Бета Малого Льва - Елена Федина

— Как это?

— Так! Он просто взял и подарил ее вашему Ольгерду. Просто так, бесплатно. Теперь все думают, что он испугался!

— Вот как… но это же прекрасно, — попыталась возразить Ингерда.

— Это позор, — жестко заявила возмущенная служанка, — никто и никогда не отдает свое бесплатно. Только трусливый и слабый.

— Послушай… — до Ингерды стало кое-что доходить, — ты так лихо осуждаешь своего хозяина… ты его любовница?

— Я его дочь.

— Поздравляю тебя, — сказала Ингерда, почувствовав себя совсем уж неудобно, — у тебя замечательный отец.

— Наверно, — согласилась Адела, — только женщины превращают его в тряпку.

— Женщинам надо уступать, это нормально.

— Я не хочу об этом говорить, — заявила девушка, — так что госпожа хочет?

— Послушай, перестань называть меня госпожой. Мое имя Ингерда.

— Нет-нет. Я не могу.

— Почему? Ты же дочь хозяина?

— У меня совсем нет энергии. А госпожа излучает. Кто излучает, тот всегда господин.

— Боже, какой бред…

— Госпожа — «белое солнце». Как Леций Лакон.

— Белое солнце?

Ингерда стояла посреди комнаты и вдруг почувствовала, как от нее откатывает прохладная волна, сразу стало как-то холодно и неуютно. У служанки же широко открылись ее усталые глаза, и порозовели щеки.

— Отец запретил мне, — сказала она виновато, — но у госпожи так много энергии, ей ведь ничего не стоит?

— Да-да, конечно… — пробормотала Ингерда.

— Госпожа ничего не скажет Консу?

— Не скажу, не бойся.

Она ничего не сказала Консу. Но когда он увидел их через час в гостиной, то, ни слова не говоря, влепил Аделе пощечину. Та так же молча отвернулась и прихрамывая выбежала за дверь.

— Ты что! — ужаснулась Ингерда.

— Она знает, за что, — хмуро сказал он.

— Я тоже знаю. Ну и что?

— Это только начало.

— А ты крут, хозяин, — заметил подошедший Бредфи.

— Вы на Наоле, — отрезал Конс.

За обедом они узнали все подробности. О том, что Леций Лакон — неисправимый идеалист, который носится с идиотской мечтой спасти всех сразу, переоценивая при этом свои силы и терпение окружающих. О том, что ничего страшного Ольгерду не грозит, и он сам уже погряз в исследованиях и благотворительности.

— Твой сын — уже второй Леций, — усмехнулся Конс, глядя на Ричарда, — к нему сползаются со всей округи, а к тем, кто не может, он сам вылетает. Возомнил себя Богом или его наместником. Благотворительность засасывает. Как теперь откажешь тем, кого сам приручил?

Обстановка у Конса была не слишком роскошная. Обычная гостиная, ярко освещенная люстрами, украшенная только цветными витражами на ромбических окнах. Ужин — вполне съедобный. Ингерда ждала, когда отец спросит про Зелу. Но он так и не спросил.

После ужина она вышла во двор. Ступени убегали круто вниз до стоянки, и оттуда тремя прямыми лучами расходились в разные стороны. Слуги копошились в кустах и подметали дорожки от опавших листьев. Ей хотелось быть приветливой с этими несчастными аппирами и поскорее привыкнуть к их уродству. Она чувствовала себя виноватой за тот невольный ужас, который появился у нее на лице при первой встрече с ними.

Спускаясь по ступенькам все ниже, она заметила одного из слуг, сидящего прямо на земле и растирающего скрюченную ногу.

— Болит? — спросила она сочувственно, присев рядом с ним на корточки и твердо решив, что никакой брезгливости больше не допустит.

— Отсыхает, — кивнул он.

По части медицины аппиры явно отставали от людей. Ингерда подумала, что под задним сиденьем модуля должна лежать традиционная аптечка. Она могла бы сделать ему блокаду или просто дать успокоительный леденец. Была бы здесь тетя Флора, она бы живо поставила этого беднягу на ноги.

— Давай, я тебе помогу, — предложила Ингерда, — у меня аптечка есть…

Он поднял лицо и посмотрел с удивленной улыбкой. Вероятно, поведение ее казалось ему странным, но приятным. Ингерда тоже была приятно удивлена. У него не было ни зеленого в язвах лица, ни беззубого рта, ни тихой пугливости затравленного зверька. На нее смотрел прекрасный юноша с ласковыми синими глазами. От неожиданности она чуть не ахнула. Несколько секунд они рассматривали друг друга.

— Что у тебя с ногой? — заговорила она деловито, — дай-ка я посмотрю.

Аппир улыбнулся, не ответил, но мешать ей не стал. Ингерда закатала ему серую штанину, насколько позволяла ее растяжимость. Нога была забинтована от бедра до щиколотки, она была короче и гораздо тоньше второй, здоровой.

— Бедняжка, — сказала она, — кто это тебя так туго перекрутил?

— Я сам, — проговорил аппир, пребывая, видимо, в полном изумлении.

— Сиди тут. Никуда не уходи, — велела она, — я сейчас.

От мысли, что она вернется, а это прелестное существо исчезнет, не дождавшись ее помощи, ей стало не по себе. Потом она успокоилась, подумав: «Куда же он денется с одной ногой?»

Аптечка оказалась на месте, пациент — смирный. Ингерда втерла ему расслабляющую мазь и забинтовала его, как считала нужным. Всех звездолетчиков учили оказывать первую помощь, и наконец-то ей это пригодилось.

— Ну, как? Тебе лучше?

— Несомненно.

Рядом не валялось ни костыля, ни палки.

— Как же ты ходишь? — спросила Ингерда, чувствуя себя вправе задавать любые вопросы.

— Я не хожу, — сказал он, — я прыгаю.

— На одной ножке? — улыбнулась она.

Он посмотрел на нее с умилением и кивнул.

— На одной.

— А давай немножко полетаем? — предложила она, — ты покажешь мне планету? Мой модуль тут совсем рядом, я помогу тебе допрыгать.

Аппир смотрел на нее, кажется, совершенно сраженный ее непосредственностью.

— Впрочем, что я говорю! — спохватилась Ингерда, — я сама к тебе подлечу.

Она села за руль и зависла над лужайкой, распахивая дверь.

— Садись!

Он улыбнулся и сел рядом. Это было замечательно. Ингерда нажала на ускорение. Скоро горы остались позади, внизу тянулась унылая желтая равнина.