Как становятся предателями - Изяслав Кацман

выбирать: тешить свою гордость, противясь воле типулу, и обрекая себя на погибель, а род свой на умаление, либо же смириться с окончанием прежних вольных времён, в обмен на щедрые дары сейчас и в ближайшем будущем и возможность ещё более щедро вознаграждаемой службы дому Пилапи и великих дел на этой службе для своих детей и внуков».

-В прежние годы тебя, Сонаваралингатаки, многие полагали сумасшедшим. Но я и тогда подозревал, что ты не совсем безумец. Просто иное сказанное тобой трудно было понять или представить. Ну, а судя по тем делам, что ты успел совершить, глупцами были те, кто над тобой за глаза смеялся – ответил староста Такаму, немного подумав – Я и сейчас понимаю не всё, что ты хочешь сказать.

-Я хочу сказать, что сила на моей стороне, но мне не хочется проливать кровь дареоев без лишней необходимости – говорю в открытую – Но если мне не оставят иного выбора, крови не избежать.

Я услышал тебя, Сонаваралингатаки – пожимает плечами Панхи – И благодарю тебя за великодушие.

Глава 15

Глава пятнадцатая

В которой герою только и остаётся, как санкционировать самодеятельность подчинённых и широких народных масс, вспоминая при этом то пословицы, то одного российского политика.

Не знаю, что читали на моём лице окружающие. Хотелось бы, чтобы абсолютно ничего. Но, скорее всего, сейчас все присутствующие видели явное желание Сонаваралинги-таки кого-нибудь убить. Причём как можно мучительнее. Увы, приходилось тщательно душить сей порыв своей души, вместо придушивания виновников произошедшего. Мне и одного-единственного покойника в данный момент с лихвой хватает для геморроя. Нет, как раз небольшая локальная бойня могла в какой-то степени купировать намечающиеся проблемы, вот только «гасить» нужно было не подставивших меня по полной Раноре с подручными, а местных.

Если отбросить все сантименты и моральные терзания, в сложившейся ситуации, имея в наличии ещё не остывший труп «олени востока», как раз и следовало сделать вид, что всё произошло по моим планам и дать отмашку гвардейцам. Сам Такумал, небось, так и поступил бы – потом он возможно и оплакивал бы своего старого товарища, но мешкать не стал бы. Я же стою столбом, пялясь на труп хозяина Мака-Купо с перерезанным горлом и натёкшую под него лужу крови.

Остальные смотрят на меня: офицеры во главе с капитаном Варукапи, ребята из Пятого стола, протрезвевшие такумаловы сотники и полусотники. И все в полном молчании. Понимаю: нужно что-то говорить и делать. Но что бы я сейчас ни сказал бы, всё будет неуместно и фальшиво. Кроме одного – команды на расправу над верхушкой «восточных макак». Но как же не хочется начинать бойню.

Разрешил ситуацию комбат, неожиданно рявкнувший: «Тету, Коному, огонь!». У него самого в руке непонятно как появился пистолет. Два капрала дисциплинировано нажали на спусковые крючки своих автоматов вслед за командиром, проведя стволами слева направо, выкашивая свинцовым дождём сгрудившихся в столь удобную кучку лидеров «восточных макак». Среди них и дёрнуться никто не успел. Мне не оставалось ничего больше, кроме как санкционировать действия капитана словами: «Остальных разоружать. По возможности не убивать». Капитан, лихо выбив ботинками облачко пыли под ногами, вытянулся по стойке смирно и гаркнул: «Так точно! Не убивать!» И тут же, обращаясь к стоящим растянутой цепью бойцам второй роты: «Без необходимости не стрелять. Разоружать!»

Мне же оставалось только порадоваться, что прошедший две войны Варукапи чётко следил, чтобы исполняющая комендантские функции рота ни в коем разе не участвовала в тех попойках, которые сопровождали движение армии типулу-таками по Бонко. Потому операция по разоружению восточных «пану макаки» прошла без сучка, без задоринки – словно это всё было запланировано и отрепетировано заранее. То есть, это тех, кто оставался после пира на поле, где стояли столы и лавки, обыскали и согнали в кучу, не встречая сопротивления. Находящие в крепости всё же сумели среагировать и заперли ворота. Ну да ладно – шансов у оставшихся защитников Мака-Купо против батальона гвардейцев и полутора рот армейцев при миномётах и артиллерии нет никаких.

Я же оборачиваюсь к Раноре. Каких-то десять минут назад было желание прибить паршивца. Но сейчас это уже потеряло всякий смысл. Начальник моей личной охраны смотрит, аки верный пёс. Поди ещё и на благодарность рассчитывает…. А хрен тебе – скажи ещё спасибо, что не получишь втык.

А ведь вчера всё закончилось весьма культурно… Такумал при встрече соловьём заливался насчёт радости лицезреть «пану олени», улыбаясь во все оставшиеся к пятидесяти с лишним годам зубы. Искренность оставалась под вопросом: встреченные по дороге сюда из Такаму местные при ненавязчивых расспросах со стороны служителей Пятого стола в один голос сообщали, что и сам мой старый друг, и его подчинённые заметно нервничали, явно не ожидая ничего хорошего от появления такого многочисленного контингента с запада острова. Некоторые из опрошенных вообще оказались разведчиками «восточных макак», призванные выяснить намерения посланцев типулу-таками. Я улыбался в ответ, и толкал свои речи насчёт дружбы и верности идеалам.

Про себя, конечно, много чего думал. Но больше надеялся, что как-нибудь сумею со старым соратником вопрос уладить. Толку от «олени востока» не больше, чем от его заклятых друзей Панхи и Рогамуя, притязаний, пожалуй, побольше, чем у тех вместе взятых – как-никак один из основателей братства «пану макаки», пусть и не участвовавший непосредственно в Западном походе, но сделавший для получения власти Солнцеликой и Духами Хранимой немало. Да и не тот человек он, чтобы довольствоваться, подобно такамскому старосте, ролью почётного пенсионера – слишком уж кипучая натура. С другой стороны, разгонять и разоружать «восточных макак», а их предводителя лишать звания и должности вроде бы не за что: никаких высказываний и действий, которые можно было бы объявить антиправительственными, Такумал не допускает. Придётся, наверное, позволять и дальше неугомонному бонкийцу «рулить» Мака-Купо да мириться с «помощью» «олени востока» по управлению Бонко. Только договоримся, что отныне ему предстоит делить тяжкие труды советника при Тонкутаки с представителями типулу-таками. А некоторое умаление реальной значимости предводителя «восточных