Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

До деревни можно было дойти пешком. Она находилась на северной опушке леса, от которого ее отделяла маленькая речка, мирно петлявшая по заливным лугам. Деревня была ничем не примечательная: пруд, маленькая церквушка, пара десятков домишек с толстыми соломенными крышами, небольшими садиками и огромными кучами навоза. Деревня, как и лес, называлась Креси.

Поля к северу от нее поднимались на длинный, протянувшийся с севера на юг холм. Проселочная дорога с проторенной телегами колеей взбиралась на вершину холма и вела в соседнюю, столь же непримечательную деревню под названием Вадикур. Если бы французское войско шло из Аббевиля мимо местного леса и в поисках англичан свернуло на запад, то через некоторое время солдаты увидели бы возвышающийся между Креси и Вадикуром холм. Они бы увидели похожие на пни башни двух деревенских церквей, а между деревнями, но гораздо ближе к Креси, – ветряную мельницу высоко на холме, где крылья могли поймать ветер. Склон был длинным и ровным, без заборов или канав, – хорошая площадка для рыцарей на конях.

Войско разбудили до рассвета. Было воскресенье, 26 августа, и солдаты жаловались на холодную не по сезону погоду. Они разворошили костры, и в свете огня заблестели дожидавшиеся их кольчуги и латы. В деревне Креси расположился король со своими приближенными, некоторые из них спали в церкви. Они все еще облачались в доспехи, когда королевский капеллан начал мессу. Были зажжены свечи, прозвучал колокольчик, и священник, не обращая внимания на бряцание оружия в маленьком нефе, призвал на помощь святого Зефирена, святого Геласена и обоих святых по имени Генесий – все они праздновались в этот день, – и еще священник попросил помощи у малолетнего сэра Хью Линкольнского – ребенка, убитого евреями в этот самый день около двухсот лет назад. Мальчика, по преданию отличавшегося замечательной набожностью, нашли мертвым, и никто не мог понять, как Бог мог допустить, что такой образцовый христианин покинул землю в столь юном возрасте, но в Линкольне жили евреи, и их присутствие все объясняло.

– Святой Зефирен, – молился капеллан, – даруй нам победу. Святой Геласен, – умолял он, – пребудь с нашими воинами. Святой Генесий, позаботься о нас и придай нам сил. Малолетний сэр Хью, – просил он, – хоть ты и младенец в Божьих руках, заступись за нас. Милостивый Боже, – молил он, – в Твоей великой милости спаси нас.

К алтарю в льняных рубахах подходили за причастием рыцари.

В лесу стрелки стояли на коленях перед другими священниками. Они исповедовались и получали засохший старый хлеб, тело Христово. Солдаты крестились. Никто из них не знал, что в этот день будет битва, но все чувствовали, что поход подошел к концу и сегодня или завтра придется сразиться. «Дай нам достаточно стрел, – молили Бога стрелки, – и мы окрасим землю красным» – и протягивали священникам свои тисовые луки, а священники прикасались к ним и произносили над ними молитвы.

Были разложены копья. Их привезли на вьючных лошадях или в повозках. Копьями не пользовались в боях, но все рыцари мечтали о настоящей битве, когда всадник вылетает из седла от удара копьем в щит. Воины постарше и помудрее знали, что будут сражаться пешими и их оружием будут мечи, топоры или фальшионы. Но все же раскрашенные копья были вынуты из тряпичной или кожаной обертки, защищавшей их от дождя, чтобы не покоробились, и от солнца, чтобы не высохли.

– Будем пользоваться ими как пиками, – предложил граф Нортгемптонский.

Оруженосцы и пажи облачали в доспехи своих рыцарей, помогали надеть толстый кожаный панцирь, кольчугу и латы. Коней вытерли соломой, а кузнецы водили точильными брусками по длинным лезвиям мечей. Король, начавший облачаться в четыре часа утра, преклонил колени перед ковчегом и поцеловал его. В ковчеге хранилось перо из крыла ангела Гавриила, и Эдуард, перекрестившись, велел отнести реликвию сыну. Потом в золотой короне поверх шлема он с помощью слуг сел на серую кобылу и поскакал из деревни на север.

Светало, и холм между двумя деревнями был пуст, лишь скрипела на ветру мельница. Ветер ворошил зеленую траву, где резвились зайцы. Они насторожили уши и бросились наутек от всадника, поднимавшегося по дороге к мельнице.

Король ехал на кобыле, покрытой попоной с ярким королевским гербом. Ножны его меча были из красного бархата с инкрустацией в виде золотых королевских лилий, а рукоять украшала дюжина огромных рубинов. Он держал в руке длинный белый посох. За ним ехала свита и два десятка рыцарей эскорта. Поскольку приближенными были представители высшей знати, за ними следовали их приближенные, так что по извилистой дороге двигалось около трехсот всадников. Чем выше был ранг вельможи, тем ближе он держался к королю, а пажи и оруженосцы ехали в хвосте, откуда пытались расслышать, о чем говорят господа.

Один латник спешился и зашел на мельницу. Он взобрался по лестнице, открыл дверцу к мельничным крыльям и, усевшись на ось, уставился на восток.

– Видишь что-нибудь? – дружелюбно окликнул его король, но наблюдатель был так потрясен обращением к нему самого короля, что только безмолвно покачал головой.

Небо наполовину закрывали тучи, и местность казалась мрачной. С высоты мельницы латник видел длинный склон и земельные участки у подножия, а за ними другой склон, идущий к лесу. Река, заполненная английскими конями на водопое, серой лентой изогнулась вправо. Король, лязгнув забралом по ободу короны, посмотрел туда же. Местный крестьянин подтвердил, что Аббевильская дорога идет с востока, и это означало, что французам, если они решат атаковать холм в лоб, придется пересечь участки у подножия. Между участками не было изгородей, а лишь неглубокие канавы, не представлявшие помех для конного рыцаря.

– На месте Филиппа я бы обошел наш северный фланг, сир, – предположил граф Нортгемптонский.

– Ты не Филипп, и благодарю Бога за это, – ответил Эдуард Английский. – Он не умен.

– А я? – удивился граф.

– Ты знаешь толк в ратном деле, Уильям, – сказал король. Он долго смотрел вниз по склону и наконец проговорил: – Будь я Филиппом, я бы захотел воспользоваться этими участками. – Он указал на подножие холма. – Особенно если бы увидел ожидающих на холме английских солдат.

Длинный зеленый склон казался идеальным местом для кавалерийской атаки. Он словно приглашал добыть славу копьем. Райское место для французского рыцарства, готового растерзать в клочья неосмотрительного врага.

– Склон крутой, сир, – предостерег граф Уорвикский.

– Ручаюсь, от подножия так не кажется, – сказал король.

Он повернул лошадь и погнал ее вдоль гребня на север. Кобыла бежала легко, резвясь в утренней свежести.