануне нового революционного взрыва. Он давно не видал никого из активных революционеров, но встретился с Таней несколько дней тому назад в доме одного из своих друзей. Им не удалось поговорить наедине, но ее расстроенный и сосредоточенный вид более чем подтвердил его мрачные опасения. Тревоги подпольной жизни, очевидно, усилились, потому что никогда еще не видал он ее в таком состоянии. Он знал, что ему не удастся вырвать ее из этой жизни, но ему пришло в голову хотя на время укрыть ее и Андрея от огня. Он решил попытаться.

После дочери больше всего приходился ему по сердцу его необыкновенный зять. Если бы ему довелось выбирать мужа Тане, то он, конечно, искал бы его не в рядах конспираторов. Но раз сама Таня присоединилась к революционной партии, Репину пришлось помириться с ее выбором, и в конце концов он искренне полюбил своего зятя. Если бы Андрей принадлежал к менее крайней фракции революционной партии, то Репин был бы вполне доволен выбором своей дочери. Они были в очень хороших отношениях, и Андрей навещал старика, насколько то позволяли осторожность и его собственная усиленная работа. Репин знал о многом, что касалось самого Андрея, который был с ним очень откровенен – поскольку откровенность возможна между конспиратором и его надёжным другом. Таня держала себя с отцом несколько сдержаннее.

Приключения Андрея в Дубравнике и опасность его положения не были тайной для Репина. Он поэтому рассудил, что теперь как раз пора Андрею на время сойти со сцены. Вот почему он думал, что его предложение будет принято и им и Таней.

Он радушно приветствовал Андрея, которого не видал со дня его возвращения, и осведомился о Тане.

Андрей ответил, что Таня совершенно здорова.

– Нам так же трудно заболеть, как саламандре схватить насморк, – прибавил он. – В нашем подпольном мире стоит такая высокая температура, что, пожалуй, никакие микробы не выдержат.

Он улыбнулся, но только губами. Глаза его смотрели серьёзно.

– Вам, пожалуй, жарче всех приходится? Мне сообщали, что полиции достался большой нагоняй специально из-за вас и что она теперь жаждет отместки. Полицеймейстер сказал, что перевернёт весь город вверх дном, а раздобудет вас – живым или мёртвым.

– Это легче сказать, чем сделать, – заметил спокойно Андрей. – Они не раз так же хвастали и в других случаях.

– Однако начать хоть бы с того, что им известно, что вы в Петербурге, чего вы, вероятно, не ожидали. Они могут сделать еще шаг вперёд. Лучше не играть с огнём. Не думаете ли вы, что вам следовало бы поуняться и съездить на время за границу? Собственно, об этом я и хотел с вами поговорить…

Андрей отрицательно покачал головой.

– Не торопитесь с отказом! – воскликнул Репин. – Дайте мне сказать свое… Вы ничего не потеряете, отдохнув несколько месяцев. А для Тани поездка была бы особенно благотворна. Она может позаняться, почитать на свободе. Надеюсь, вы не станете отрицать, что знание полезно и для вашей братии, революционеров.

– Нет, не стану.

– Видите, значит, в моем предложении есть кое-какой смысл. Она наберется знаний для будущего, вы сотрёте с себя кое-что из прошлого, и оба вернётесь в более спокойное время. Чем позже, тем лучше, если меня послушаетесь. Если вас останавливают денежные соображения, то об этом не думайте. Я обязуюсь посылать вам сколько нужно. Что вы скажете на это?

Андрей думал не о плане целиком, как полагал Репин, потому что его лично он не мог касаться, но у него мелькнула мысль, что Тане недурно было бы уехать… Впрочем, нет! И для нее не может быть речи об отъезде. Она ни за что не согласится уехать из России, именно теперь,