Жизнь и приключения чудака - Владимир Карпович Железников

Саша прошел через весь класс и сел за парту.

— Ребята, вы помните, какой сегодня день? — спросила Александра Ивановна. — А то ведь Саша Огоньков этого не знает.

— Помним, помним! Сегодня нас принимают в октябрята!

— Да, сегодня вас принимают в октябрята, — сказала Александра Ивановна. — Теперь вы будете не просто ученики первого класса, а ленинцы-октябрята. А Владимир Ильич Ленин был такой правдивый человек, он так любил правду, что даже в шутку никого не обманывал. Это вам всем надо запомнить на всю жизнь.

Саша посмотрел на Александру Ивановну, и ему вдруг показалось, что она знает, что на самом донышке его кармана лежит неотправленное письмо Петра Петровича, а ее бывший любимый ученик, а ныне капитан дальнего плавания Игорь Добровольский ждет это письмо.

Ему захотелось вскочить с места, и опрометью броситься к Петру Петровичу, и рассказать ему все, а потом уже спокойно вернуться в школу. Он выскочил из-за парты, чтобы уйти.

— Ты что, Огоньков, опять за старое? — удивилась Александра Ивановна.

— Мне нужно домой, — ответил Саша.

— Что такое произошло? — строго и недовольно спросила Александра Ивановна.

— Я не могу вам рассказать, но мне нужно домой.

— Может быть, у тебя что-нибудь болит? Ты сядь, успокойся.

Саша мог соврать, что у него заболела голова или живот, но ему так снова не хотелось врать, так ему было противно врать. Он снова встал.

— Огоньков, я тебя слушаю, — сказала Александра Ивановна.

Саша посмотрел на ребят: они притихли и ждали, что он ответит. Ему было страшно-страшно. Если бы кто-нибудь знал, как ему страшно! Вот бы стать взрослым — им все легко и просто, они знают, что хорошо и что плохо, и никогда не мучаются, если надо в чем-то признаться. Он совсем сник, но потом он сделал над собой еще одно героическое усилие и тихо-тихо сказал:

— Петр Петрович, наш сосед, написал своему сыну письмо. У него сын капитан дальнего плавания и сейчас плавает около Южного полюса. Но он не успел написать адреса на конверте: уронил очки на пол и они разбились. А без очков он ничего не видит. Тогда он позвал меня, чтобы я написал адрес. Он диктовал адрес по буквам, а я не знал, как они пишутся. Я стал писать вместо них палки. А потом он заклеил письмо и отдал мне, чтобы я тут же отнес и бросил его в почтовый ящик.

— И ты бросил его в почтовый ящик? — спросила Александра Ивановна.

— Нет, — ответил Саша. — Вот оно. — Он вытащил письмо из кармана и протянул Александре Ивановне.

Александра Ивановна взяла конверт и попыталась прочитать то, что написал Саша, но у нее ничего не получилось. Вот ведь какой этот Саша Огоньков, вечно с ним что-нибудь случается! Потом она вспомнила Игоря Добровольского, того самого Игоря, которому было адресовано это письмо, и подумала, что у него тоже всегда случались какие-то истории.

А потом она вспомнила десяток других мальчишек и девчонок, которые прошли через ее руки, через ее старые, грубые, рабочие руки, и эти руки до сих пор еще помнят тепло их кожи и нежность волос, и все они выдумывали какие-то истории. И сейчас вот этот герой, Саша Огоньков. Но ведь главное было в том, что Саша Огоньков сделал самое трудное — он признался. Будут в его жизни еще и ошибки и трудности, и пот и соль, но в одном он уже окреп: он полюбил правду. И это было самое главное.

В классе было тихо-тихо. Александра Ивановна подняла голову.

Вот они сидят перед ней: двадцать девять учеников. И у всех у них разные глаза, разные волосы, разные носы. Говорят, нет на свете двух одинаковых носов или двух одинаковых рук. Удивительно.

«Нет, нет, — подумала Александра Ивановна. — Глаза-то у них разные и руки разные, а вот в характерах много общего: сейчас они все ждут, что я скажу. И всем им очень хочется, чтобы я простила Сашу. А какие глаза у Огонькова, я не помню. Стара стала, теряю наблюдательность».

Она подошла вплотную к Саше и посмотрела ему в глаза.

— На, возьми это письмо, — сказала она. «А глаза-то у него синие, мои любимые». — Сегодня его отдашь Петру Петровичу и передай от меня привет.

И все в классе вздохнули, а Саша наконец сел на свое место.

Глава пятнадцатая

Домой Саша возвращался с Гошкой. Они шли и разговаривали. У Гошки пальто было нараспашку, чтобы все-все встречные видели, что у него слева на груди краснеет звездочка октябренка.

А у Саши пальто было застегнуто на все пуговицы, его не приняли в октябрята. Он понимал, что, прежде чем его примут в октябрята, он должен сделать очень многое. Он понимал, но все равно у него было печально на сердце.

— Смотри-ка, идет снег, — сказал Гошка. — Значит, скоро зима.

— А на Камчатке уже зима, — ответил Саша. — А снег там соленый на вкус.

— Ловко ты придумал, — засмеялся Гошка. — Солёный снег. Опять врешь.

— Я так полюбил правду, — сказал Саша, — что теперь даже в шутку никогда не буду врать. А снег там солёный от морской воды. Ясно?

— Ясно, — неуверенно ответил Гошка.

Все в этом мире загадочно и неожиданно. Это теперь Гошка тоже понял. Соленый снег где-то на Камчатке или чудесные марки, которые ему принес сегодня Сашка. Или вот сам Сашка: еще вчера все думали, что он последний трусишка. А сегодня убедились, что он просто храбрец.

— Я прекрасно все понял, — сказал Гошка. — Прекрасно. Позволь, Саша, я пожму тебе руку.

— Ну что ты, — растерялся Саша.

— Нет, позволь, позволь. — Гошка схватил Сашину руку и начал ее трясти. — Позволь, позволь…

Потом они долго шли вместе и молчали. На них часто оглядывались взрослые, потому что они были очень серьезные и этим привлекали внимание. А один взрослый им даже подмигнул: «Мол, выше голову, ребята!»

И они ему улыбнулись.

Рассказы

Майор Щеголеев

Третий день я жил в районном центре: ждал направления на работу. Вокруг было много новых совхозов, все они строились, и трудно было решить, куда меня отправить в первую очередь.

В это утро, как всегда, я пришел в исполком. В приемной председателя сидел мальчик.

— Занят? — спросил я и кивнул на дверь председателя.

— Занят, — ответил мальчик.

Дверь в кабинет была приоткрыта, и оттуда доносился возмущенный мужской голос:

— Мы этого инженера