Иван Кондарев - Эмилиян Станев

— Но ведь господин Кондарев не замешан… — сказала она.

— Не за убийство доктора, за другое. Следователь обвиняет его в попытке убить должностное лицо. — Кондарев ведь стрелял в полицейского, — сочувствующе улыбнулся Сотиров, видя ее состояние. И так как Райна все еще не понимала, о чем идет речь, он разъяснил, что уже после того, как Кондарев был выпущен и следствие против него прекращено, Христакиев неожиданно предъявил ему это новое обвинение.

Наступило молчание, и Райна, которая то бледнела, то краснела, собралась уходить, ожидая только, чтобы Кондарев сказал что-нибудь или хотя бы взглянул на нее, но один из гостей, сидевших у двери, шепнул что-то своему товарищу.

— Другого способа нет, — мрачно ответил ему тот.

— Я тоже настаиваю на подписке, — заявил красивый юноша.

— Сын Вельзевула нарочно назначил такую большую сумму. Генков и Кесяков помогут.

Райна переводила взгляд с одного на другого, пытаясь понять, о чем они говорят. Кондарев сидел на кровати скрестив руки и терпеливо слушал. Время от времени он улыбался, и улыбка терялась в отросшей бороде. Никто не обращал на Райну никакого внимания, и когда она спросила юношу, о какой подписке идет речь, тот просто отвернулся. Приступ отчаяния сжал ее сердце. Как не похож и как далек был этот Кондарев от того, о котором она мечтала. И неужели это его друзья? «Этот, со сросшимися бровями, еще в прошлом году учился в гимназии, — подумала она о юноше, к которому почувствовала особенно сильную неприязнь. — А блондина я видела, он колол дрова возле пекарни». Слова пролетали мимо ее ушей. Она по-прежнему робко ловила взгляд Кондарева, словно надеялась прочесть в нем ответ на свои отчаянные мысли.

— Нельзя объявлять подписку, правда, Иван? — сказал Сотиров.

— Мне неприятно, что вы вообще обсуждаете этот вопрос, — нахмурился Кондарев.

Теперь он взглянул на Райну с холодным любопытством. Лицо его стало суровым. «Он ненавидит меня из-за Костадина», — мелькнула у нее мысль, и прежние сомнения заговорили в ней с еще большей силой.

В эту минуту Кондарев действительно ненавидел ее. Появление Райны разбередило незажившую душевную рану, он не мог понять, с какой целью она явилась. Сначала он подумал, что Райну послала Христина с каким-нибудь поручением или приветом. Эта мысль его взволновала, но тут же ему стало ясно, что Райна пришла засвидетельствовать свои собственные чувства. Любая другая женщина могла посетить его, только не сестра Джупуновых.

Ее полные девичьи ноги, затянутые в модные прозрачные чулки, широкие бедра, обтянутые шелковым платьем, стройная талия и чуть коротковатая, крепкая и гладкая шея все больше привлекали его внимание. В голове мелькнула мысль, не воспользоваться ли любовью этой глуповатой девицы. Она сестра человека, отнявшего у него Христину, и совсем недурна, даже наоборот — очень мила своей преданностью, но, когда он взглянул в лицо Райны с характерными для всех Джупуновых чертами, уголек, разгоревшийся в его сердце, быстро погас и ненависть снова взяла верх. Он перестал рассматривать Райну и снова внимательно прислушался к разговору. Молодые люди спорили, каким образом собрать деньги, чтобы внести залог. Блондин недовольно мял своими огромными башмаками лежащую на полу чергу.

— В конце концов, это мое личное дело. Хватит спорить, — с досадой сказал Кондарев.

Пожилой человек встал.

— Я ухожу, Иванчо. Утомили мы тебя, извини, — сказал он.

— Да и нам пора идти, — заявил блондин.

Все, в том числе и Сотиров, поднялись. Встала и Райна.

Кондарев потянулся к трости, но Сотиров не позволил их провожать.

— Надеюсь, мы договорились, — сказал Кондарев. — Не надо ничего предпринимать без моего согласия. А вас, госпожица Джупунова, благодарю за посещение, — добавил он с легкой улыбкой. — Я просто поражен, что вы решились прийти сюда.

— Между нами ничего не произошло, господин Кондарев… Напротив, это так естественно… После таких событий — она не договорила, потупила глаза и выпустила его руку.

— Да, да, верно, — ответил Кондарев, на этот раз не так пренебрежительно, и Райна поняла, что он ее жалеет.

Гости спустились по лестнице с оглушительным топотом. Райна вышла вместе с Сотировым.

— Можно вас проводить? — спросил он.

Райна взглянула на него с благодарностью.

— О, разумеется. Я и сама хотела поговорить с вами.

Несколько минут они шли молча.

Райна боролась с подступавшим отчаянием. «Он никогда меня не полюбит, никогда. Он живет совсем в другом мире. Я ему чужда и не нужна», — думала она, с ужасом сознавая, что это действительно так.

Время приближалось к часу. Площадь была пуста.

— Я не поняла, о какой подписке вы говорили, — сказала Райна, когда молчание слишком затянулось.

— Я как раз об этом и думаю. У Кондарева нет денег, и, если он не внесет залога, назначенного следователем, его снова посадят в тюрьму. И вообще положение у него тяже лое. Кмет и околийский начальник его преследуют и, наверно, на днях уволят. Вопрос в том, где достать денег.

Сотиров шел медленно, задумчиво глядя себе под ноги, словно возвращался с похорон.

Райна взглянула на него раз, другой. Сердце резко сжалось, горячая волна обдала тело. Замирающим голосом она спросила:

— Когда нужно внести деньги и сколько, господин Сотиров?

— О, порядочно. В этом-то все и дело. Восемь тысяч… Срок три дня.

— Господин Сотиров, — сказала Райна, помолчав, чтобы справиться с волнением. — Вы его самый лучший друг. Со своей стороны я тоже вам очень доверяю. Могу ли я… могу ли я попросить вас? Возьмите у меня эти деньги… восемь тысяч… но так, чтоб он не знал, разумеется.

Сотиров поглядел на нее широко открытыми глазами.

— Что? Извините, я не понял. Вы предлагаете… вы предлагаете столько денег? Это серьезно? Вы не шутите?

— Я предлагаю их вам как бы взаймы. У меня есть сбережения от жалованья. Кроме того, братья, когда я кончила гимназию, положили на мое имя некоторую сумму в сберегательную кассу… Деньги мне сейчас не нужны, замуж я не тороплкхгь.

— Но, госпожица Джупунова, это чрезвычайно благородный жест с вашей стороны! — воскликнул Сотиров. — Вы его спасаете от тюрьмы. Ах, простите, я никак не ожидал этого от вас… Вы меня поражаете, я просто не знаю, что сказать!

Он посмотрел на нее с восхищением и добавил:

— Да, я понимаю ваше благородство.

Они свернули в переулок, выходящий на площадь.

— Он горд и, если узнает, не возьмет. Вы не должны говорить, откуда деньги, — сказала Райна с болью и в то же время с надеждой, что если не сразу, то хоть когда-нибудь Сотиров выдаст ее тайну.

— Такой поступок незачем скрывать, госпожица Джупунова, но если вы настаиваете… Я подпишу вексель, чтобы гарантировать вам уплату. Все будет в порядке, как полагается, на срок…

— Нет, нет, не нужно. Я знаю, что вы вернете. Я могу взять их уже сегодня, чтобы вы их тут же внесли. Вы ведь знаете, как это делается, куда можно их передать?

— Разумеется. О, это очень легко и просто можно устроить в банке… Вашу руку, госпожица Джупунова. От души, от всего сердца поздравляю вас! Вы дожны вступить в наши ряды! — восторженно воскликнул Сотиров и крепко пожал Райне руку, не обращая внимания на прохожих, которые уже начали на них поглядывать.

— Где мы встретимся, чтобы я могла передать вам деньги?

— Где хотите. Я подготовлю вексель. Нет, нет, иначе я не возьму… Если хотите, можно в городском саду часа в четыре, если вам удобно. Уйду пораньше с работы и буду вас ждать. Это всего на пять минут.

Райна кивнула.

— Он непременно оценит ваш поступок, не может не оценить! — все так же горячо продолжал Сотиров, быстро шагая по узкому тротуару и не замечая, что Райна едва поспевает за ним. — Вы, женщины, изумительно благородны и не такие эгоисты, как мы… Я всегда верил в женщин и высоко ценю их, не то что некоторые мужчины, которые не умеют их понять…

Надежда, что Сотиров сообщит Кондареву, кто дал деньги, то наполняла сердце Райны радостным волнением, то вновь будила прежние тревоги и сомнения.

Они расстались на главной улице, и Райна вернулась домой, удовлетворенная проявленным благородством, хотя далеко не уверенная, что поступила умно. Сумма была все — таки очень большой, и не жалеть о ней было не так легко; кроме того, Райна боялась, что братья могут узнать об изъятом вкладе. Но, несмотря ни на что, она в тот же день передала восемь тысяч левов Сотирову, который насильно сунул ей в руки подписанный им вексель.

Все это время Костадин находился в радостном возбуждении и с нетерпением ждал дня помолвки…

После того как брат дал согласие на женитьбу и они договорились с ним насчет мельницы, Костадин сразу же побежал к Христине, торопясь сообщить о благополучном окончании домашних раздоров, которые так долго мучили и держали в неизвестности их обоих. Манол уверил его, что на мельницу не будет истрачено ни гроша из общего капитала, что все будет сделано наиболее экономным образом и, самое главное, с помощью ссуды, которую он и Мирян возьмут в банке. Костадин поверил. Спроси его, где гарантия, что Манол поступит именно так, он наверняка бы задумался и вряд ли смог бы сразу найти ответ, но рядом с переполнявшей его огромной радостью этот, еще недавно такой важный, вопрос отошел на второй план.