Я — ярость - Делайла Доусон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элла бормочет извинения призракам кошек и набивает мусорный пакет длинными юбками и туниками их хозяйки, даже берет какие-то отвратительные сабо и сандалии. Похоже, ей теперь придется жить как в видеоигре, подбирая все, что попадется под руку. Одежду и свои собственные вещи она запихивает в старенькую машину миссис Рейлли — чудовищно маленькое авто, но, по крайней мере, на нем можно уехать. Оно заправлено, и, судя по всему, за ним хорошо следили. Двигатель, который давно не работал, заводится с легким треском.
Она то и дело поглядывает на дядю Чеда, пока суетится по дому. Миссис Рейлли умерла, ее дочь Тони тоже либо мертва, либо на карантине, либо вообще не заинтересована в имуществе матери, и поэтому Элла без зазрения совести грабит дом. Она берет с собой в дорогу все, что можно съесть и что не нужно держать в холодильнике. Багажник набивает безалкогольными напитками и водой в бутылках. Забирает из гостевой спальни одеяло и подушку, отыскивает фонарик и аптечку первой помощи в аварийном ящике, собранном на случай ураганов. Берет самый острый нож, который дядя Чед швырнул через всю комнату. И, хотя Элле противно от себя самой, она обшаривает все шкафы старой леди, поднимает все матрасы и даже испытывает некоторое удовлетворение (смешанное с отвращением), найдя пятьсот долларов наличными в ящике для нижнего белья, аккурат между розовыми полиэстеровыми трусами с высокой талией.
Наконец осталось последнее, то, что страшит больше всего. Элла возвращается в дом и, задержав дыхание, вытаскивает у дяди Чеда ключи, висящие на поясном карабине. Потом отмывает руки от крови, высовывается в парадную дверь, тщательно осматривая улицу в поисках любого намека на людей. Убедившись, что никто не видит, что даже занавески ни у кого не колышутся, Элла перегоняет полицейскую машину на другую сторону дорожки, выезжает задним ходом на улицу, загоняет тачку в гараж и опускает дверь.
Вот тут-то ее настигает настоящий ужас.
Не когда она нашла мертвого полицейского, не когда вымывала его кровь из-под ногтей, не когда раз пять прошла мимо его тела, обыскивая дом.
Нет, она паникует в тот момент, когда, возможно, кто-то звонит в полицию, сообщая, что увидел нечто странное: девушку-подростка за рулем полицейской машины.
Полицейские теперь не занимаются случаями проявления Ярости. Они выезжали по таким вызовам в первые несколько недель (как раз когда Элла звонила в 9–1–1 по поводу отца), но, как правило, всегда опаздывали и уже никому не могли помочь. Теперь они знают, что нет смысла торопиться и что ко времени их прибытия от жертвы уже ничего не останется, так что они не волнуются. Но полицейские заботятся о своих: если они будут вызывать дядю Чеда, а он не ответит, и плюс к этому появятся сообщения, что его патрульную машину перегоняла девчонка… в общем, Эллу ждет нечто похуже, чем пошлые шутки о наручниках и строгий выговор о том, что надо вести себя хорошо.
Вернувшись в дом, она окидывает комнату взглядом в последний раз, думая, что еще может ей пригодиться. Наконец, Элла присоединяет к своей добыче ацетаминофен от нарастающей головной боли, а также мельницу с перцем в форме русалки (с кухонного стола миссис Рейли). Уже почти оказавшись за дверью, она размышляет насчет оружия дяди Чеда: пистолет, нож и перцовый баллончик (теперь уже вне закона).
Она одна в целом мире, ей пригодится любая помощь… но Элла не может заставить себя украсть у полицейского.
Она запирает входную дверь, бежит к машине и покидает район — невероятно медленно, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида, не замаячит ли на горизонте отец. Конечно, из их дома никак нельзя рассмотреть, что происходит у миссис Рейлли, но ему ничто не мешало припарковаться дальше по улице, чтобы понаблюдать, как дядя Чед будет вытаскивать Эллу наружу. Папа, наверное, с удовольствием посмотрел бы, как ее выводят из дома в наручниках.
Слава богу, его не видно.
Предпочел сделать грязную работу чужими руками.
Отец никогда не знал, как с ней разговаривать, вне зависимости от того, был он трезв или пьян. Так уж повелось с тех пор, как она превратилась из девочки в девушку, стала задавать много вопросов и возражать ему.
Элла благополучно уезжает, ничего ужасного не случилось, и это просто чудо. Она понимает, что все это время держалась, затаив дыхание, как делала в детстве, когда пробегала ночью по темноте из своей комнаты в ванную, молясь, чтобы из бельевого шкафа не выпрыгнул монстр и не съел ее.
Выехав на шоссе, Элла чувствует себя так, будто заново проходит тот же уровень в компьютерной игре. Прошлой ночью она уже ехала по этой дороге в поисках какого-нибудь места, где было бы безопасно. Ей казалось, что она совершенно одинока.
И вот сейчас снова-здорово — только теперь Элла знает, что у нее Ярость.
Вероятно, она запустила в дом комара, когда открыла окна, чтобы проветрить. Или же болезни требуется больше времени, чтоб закрепиться в организме, — и это значит, что она подхватила ее, сидя с Бруклин возле бассейна у бабушки.
Странно — она не чувствует никакой разницы.
Вообще.
По крайней мере физически. Нет температуры, ничего не болит, если не считать головную боль, которая вполне естественна, ведь у нее кончились лекарства от аллергии. Скоро пройдет, благодаря захваченным у миссис Рейлли таблеткам. Придется заехать в аптеку и потратить драгоценные десять долларов на спрей, иначе это чувство, что голова набита мокрой ватой, будет с ней до декабря. Странно, что у нее вирус, который разлетелся по южным регионам, рушит экономику, сеет боль и страх, оставляет после себя случайные жертвы, и при этом Элла… ощущает себя ровно так же, как раньше.
Она тормозит на нелюбимом, вечно красном светофоре и смотрит на магазинчик Большого Фреда. То место, где лежало тело, вылизывает какая-то псина,
